Читаем без скачивания Ветер с океана - Сергей Снегов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В конце второй недели на промысле Шарутин спустился в машинное отделение. Там стармех обучал молодого второго моториста следить за правильной работой «вспомогачей» — малых двигателей. Главный двигатель гудел мощно и ровно, Потемкин был из стармехов, для которых перебои в работе дизелей не столь даже досадны, как оскорбительны. Шарутин отозвал стармеха в сторону и пытался заговорить потише, но в машинном отделении стоял такой грохот, что вместо интимного приглушения голоса пришлось перейти почти на крик.
— Слушай, дед, исполни личную просьбу, — сказал он Потемкину, который был ровно на год моложе его самого. — Как у тебя в смысле горючего? Запаса в танках хватает?
— Собираешься вместо спиртного пить солярку? — сострил стармех. — Много на пропой души не выдам, а с центнер налью. Притаскивай канистры.
— Чудак, я серьезно.
— Если серьезно, так подошло время пополнить запасы горючего. Танки на три четверти опорожнены.
— Вот и я так думаю — подошло время. А где собираешься бункероваться горючим?
— На «Тунце», естественно, мы к этой базе прикреплены.
— Антон, окажи одолжение, сугубо личный вопрос, понимаешь? Надо чтобы «Бирюза» пришвартовалась разок к «Печоре». Вот так нужно! — Штурман выразительно провел рукой по горлу. — И капитану не говори, что я это просил, придумай что-нибудь от себя.
— Что-нибудь придумаем, если тебе позарез нужно, — пообещал стармех.
Шарутин удалился в рубку. Там Карнович с Красновым обсуждали перспективы ближайших дней. Сельдяные стаи в районе обеих плавбаз поредели, надо было уходить в дальние промысловые квадраты. Шарутин принял горячее участие в обсуждении, он всегда был за то, чтобы в океане носиться от меридиана к меридиану, от одной параллели к другой. В рубке появился стармех с сообщением, что надо запастись горючим и лучше это сделать на «Печоре», а не на «Тунце».
— Вот еще — на «Печоре»! — возмутился капитан. — С какой стати? Мы селедку засаливаем и сдаем полными трюмами, а к «Печоре» без свежья не подходи. А сколько свежья будет?
— На «Тунце» запасы горючего в обрез, а «Печора» только пришла на промысел, у нее танки полны, — ответил Потемкин. — Кое-какое различие и в качестве смазочных материалов, для наших механизмов имеет значение.
— Один разок можно пойти и к «Печоре», — сказал старпом. — Наберем тонн десять, двенадцать свежья и пойдем.
— Сделаем по-другому, — решил капитан. — Набьем сперва трюмы соленым товаром, а потом, сверх соленья, добавим свежья. Сдадим на «Печору» свежье, попросим заодно принять и соленую продукцию. Пока Потемкин будет заливать танки, не стоять же нам без дела у борта плавбазы. «Печора» и от соленой селедки тогда не откажется.
Шарутин молча слушал этот разговор и сразу после решения капитана выскочил наружу с таким радостным лицом, что Миша, подсоблявший Колуну укладывать в порядке трал, зачиненный и приготовленный к отдаче за борт, посмотрел с удивлением. Штурман помог обоим, потом уселся на горке влажной дели. Колун сел в стороне чинить другой трал, эту работу он всегда делал сам. Штурман поделился с Мишей и Колуном новостью: промышлять пойдем в дальние квадраты, а сдачу произведем на «Печоре».
Миша припомнил, что Шарутин ждал каких-то неожиданностей в связи с приходом на промысел «Печоры», но подробно разъяснять не захотел — не захочет, вероятно, и сейчас. Миша никак не отозвался на сообщение штурмана, а тралмастер рассудительно заметил, что здесь ли промышлять или дальше, ему безразлично, была бы рыба, — дорог в океане на все тридцать два румба, и ни на одной не встретишь светофора.
Штурман с увлечением подхватил новую тему.
— Дорог в океане — большой джентльменский набор. Нас буря не остановит, буря не светофор. Кати на все румбы, куда тебе суждено. Дорог в океане много. И одна — на дно!
— Мрачные стихи! — заметил Миша, улыбаясь. — А что до бури, то пока ни одной не было. Такое безветрие, что просто прелесть.
— Не прелесть, а жуть! — серьезно возразил штурман. — Продолжительный штиль на этих широтах — шутка многозначительная. Такую фантасмагорию предвижу! Как по-твоему, Иван Яковлевич?
Колун подтвердил, что затянувшееся безветрие рано или поздно, но оборвется бурей. И чем сегодня тише, тем завтра загрохочет сильней. Что до него, то он свои меры принял, на палубе держит только необходимые материалы, а все остальное несет в кладовку.
Шарутин, заметив, что капитан спустился к себе в каюту, поднялся снова наверх и прошел в радиорубку.
— Отбей на «Печору» маленькое сообщение, — сказал он радисту. — Диктую текст. «Печора», каюта номер семьдесят четвертая. Все в порядке. Жди. Шарутин.
— А кому конкретно? — спросил радист, записывая радиограмму. — Фамилия получателя?
— Получатель — каюта, — строго сказал штурман. — И фамилия ее — номер семьдесят четыре. Или не ясно?
Радист, молча пожав плечами, застучал ключом на своем радиопередатчике «Ерш».
Через несколько дней, впервые за три недели на промысле, «Бирюза» с полными трюмами засоленной селедки и палубой, сплошь заставленной бочками со «свежьем», понеслась не к «Тунцу», а к «Печоре» и, лихо повернув, заняла очередь.
Когда подошло время траулеру швартоваться к базе, Шарутин объявил, что ему хочется на «Печору».
— И вместе с тобой, Леонтий! — пробасил он просительно. — Очень нужное дело, а без тебя не выйдет.
— А что за дело, и почему оно тебе нужное? — поинтересовался капитан.
— Лучше не рассказывать, а показать. Тебе картинка понравится, ручаюсь.
С плавбазы спустили сетку, на ней поднялись сразу четверо — мастер добычи, стармех и Карнович с Шарутиным. Карнович хотел пройти в носовую пристройку к капитану плавбазы, но Шарутин не дал.
— Представляться начальству успеется, мое же дело отлагательства не терпит. Шагай со мной вниз.
Они прошли мимо камбуза и столовой, мимо красного уголка и библиотеки, спустились еще ниже. Карнович раздраженно объявил, что экскурсия по внутренним помещениям плавбазы ему надоела, он дальше ни шагу не сделает. Шарутин, вместо ответа, постучал в каюту, к которой они подошли.
— Входи и не падай в обморок, — сказал он, пропуская капитана вперед.
В четырехместной каюте у столика сидела Дина.
— Ты? — проговорил Карнович, пораженный. — Неужели ты? Или мне померещилось? Призрак? Мираж?
— Можешь дотронуться до меня, — смеясь, сказала она, протягивая руку. — Сразу убедишься, что не призрак и не мираж.
Шарутин радостно хохотал. Он казался гораздо более счастливым, чем Дина и еще не пришедший в себя от изумления капитан.
— Моя работа! — восторженно басил он, не давая ни ей, ни ему больше слова сказать. — Сперва Дину уговаривал определиться на плавбазу. Жуть, что было, она ведь командовать кораблями мечтает, ты Дину знаешь, она такая! А потом старпома уламывал, чтобы взял, он мне приятель, вместе мореходку кончали, только для меня и согласился зачислить необученную. Зато Дина теперь полноправный член экипажа — лаборантка по анализу сельди, за один переход сюда освоила дело, старпом мне по радио сказал — вполне справляется. Жуткие способности химика, так и рубанул по «караваннику». И учти — заработки нашей команды теперь зависят от того, какую цифру жира у селедки выведет Дина в накладной. Так что ищи ее доброго расположения!
— Что-то не вижу, чтобы ты очень искал моего доброго расположения, Леня, — заметила с насмешкой Дина.
Карнович бодро сказал:
— Минутная растерянность, извини. Итак, наши промысловые показатели в твоих суровых руках, и я должен перед тобой лебезить? А с чего начнем завоевания твоего доброго расположения?
— Хотя бы с того, что ты меня обнимешь и поцелуешь. Капитан не заставил дважды себя просить.
9
Затянувшееся безветрие тревожило не только Колуна с Шарутиным. Все опытные рыбаки понимали, что в природе нарушена естественная гармония тишины и шума, покоя и толчеи. В «адской кухне погоды» между Гренландией и северной Норвегией произошла катастрофа, и выразилась она в том, что мертвое спокойствие сковало на долгие дни океан. Он должен был преодолеть одну катастрофу другой — ураганом. Сколько бы антициклон не задерживался, его сметает циклон, так учил морской опыт. И что буря, призванная взорвать затянувшийся штиль, будет немалой, предугадывали все.
С каждым новым днем синоптики на плавбазах все опасливей изучали карты погоды, по два раза в сутки принимаемые по радио автоматическими аппаратами. С каждым новые днем все беспокойней звучали их ежедневные сообщения на радиосоветах: «Сегодня в океане ожидается полное спокойствие». И каждое утро, и каждый вечер капитаны с сомнением вглядывались в горизонт — не появится ли где на его темной синеве зловещих быстро летящих туч. Но барометр показывал максимальное давление, небо было чисто.