Читаем без скачивания Грани миров - Галина Тер-Микаэлян

Ороговевшая ткань, покрывающая поверхность, болезненно истончена и не может служить надежной защитой от внешних воздействий.

Наследственный код сильно отличается от кода других Материков региона и мало понятен при прочтении — это ярко выраженное следствие воздействия мощного излучения.

Руководствуясь изложенным выше, Совет Разума пришел к выводу, что новые Материки обречены на вымирание, поэтому заселять их стоящими на высшей ступени развития Носителями Разума нецелесообразно. Однако для тех, кто только что прибыл, имеется хороший шанс научиться осваивать генерирующие тепло системы.

Доблестные Носители, которые решат принять участие в данном проекте, должны будут привести свои наследственные коды в соответствие с кодами дефектных Материков и, вступив в контакт с Центрами их биополей, выяснить, что явилось причиной вырождения. Разумеется, освоение подобных дефектных белковых систем сопряжено с известной долей риска, однако цивилизация Носителей Разума всегда гордилась своими отважными представителями.

Тем не менее, Высший Совет никого не станет в насильственном порядке заставлять осваивать дефектные Материки. У вновь прибывших Носителей всегда остается право выбора, существуют и другие возможности послужить Разуму. В освоении нуждаются многочисленные Материки, неспособные генерировать тепло, обширные территории за пределами нашего региона, а также слои твердой поверхности, где обитают отвратительные существа, которых некоторые специалисты не совсем правильно именуют «коренными обитателями Планеты». Потому что именно мы, потомки первых Носителей, ступивших на нашу Планету, должны считаться ее коренными обитателями — так постановил Высший Совет Разума.

Глава десятая

Знать, где упадешь — подстелил бы соломки

Приемщица в камере хранения на Ленинградском вокзале раскричалась, отказавшись принять чемодан на двенадцать часов — она утверждала, что меньше, чем на сутки оставлять вещи не положено. Сергей вздохнул и уплатил за двадцать четыре часа, хотя не собирался задерживаться в Москве до следующего дня. Сунув квитанцию в карман, он вышел на площадь трех вокзалов, постоял немного, подставив лицо восходящему солнцу, потом глубоко вдохнул утренний воздух и огляделся — ему помнилось, что где-то тут должен был быть круглосуточный переговорный пункт. И точно — над тяжелой дверью, украшенной орнаментом, покосившимися буквами было написано

ПОЧТА — ТЕЛЕГРАФ — ТЕЛЕФОН

В душном помещении, несмотря на ранний час, народу было довольно много. Простояв около получаса в очереди у стойки, Сергей заказал Ленинград. Старушка-телефонистка равнодушно спросила у него:

— На какое время, на сейчас будете заказывать?

— На сейчас.

— Ожидайте.

Уже расплатившись и отойдя в сторону, он вдруг спохватился, что еще слишком рано — часы на стене показывали только начало седьмого, — но телефонистка уже принимала заказ у другого клиента. Сергей, махнув рукой, уселся на старый облезлый стул и стал ждать, утешая себя мыслью, что соединят его не раньше, чем через час. Да и какая, в принципе, разница, разбудит человек своих домашних или нет, если он совсем недавно чудом избежал страшной гибели! После этого ему в любом виде должны быть рады.

Петр Эрнестович действительно обрадовался его звонку, но накануне он очень поздно лег, поэтому голос его звучал сонно и удивленно:

— Сережка? Чего ты в такую рань? И почему ты в Москве?

— Вы получили мою телеграмму из Тбилиси? — ответил Сергей вопросом на вопрос.

— Да, конечно, спасибо. Я рад, что ты взрослеешь и начал понимать — наши женщины с ума сходят, когда тебя нет дома.

— Петька, тебе что, больше сказать нечего, чем сейчас меня воспитывать?

Петр Эрнестович поразился той горечи, что прозвучала в словах младшего брата.

— Сережка, что с тобой, парень? Как ты себя чувствуешь? Кстати, мы очень рады были узнать, что у тебя все в порядке, но разве в Нафталане или Евлахе нет телеграфа? Зачем тебе было ездить в Тбилиси? Кстати, Ада проснулась и рвет у меня из рук трубку.

Сестра затараторила, не оставляя ему времени на ответ:

— Малыш, ты в Москве? Что ты там делаешь? Когда приезжаешь?

— У меня тут есть одно дело, я…

— Время вашего разговора заканчивается, — объявила телефонистка, но Ада Эрнестовна продолжала возмущаться:

— Почему ты никогда ничего не сообщаешь о своих планах, Сережа, мы вечно должны гадать — где ты, как…

Разговор прервали, и Сергей вновь вышел на привокзальную площадь, испытывая странное чувство недоумения, хотя сам себе не мог объяснить его причину. Рука его извлекла из кармана смятый листок в клетку — адрес и телефон, написанные неровным мальчишеским почерком. Ему нужно было взять такси и поехать по указанному адресу. Потом подняться на третий этаж, позвонить в дверь квартиры номер семнадцать и сказать девочке Наташе… То, что нужно было сказать, Сергей неоднократно репетировал про себя — в самолете, которым летел из Тбилиси в Москву, и в такси всю дорогу от Внукова до Ленинградского вокзала…

— Вам кого? — неприязненно спросила женщина средних лет, выглядывая, но не снимая дверную цепочку. Сквозь приоткрывшуюся щель видно было, что лицо у нее заспанное, а волосы имеют черно-рыжий цвет, как бывает, если сильно поседевшие брюнетки закрашивают седину хной и по каким-то причинам не кладут сверху басму.

— Мне… Наташу, если можно, но… — Сергею было известно, что погибшая Лиза, Юра и Наташа не имели родственников и жили одни, но эта дама никак не могла быть восемнадцатилетней Наташей, поэтому он смешался: — Простите, я, может быть, не туда попал?

— К Лузгиным три звонка, — еще более неприязненно сообщила черно-рыжая, явно собираясь захлопнуть дверь перед его носом. — Читать надо, для кого написано? — и ткнула пальцем в табличку с наполовину стертой надписью «К Русановой — 1 звонок, к Завьяловым — 2 звонка, к Лузгинам — 3 звонка».

Сергей вовремя сообразил, что Лузгины просто-напросто живут в коммуналке, и успел всунуть ногу между косяком и дверью, сокрушенно сказав при этом женщине:

— Простите, я просто не знал, извините, ради бога, я вас, наверное, разбудил! Поверьте, мне крайне неловко! Очень нужно повидать Наташу, но не хотелось бы опять трезвонить и беспокоить людей. Может быть, вы все-таки меня впустите, если вам не трудно? Она дома?

Женщина что-то невнятно пробурчала и сняла цепочку.

— Вот ихние две комнаты, — сказала она и, постучав кулаком в одну из дверей, зычно прокричала: — Наталья, к тебе пришли! И опять у тебя свет всю ночь горит!

Ей никто не ответил, но дверь напротив лузгинской приоткрылась, и молодая женщина в папильотках, высунув голову, зашипела:

— Не орите, Екатерина Марковна, ребенок всю ночь не спал, только заснул!

Следом за ней выглянул тощий парень с длинной шеей, и Сергей догадался, что это «Завьяловы — 2 звонка». Екатерина Марковна воинственно подбоченилась:

— А чего это я молчать должна? Вы по ночам в ванной моетесь и постоянно не выключаете, Наталья с экзаменами до утра сидит, а платим за свет все поровну. Разве неправильно я говорю? — она повернулась к Сергею. — Вот вы, молодой человек, скажите.

«Завьяловы — 2 звонка» замолчали, изумленно уставившись на гостя — они только сейчас его заметили. Наташа, открыв наконец дверь, встала на пороге, прижимая к груди толстую книгу и хлопая сонными глазами. Халатик ее был измят, волосы взъерошены, одна нога без тапка. Лицом она очень походила на сестру, но ростом казалась повыше — возможно из-за худобы. Они с Сергеем смотрели друг на друга, и на щеках ее медленно загорался румянец.

— Вы… ко мне?

Он беспомощно оглянулся на соседей, на лицах которых теперь читалось живейшее любопытство. Они поняли и начали тактично отходить в свои комнаты. Что ж, в этой квартире шла нормальная человеческая жизнь, хотя совсем недавно погибла молодая красивая женщина, живущая в одной из комнат. Но даже на лице ее сестры не видно было слез — девочку, очевидно, больше интересовал предстоящий экзамен, к которому она готовилась всю ночь. От охватившей его горечи голос Сергея прозвучал почти грубо:

— Можно мне к вам войти? Я по поводу Юры, он меня просил кое-что передать.

Прислонившись к косяку, Наташа широко распахнула глаза:

— Юра? А где он, что с ним?

— С ним все в порядке, он у хороших людей.

У нее дрогнули губы, и впервые в жизни Сергей увидел, как резко может побледнеть человек.

— Что с Лизой? Лиза… жива? — она, как слепая, качнулась и протянула вперед руки.

Ей никто ни о чем не сообщил! И другим, очевидно, тоже — в один миг к Сергею пришло исчерпывающее объяснение той безмятежности, с какой брат и сестра разговаривали с ним по телефону, а заспанная девочка Наташа готовилась к экзамену. Они просто ничего не знали — ни об аварии, ни о гибели людей, среди которых была Лиза, и только чудом не оказался он, Сергей Муромцев. Видно Наташа прочла на его лице ответ на свой вопрос, потому что она вдруг пронзительно закричала и начала сползать вниз по стене.