Читаем без скачивания Наследство рода Болейн - Филиппа Грегори

Да, при дворе любят верховую езду и охоту. Я бы совсем пропала без малютки Екатерины Говард — она ездит верхом не многим лучше меня и составила мне компанию. Король медленно едет между нами и учит обеих, как натягивать поводья, как прямо держаться в седле, хвалит за успехи и за храбрость.

Он был так добр, так мил, и я перестала бояться, что он сочтет меня трусихой, поскакала уверенней, начала смотреть по сторонам и даже получать удовольствие от поездки.

Мы выезжаем из города по узкой извилистой улице — можно ехать только по двое. Горожане высовываются из выступающих вперед, нависающих над улицей окон, мальчишки с воплями бегут следом. Когда дорога становится шире, мы занимаем обе стороны, а рыночные торговцы посреди улицы, сдернув шапки, выкрикивают приветствия. Везде кипит жизнь — какофония звуков, крики разносчиков, оглушительный грохот карет по булыжной мостовой. У города свой собственный, довольно мерзкий запах: из узких проулков несет навозом — скотины тут немало, из мясных лавок — требухой, а еще пахнет рыбой, дубленой кожей, и ко всему примешивается постоянный запах дыма. Здесь и там среди бедных домишек встречаются большие постройки. За высокими оградами видны лишь верхушки деревьев. Лондонская знать возводит прекрасные дома бок о бок с лачугами и сдает места у входа торговцам вразнос. Я совершенно сбита с толку, в ушах шумит, даже голова закружилась. Наконец мы с грохотом выезжаем из городских ворот.

Король показывает мне старинные рвы, выкопанные для защиты Лондона от захватчиков.

— Больше они не придут? — спрашиваю я.

— Никому доверять нельзя, — возражает король мрачно. — Враги, если перестанут чувствовать мою силу, могут появиться и с севера, и с востока. Даже шотландцы напали бы, будь у них такая возможность. Но мой племянник, король Яков, почитает меня как должно, а йоркширский сброд получил урок, который не скоро забудется. Половина погибла, выжившим осталось только оплакивать умерших.

Я не решаюсь ответить, чтоб не спугнуть хорошее настроение. Лошадь Екатерины оступилась, она вскрикнула и схватилась за гриву. Король рассмеялся, назвал ее трусихой. Они разговаривают, а я теперь моту оглядеться.

За городскими стенами большие дома отступают от дороги, перед ними — садики или маленькие засеянные ноля за оградой. В каждом дворе — свинья, куры, кое-где коровы, козы. Это богатая страна, у фермеров румяные круглые щеки, веселые улыбки, на голодных они не похожи. Еще миля — и вокруг поля, живые изгороди, опрятные фермы, селения и деревушки. На каждом перекрестке — разрушенная святыня. Статуя Богоматери, иногда без головы, но у ног — свежий букетик цветов. Нет, не всех англичан убедили сменить веру. Чуть ли не в каждой деревне — перестроенный, иногда даже разрушенный монастырь или аббатство. Странно видеть, что этот король за несколько лет умудрился сделать со своей страной. Запрети он дубы, все огромные, прекрасные, тенистые деревья варварски вырубили бы в одночасье. Король отвратил свое сердце от Англии, и сразу стало видно, каково ей жить и дышать без священных мест и без святых.

Король отрывается от беседы с Екатериной Говард, поворачивается ко мне:

— У меня великая страна!

Не так я глупа, чтобы объяснять — он сам разрушил и разграбил одно из главных ее сокровищ.

— Фермы хороши, и… — не знаю, как называются по-английски эти животные, и просто показываю пальцем.

— Овцы. Это главное наше богатство. Мы снабжаем шерстью весь мир. Каждый плащ в христианском мире соткан из английской шерсти.

Это не совсем правда — в Клеве мы стрижем собственных овец, но мне известно — английская шерсть действительно продается повсюду, кроме того, зачем поправлять короля.

— У бабушки стада в Северном Дауне, ваше величество, — встревает Екатерина. — И мясо такое вкусное. Надо прислать вам на пробу.

— Ты попросишь ее, детка? И сама будешь стряпать?

Она смеется:

— Постараюсь, сэр.

— Признайся, ты не сумеешь разделать мясо или приготовить подливку. Сомневаюсь, что даже зайдешь на кухню.

— Если ваша светлость пожелает, я научусь. Но согласитесь, у королевских поваров выйдет вкуснее.

— Ты права. Такой милой девочке нет нужды готовить. Ты и без этого найдешь, чем привлечь муженька.

Я мало что понимаю в их быстрой речи, но довольна, что король весел. Екатерина знает, как с ним управляться. Она щебечет, как дитя, он находит ее забавной, ни дать ни взять — дедушка с любимой внучкой.

Пока они болтают, можно оглядеться вокруг. Наш путь ведет вдоль широкой быстрой реки. На реке оживленное движение — лодки, барки, ялики, баржи из Лондона, груженные товаром, рыбаки с удочками. Заливные луга еще не просохли после весеннего половодья, кое-где остались лужи, но трава уже зеленеет под яркими лучами солнца. Большая цапля на болоте машет крыльями и летит, поджав длинные ноги, на запад.

— А Хэмптон-Корт — маленький дом? — спрашиваю я.

Король пришпоривает лошадь, подъезжает ближе.

— Это огромное здание. Самое красивое в мире.

Сильно сомневаюсь, что король Франции, создавший Фонтенбло, или мавры, построившие Альгамбру, согласятся с ним, но я не видела ни того ни другого дворца, поэтому не спорю.

— Вы построили его, ваша светлость?

Опять невпопад! Думала, ему будет приятно рассказать, как создавался план, как шло строительство, а он вдруг помрачнел. Малютка Екатерина сразу же нашлась:

— Его строил для короля один советник, но он оказался предателем. Единственное, что у него получилось хорошо, — этот дворец. По крайней мере, так рассказывала бабушка.

Его лицо светлеет, он хохочет.

— Все верно, мисс Говард, хотя вы были совсем ребенком, когда Уолси меня предал. Оказался притворным другом, а дворец все равно прекрасен. Теперь он мой, — говорит он мне и уже не так неясно. — Ваше дело знать, что это красивейший дворец в мире.

Киваю, скачу вперед. Сколько же людей вызвали гнев короля за долгие годы правления? Он отстает, чтобы перемолвиться словом со шталмейстером и юным Томасом Калпепером.

Всадники сворачивают с дороги, я вижу впереди огромные ворота. Я ошеломлена. Действительно, громаднейшее здание, из ярко-красного кирпича, самого дорогого строительного материала, с арками и угловыми камнями из блестящего белого камня. Въезжаем через огромные каменные ворота наружной ограды парка, дальше по выметенной дорожке через арку въездных ворот, и вот уже копыта лошадей гремят по булыжнику большого внутреннего двора. Во двор высыпают слуги, распахивают двойные двери, видна огромная зала. Слуги выстраиваются, словно почетный караул, все в ливреях тюдоровского королевского дома, в соответствии со своим положением, ряд за рядом, мужчины и женщины, посвятившие свою жизнь служению королю и мне. Дворец рассчитан на сотни человек, это огромное здание, выстроенное для удобства придворных. Я потрясена богатством моей страны.