Читаем без скачивания Суть времени. Том 1 - Сергей Кургинян

И когда речь идет о катакомбах, то это процесс-то совершенно не мистическо-эскапистский.

Конец 80-х годов. Выхожу на руководство и говорю: «Если мы так хотим соединиться с Западом (культурно, мировоззренчески и т. п.), то почему мы не проповедуем высокие западные стили? Ведь они есть. Есть не только хиппи или панки. Есть, например, яппи — молодые профессионалы, интеллектуалы в Калифорнии, в других местах. Они отказываются слушать рок-музыку, вместо этого слушают Моцарта. Они очень много занимаются физкультурой и здоровым образом жизни и одновременно развитием интеллектуальных возможностей. Они исповедуют определенный стиль одежды, определенные ценности. Почему об этом нельзя рассказать по телевидению? Почему нельзя, с поправкой на нашу специфику, что-нибудь такое у нас сформировать?»

Говорил с телевидением, говорил с идеологами, говорил с разными людьми. А потом понял, что так замыслено: вовсе не нужно, чтобы мы и Запад сошлись. Нужно, чтобы их «канализация» стала нашим «водопроводом».

Но так было задумано теми, кто хотел погубить страну. А если мы хотим, наоборот, ее спасать, почему мы не можем сделать по-другому? Почему не могут возникнуть киноклубы, в которых обсуждается интеллектуально-культурная проблематика? Почему не может возникнуть андеграундная культура, которая даст пищу сердцу и уму? Почему не могут возникнуть другие школы, другие пионерлагеря? Почему не может возникнуть таких вот социальных ячеек — вдобавок к мировоззренческо-политическим? Симбиоз одного и другого — это же огромная задача (рис. 29).

Меня спросят: «И все?»

Если бы Эскриву де Балагера, руководителя ордена «Опус Деи» спросили: «И все?» — он бы сказал: «И все». А если бы ему сказали: «А что будет через год?» — он бы хмыкнул и больше не разговаривал с человеком. А через 10 лет вся Испания была под контролем «Опус Деи», потому что он знал, чего хотел.

Но когда вы меня спрашиваете: «И все?» — то в нашей неблагополучной действительности я не отвечаю: «И все». Я говорю: «Нет, конечно, не все».

Такой симбиоз абсолютно необходим. Но необходимое не значит достаточное. Нужно решать практические задачи в сегодняшней жизни. Какие же это задачи?

Вернемся в исходную точку, каковой для нас является «Суд времени». В чем была практическая политическая задача? Она была очень простой — дать отпор намечавшейся десталинизации, десоветизации. Дать ей отпор. Если стратегическая задача была в том, чтобы выковырять всех «тараканов», которыми либероидное сообщество заполонило общественное сознание, чтобы разобраться с каждой молекулой этой псевдоидеологии, этого вируса, то задача-минимум заключалась в том, чтобы дать отпор десталинизации. Это что, маленькая задача?

А вы представляете себе, как замысливалась десталинизация? Она замысливалась как денацификация. Но если мы вспомним денацификацию Германии, то она проводилась в стране, в которой царило абсолютное зло гитлеризма, которая была оккупирована, которая подписала Акт о безоговорочной капитуляции. Проводилась методами промывки мозгов, методами психологических репрессий и шока, с использованием наработок Франкфуртской школы (это школа философских и психологических исследований, к которой принадлежат Хоркхаймер, Маркузе и другие; она отпочковалась от марксистской школы Лукача, потом переехала в США и там очень понравилась определенной части элит ЦРУ). Привело это к обратным, безумно разрушительным результатам. Но — еще раз! — проводилась денацификация по отношению к гитлеризму в оккупированной стране, подписавшей безоговорочную капитуляцию, по свежим следам.

Так что, мы могли бы допустить, чтобы это делалось у нас? Чтобы десталинизация началась по третьему разу? Мы понимаем, что результата в итоге могло быть два. Либо бесконечная пропасть между управляющими системами и народом, которая чревата только коллапсом и смутой. Либо окончательное разрушение самосознания и сознания. Но нельзя осуществить десталинизацию демократическим путем, если 90% голосуют «против».

Итак, любая публичная акция, которую либероиды будут сейчас осуществлять, пытаясь доказать себе, что у идеи десталинизации и других идей в русле перестройки-2 есть какая-то общественная поддержка, должна корректно, интеллигентно, демократически преодолеваться. Так, как она и преодолевалась в ходе «Суда времени».

Мы ведем этот бой. И можно сказать, что какие-то тактические победы в нем, безусловно, одержаны. Все могло быть совсем не так, как оно было. И если нам удастся создать широкое общественное поле для того, чтобы давать отпор таким попыткам, то у нас есть огромный исторический шанс. И это совершенно конкретная идеолого-политическая работа.

Создание практически действующего крупного идеологического центра — огромная задача, которая не решалась все это двадцатилетие. Насколько можно с этой помощью решать большие задачи, я поясню на мысленном эксперименте. Физики любят такие идеальные мысленные эксперименты: «Представим себе, что земной шар висит на ниточке». Это не значит, что он на ней висит, но нам предлагают вообразить такую конструкцию.

Вот так же, в порядке совершенно абстрактного фантазийного эксперимента, представим себе, что создалась очень большая организация. Эта организация собрала доказательные бумаги от 50 миллионов граждан (которые предоставили свои паспортные данные и т. д.), заявивших, что они против десталинизации. Можно ли после этого проводить десталинизацию? Можно, но в режиме диктатуры. А это противоречит очень многому: установкам правящей либероидной группы, которая боится репрессивного аппарата; международному контексту «войны с диктатурой»… Мало ли еще чему.

Этот идеально-умозрительный пример говорит о том, что крупный, сильный идеологический центр в существующих условиях может абсолютно корректно и абсолютно респектабельно, демократическим путем добиваться очень и очень многого и корректировать хотя бы протекание самых негативных процессов. Махатма Ганди не пренебрегал такими вещами. А здесь ими почему-то надо пренебрегать?

Но если говорить совсем по-крупному, то речь, конечно, идет о том, чтобы противодействовать не десталинизации и даже не перестройке-2, а всему этому набору: перестройке-1, -2, -3, -4 и так далее, тому, что стоит за ними.

Чему мы говорим «нет»? И чему говорим «да»? Ведь если мы только скажем «нет» всем перестроечным процессам (не назвав даже, чем они являются по совокупности), но не скажем «да» чему-то другому, мы уже проиграли. Надо наступать. И надо, наступая, иметь свое созидательное «да», а не одно только «нет», которое необходимо, но недостаточно.

Итак, вернемся к содержанию всех этих «перестроек», которое мы уже обсуждали. Оно состоит в следующем. Как минимум, завершается «эпоха А» и начинается другая эпоха — «эпоха Б». Мы стоим на мостике между этими эпохами, и нас волокут в «эпоху Б». Причем не только в мировом масштабе (что особенно ясно после Египта, да и после кризиса 2008 года), но и во внутреннем (что ясно по всем этим десталинизациям и т. п.). Нас волокут в «эпоху Б» — и вот этому процессу и надо сказать «нет».

А что значит сказать «нет»? Это значит наметить другой маршрут и объяснить, куда мы хотим попасть и по какому пути мы хотим туда прийти. Создать большую стратегическую карту. Вот это и есть идеолого-мировоззренческая задача. Потому что просто сказать: «Нет, я не хочу в эпоху Б»… Ну, не хочешь — стой на мосту, а все перейдут и тебя туда перетащат, и мост рухнет.

Вместо того чтобы наметить другой маршрут и создать большую стратегическую карту, занимаются чем угодно, но только не этим. Даже при осмыслении процессов на том же Ближнем Востоке у нас блеют, мычат. Банальная бойкая болтовня, которая заполняла собой предыдущее двадцатилетие, превратилась во что-то странное.

Я недавно проводил очередное заседание клуба «Содержательное единство», который основал много лет назад. И назвал тему заседания «Дальнейшее — молчанье», взяв ключевую фразу из «Гамлета». А потом подумал: «Может, назвать „Дальнейшее — мычанье“?»

Описываешь картину, даешь доказательства. В ответ — невнятное мычанье. Оппоненты не согласны с моей концепцией происходящего? Ну, так дайте свою картину, свою контррефлексию, разверните свои построения! Вы ведь интеллектуалы. Ну займитесь этим! Что же вы блеете? Это же неприлично! Блеют, мычат. Скоро вообще замолкнут.

Итак, как мы уже говорили, «эпоха А» имеет своим содержанием всеобъемлющий, полноценный Модерн. Это эпоха монопроектная. Эпоха, в которую все живут по законам Модерна. Длилось она около 500 лет. Теперь проект «Модерн» рассыпается сам — по внутренним причинам. И одновременно его ускоренно демонтируют. Никогда не бывает одного без другого.

Содержание же «эпохи Б» — это полипроектность, когда проект «Модерн» уже утрачивает свое всеобъемлющее значение. Сохраняется только его реликтовая, суррогатная форма в отдельных регионах мира. А одновременно с этим реликтовым Модерном сосуществует Постмодерн и Контрмодерн.