Читаем без скачивания Суть времени. Том 1 - Сергей Кургинян

Гигантское значение подобного аргумента не проработано в нашей среде внутренне, духовно, морально. А ведь этот аргумент в течение двадцати последних лет лично для меня, например, был самым главным. Именно на его основе строилась до меня практика жизни и деятельности, которую я назвал «немешательство». (Не путать с «невмешательством». Вмешиваться можно, мешать не надо.)

Строят капитализм? Пусть строят. Капитализм существует только тогда, когда существует сильное государство. Пусть построят сильное, эффективное государство. Пусть обеспечат в этом государстве действительное развитие. Пусть откроют каналы вертикальной мобильности. Пусть решат все задачи, которые должно решить это государство. Пусть сделают страну, им дан мандат. Блок № 2, который я люблю и любил всегда намного больше, чем капитализм, рухнул, и я не имею право навязывать его политический возврат.

Все эти 20 лет я существовал по принципу «немешательства», занимаясь страной, делая все, чтобы она не развалилась, помогая даже строить этот чужой проект — со стороны, дистанцированно, тактично и деликатно, не входя в систему, которая это строит. Потому что эта система чужая, но страна-то своя! Не идеология выше страны, а страна выше идеологии. И каждый, кто думает иначе, с моей точки зрения, аморален.

Но капиталистический эксперимент длится уже 20 лет. Давайте зафиксируем это спокойно и окончательно. Мы можем праздновать двадцатилетие этого эксперимента, со скорбью и печалью. Это важнейшая историческая веха, которую никто не хочет обсуждать и даже замечать.

Между тем с конца гражданской войны (с 1922 года) по начало Великой Отечественной войны прошло 19 лет. И это не только сталинские пятилетки и коллективизация, но еще и восстановительный период после гражданской войны, когда избавлялись от беспризорности, вводили НЭП, вели политические дискуссии… И все это за меньший, чем сейчас, интервал времени.

С начала коллективизации и сталинских пятилеток (с 1929 года) до начала войны прошло 12 лет, чуть ли не вдвое меньше, чем длится капиталистический эксперимент в России.

То есть капиталистический эксперимент длится слишком долго для того, чтобы мы могли не обсуждать его реальные исторические результаты. Ну, так и давайте их обсуждать — спокойно, деликатно, без напряжения.

Дал ли капиталистический эксперимент за эти годы что-нибудь исторически или хотя бы стратегически значимое? Принес ли он новую весть или хотя бы то, что приносит с собой новая стратагема, — то есть новую степень развития производительных сил, качественно новые социальные возможности для большинства населения и приумножение возможностей страны, например, ее территорий или территорий ее влияния? После Великой Отечественной войны территория влияния СССР, как минимум, удвоилась, а то и утроилась, считая Китай, Индию и другие страны.

Ничего подобного не просматривается. Нет тысяч новых заводов. Нет новых каналов вертикальной мобильности. Нет нового развития производительных сил. Нет нового качества образования для людей, причем для большинства людей.

Кто-то получил возможность ездить за границу? Кто? Люди с зарплатой в 15, 18, 12 тысяч рублей могут ездить за границу? Опомнитесь, они из Томска в Омск с трудом переезжают! А уж во Владивосток — тем более. Для них поездка в Москву — гигантская роскошь.

Мобильные телефоны? Говорил и еще раз повторяю: за 2 триллиона долларов, которые вывезли из страны, можно было столько купить этих мобильных телефонов! Это и есть наше достижение? Ну, что мы дурака-то будем валять!

Капиталистический эксперимент в России провалился. Чуть раньше или чуть позже это придется признать. И тогда посмотрите, что получается.

Есть 20 лет российского капитализма, и они завершаются.

Есть 500 лет проекта «Модерн», который легитимирует капитализм. Они тоже завершаются.

Конструкция российского капитализма была сделана под фиаско, и это тоже можно доказать. Зачем нужно было обнулять вклады населения, почему нужно было бандитам отдавать собственность и так далее — это отдельный вопрос.

Но ведь происходят два провала — российский и общемировой, завершаются наш капиталистический эксперимент и эпоха проекта «Модерн». И она не в 2008 году завершается, а гораздо раньше. Уже в 2005 году начали обсуждать, как этот проект демонтировать. А теперь, на наших глазах, в 2011 году пошла большая волна очень сознательного демонтажа, глобальная перестройка-2, падение новой Берлинской стены (рис. 36).

Но не это самое главное. Главное то, что были исторические эпохи — эпоха Модерна, Премодерна, еще какие-то эпохи. А теперь вообще не ясно, что за чертой истории? Какие общества, какие гигантские социальные массивы станут возгораться от огня великого нового идеала? И каким будет этот великий новый идеал?

Итак,

1) наш российский эксперимент кончается,

2) наползает этот самый «конец истории» — завершается эпоха Модерна;

3) капитализм впадает в состояние делегитимации.

Так что же о капитализме-то сейчас говорить! Хотите говорить — давайте. Я понимаю, что изложенная мною точка зрения и точка зрения властей предержащих расходятся диаметрально, на 180 градусов. Хорошо, давайте это обсуждать. Вы хотите национального капитализма, который спасет страну? Давайте его делать! Мы опять поможем, в последний раз — давайте! Но тогда надо:

поднять его идеологическое знамя,

собрать его сторонников

и дать бой компрадорской, либероидной, псевдокапиталистической элите (рис. 37).

Но всего этого нет и в помине!

Ну, скажите мне, кто это делает? «Проведите, проведите меня к нему! Я хочу видеть этого человека»… На этой есенинской фразе из поэмы «Пугачев» я завершаю свою лекцию.

Выпуск № 8. 22 марта 2011 года

Основные проблемы, стоящие между нами и начинанием, которое замыслено, мы будем решать медленно. Но мы их решим, одну за другой. Только не надо превращать нас в людей более наивных, чем мы есть, и пытаться трансформировать те задачи, которые мы перед собой ставим, в другие задачи, соседние, которых мы перед собой не ставим.

Между тем это делается. Иногда из самых лучших побуждений, иногда из каких-то других. И я вынужден в прологе поговорить именно об этом.

Я всегда жил так, как будто бы каждое мое слово слышат все. Все 140 миллионов, живущих в России, и 300 миллионов, живущих в СССР, и все прогрессивное человечество, и даже непрогрессивное тоже.

Были люди, которые жили иначе. Они боялись собственной тени, искали КГБ под подушкой и под кроватью, всячески себя закрывали, шифровали, прятались. И в итоге «залетали» по полной программе. Именно потому, что внутри этой игры в прятки, очень часто абсолютно непрофессиональной, есть какая-то гниль, какая-то двусмысленность. В итоге вся эта гниль выплескивалась, скрываемое обнаруживалось, и ничем хорошим это не кончалось.

Если бы я пытался построить закрытую организацию, имеющую закрытые цели, я бы не читал лекции по телевидению, не выкладывал бы их на свой сайт. Я бы действовал иначе. Возможно, в определенных ситуациях и надо действовать иначе. Лично я, в соответствии с моими представлениями о должном, начал бы так действовать, если бы страна была оккупирована, нужно бы было отмечаться в американских или нацистских комендатурах, маршировали бы соответствующие наземные войска и диктовали бы мне, что я должен делать. В этих условиях я, наверное, постарался бы создать подполье или какую-то другую закрытую структуру для борьбы.

Но в воздухе пахнет совершенно другим. И методы нашей работы и наших действий сообразны тому, чем пахнет. Почувствуйте этот запах. Почитайте газеты, посмотрите телевизор. Втяните политический воздух ноздрями, и шибанет тем, о чем я заговорил еще в 2008 году: перестройкой.

«Перестройка-2» — ею насыщен воздух. Она как бы пропитывает каждую молекулу нашего сегодняшнего социального, политического и даже метафизического бытия. Она снова началась. Или, точнее говоря, ее снова начали. И первая задача — задача самая широкая, вполне объединяющая людей, думающих и чувствующих очень по-разному, — дать этой перестройке бой. Дать ей бой по полной программе. Дать ей интеллектуальное и идеологическое сражение, ответить ей такой широкой общественной деятельностью, после которой она спрячется назад в свою нору. Вернется в эту нору и будет ждать следующего удобного момента для того, чтобы из этой норы выйти. Но мы ей его, я надеюсь, не дадим.

Этого недостаточно для того чтобы спасти страну, чтобы отстоять ее историческое будущее, чтобы вывести страну и мир на новые горизонты. Этого мало, но это абсолютно необходимо.

Программу «Суд времени» я и воспринял, как ответ на вызов перестройки-2. Наши противники хотели начать новую перестройку и расправиться в очередной раз с советской историей. Надо было дать им отпор. И мы все вместе смогли дать им отпор, используя уникальное стечение определенных обстоятельств.