Читаем без скачивания Новые идеи в философии. Сборник номер 13 - Коллектив авторов

Второе и четвертое положение наивного реализма состоят, по Гартману, в том, что воспринимаемое нами в вещах действительно таково в вещах, каким оно в них воспринимается, и что вещи таковы, какими они воспринимаются, даже тогда, когда они не воспринимаются. Эти положения требуют, по меньшей мере, некоторых пояснений и дополнений. Что значит «воспринимаемое в вещах?» Очевидно, что это выражение не означает всего того, что испытывается воспринимающим во время восприятия вещи, так как в эту совокупность входят и чувства, например, боль при ударе о твердое тело или при обжоге, приятное или неприятное чувство некоторого вкуса или запаха и т. п. Эти чувства, конечно, не признаются наивным реалистом такими же в вещах, какими они воспринимаются. Таким образом, акт восприятия, поскольку он констатирует свойства вещей, и на ступени наивного реализма сопровождается мыслью, разделяющей вещь от того существа, которое воспринимает, т. е. тут мы опять-таки находим подтверждение сказанного выше, что и наивный реалист не погружается непосредственно в содержание восприятия, а подвергает последнее рассудочной обработке. Последствием этой обработки является понимание воспринимаемых свойств как состояний вещей, в отличие от чувств как моих собственных состояний. Засим, несомненно, что неискушенный наукою и философиею человек, говоря вообще, приписывает воспринимаемые им свойства самим вещам, т. е. полагает, что колокол гудит, солнце светит и греет и тогда, когда он их не воспринимает. Но так как наивный реализм не есть выработанное и последовательно развитое философское учение, то и в определении свойств вещей по восприятиям он представляет колебания и изъятия. Чем воспринимаемое им теснее переплетено с чувствами, тем менее оказывается основания приписывать его вещи, как ее свойство. Например, вкусовые ощущении и наивный реализм не переносит на самые вещи. Для него невоспринимаемый сахар остается белым, но не остается сладким.

Далее разногласия, погрешности и ненормальности восприятий уже на ступени наивного реализма до известной меры подрывают полное доверие к тому, чтобы восприятие открывало нам вещи такими, каковы они суть в действительности; и потому уже на этой ступени подготовляется сравнительно легкий переход к признанию субъективного характера так называемых вторичных качеств (цвета, звука, запаха, вкуса, теплоты, холода). Эта субъективность была обнаружена ранее сколько-нибудь заметных успехов физики и в очень ранний период развития философии: признание субъективного характера вторичных качеств мы находим уже у Демокрита, причем не видно, чтобы этот взгляд его вызывал удивление, как странный или парадоксальный.

Насколько различно отношение обычного здравого смысла к вторичным и первичным качествам вещей, видно и из того, как охотно было принято мнение Локка о том, что лишь первичные качества принадлежат вещам, вторичные же суть только наши ощущения, и какую сильную оппозицию встретила попытка Беркли превратить в такое же ощущение вещественную реальность. Таким образом можно сказать, что уже на ступени наивного реализма человеческая мысль ждет лишь небольшого толчка для того, чтобы внешняя реальность была понята как лишенная цвета, запаха, вкуса, звука, теплоты или холода3.

По поводу третьего из устанавливаемых Гартманом положений наивного реализма следует заметить, что, не содержа в себе никакого выработанного учения о причинности, наивный реализм, тем не менее, не связывает понятия причинности безразлично со всем воспринимаемым, но проникает это понятие размышлением или рефлексиею. Он находит причинность там, где опыт обнаруживает ему обусловленность одних явлений другими. Таким образом наивный реалист не считает ни звука, ни запаха, ни вкуса в числе причин явлений внешнего мира, так как события этого мира наглядным образом ими не изменяются; но они относятся им к числу причин, изменяющих наши душевные состояния и действия. И в этом случае убеждение наивного реализма оказывается не непосредственным, а рефлективным.

Единство реального мира (положение пятое) Гартман выводит с точки зрения наивного реализма из того, что этот мир есть общий предмет восприятия для всех воспринимающих. Судя по вышеизложенному, следовало бы признать, что рассуждение наивного реализма ведется наоборот. Человек сначала образует понятие вещественной реальности, и лишь через ее посредство приходит к предположению о существовании других познающих существ. Правда, составив такое предположение, он затем пользуется свидетельствами этих существ для поверки своих суждений о внешней реальности; но сила этого свидетельства не первоначальная, а производная.

Мы видим, таким образом, что та ступень познающего сознания, которой Гартман дает наименование «наивного реализма», далеко не так наивна, как ему кажется. Так называемый «наивный реалист» вовсе не погружается непосредственно и безразлично в свои восприятия, но судит о них, разлагает их и оценивает их значение. Правда, этот процесс мышления совершается нередко грубо и несовершенно; но он все же дает ряд результатов, служащих отчасти прямою опорою, отчасти предметом серьезной критики на дальнейших ступенях развития познающего сознания. Было бы предпочтительнее заменить неудачный термин «наивный реализм» старым и более подходящим термином «здравый смысл». На этой ступени развития сознания человек в составе воспринимаемого отличает и установляет «вещественное сопротивление», как основной признак и критерий внешней реальности; через посредство понятия этой реальности он приходит к понятию психической реальности. Он оказывается настолько подготовленным к признанию субъективного характера вторичных качеств, что это признание осуществляется уже в раннем периоде развития философской мысли, не вызывая никакого протеста. Не создавая теории причинности, он по опыту обнаруживает присутствие последней и различает до известной степени ее виды. И потому, как мы убедимся далее, научная и философская ценность того, что Гартман называет «наивным реализмом», оказывается в действительности гораздо большею, чем он утверждает.

Изложив взгляд наивного реализма, Гартман переходит к его физическому, физиологическому и философскому опровержению. То, что Гартман называет «физическим опровержением наивного реализма», в большей своей части вовсе не содержит такого опровержения; а единственная существенная поправка этого опровержения к наивному реализму неправильно относится на долю физики. Основные положения физической гносеологии по Гартману таковы (стр. 23): «1) Воспринимаются не самые вещи, а лишь их действия на наши органы ощущений; самые же вещи по их природе неспособны быть воспринимаемыми. 2) То, что воспринимается, никак не может быть приписываемо вещам в себе (реальностям) в том виде, как оно воспринимается, за исключением пространственно-временных определений положения и движения; во всех прочих свойствах вещи и восприятия совершенно между собою несходны. 3) Действуют одни на другие самые вещи, а не восприятия; причинное взаимодействие вещей может быть воспринимаемо лишь тогда, когда оно вместе с тем связано с причинным воздействием на наши органы ощущений. 4) Вещи в себе (реальности), независимо от причинно-обусловленных изменений, постоянны, и существование их непрерывно, восприятия же, напротив, сменяются, и их существование прерывно; субстанциальные и причинно-действующие вещи в себе (реальности) для нас не вocпpиeмлeмы, и мы заключаем к ним только от причиняемых ими восприятий. 5) Мир вещей в себе (реальностей) для всех субъектов один и тот же, но восприятия, от которых, и мысленные действия, посредством которых к ним умозаключается для сознания, в каждом субъекте сознания численно различны даже тогда, когда они одинаковы по содержанию».

Выше уже было объяснено, что так называемый наивный реализм отнюдь не исключает убеждения в том, что в акте восприятия мы имеем дело не с самыми вещами, а с их действиями на нас. Когда речь идет не о самых реальностях, а об их свойствах, то это очевидно само собою, потому что такие выражения, как «солнце светит и греет», «труба звучит», «цветок пахнет», указывают на то, что акты восприятия понимаются в этих случаях, как действие вещей. Но и при восприятии самой вещественной реальности язык показывает, что оно искони понимается также, как действие (сопротивление, толчок, удар и т. п.) Что же касается психической реальности, то к ней наивный реалист может лишь заключать по ее телесным проявлениям, а о восприятии ее самой, как таковой, не может быть и речи. Стало быть, в первом положении физического опровержения наивного реализма никакого опровержения последнего не оказывается. Физика много сделала для выяснения того, в чем состоят воспринимаемые нами действия вещей; она показала, например, что звук зависит от колебания воздуха, а свет – от колебания эфира. Но с точки зрения собственно гносеологической никакой поправки к наивному реализму она не дала.