Читаем без скачивания Михаил Иванович Глинка - Александр Семенович Розанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Томительные дни жизни в Орле, где горожане жадно ловили скудные слухи и сведения от полков, бесстрашно стремившихся на «театр военных действий» — под Москву, продлились недолго.
«Иван-царевич и серый волк». Лубочная картинка
Церковь в Новоспасском. Акварель работы неизвестного художника
Сражение при Бородине 26 августа 1812 года. Картина П. Хесса
Пруд в Новоспасском. Акварель работы неизвестного художника
Через несколько месяцев остатки недавно столь грозной армии Наполеона, раздавленной мудрой стратегией М. И. Кутузова, оказались отброшенными далеко за пределы России. Весной 1813 года семейство И. Н. Глинки возвратилось на Смоленщину, еще полную свежими отголосками славного военного прошлого.
Перед главой семьи стояли трудные задачи. На европейском Западе еще долго гремели пушечные залпы, лилась кровь в страшной «битве народов» под Лейпцигом, союзные войска вступили в Париж, а в разоренной войной русской земле начиналась мирная жизнь. Надо было заново устраивать хозяйство. Надо было думать о воспитании детей (число их к 1825 году достигло тринадцати).
Прежде всего Иван Николаевич заново выстроил в Новоспасском усадебный дом. По описанию Л. И. Шестаковой, все потолки там были расписаны и стены в парадных комнатах обиты бархатными обоями. «Мебель... в каждой комнате из особого дерева. Великолепные зеркала, паркеты, люстры, лампы», а также — два фортепиано. «Прямо от балкона шел покатый большой луг к реке... Огромный сад был весь усеян цветами; фонтаны, каскады, островки... с разными причудливыми мостиками...» Семья зажила «по старинному обычаю, в полном довольстве».
Панорама Новоспасского. Макет работы М. Хаенко
К детям приставили француженку Розу Ивановну. Нанятый Иваном Николаевичем архитектор (имя его осталось неизвестным) давал мальчику Глинке уроки рисования.
«Приятного нрава» старичок — дальний родственник, заметив интерес ребенка к его рассказам «о далеких краях, о диких людях, о климатах и произведениях тропических стран», подарил ему многотомное издание «Истории о странствиях вообще...» А. Ф. Прево д'Экзиля (изданное И. И. Новиковым в 1782—1787 гг.). Маленький Глинка «со страстью» его изучал, делал извлечения, и, как он писал в «Записках», это стало первой основой его «страсти к географии и путешествиям». Мальчик тихого и кроткого нрава, он детским играм предпочитал чтение, а «музыкальное чувство» долгое время находилось в нем в состоянии еще «неразвитом».
По словам Глинки, оно пробудилось, и немного внезапно, по его «10-му или 11-му году» (то есть в 1814 или 1815 году). В тот день крепостные музыканты дяди его Афанасия Андреевича из села Шмакова, оставшиеся в Новоспасском после одного из семейных праздников, сыграли квартет шведского композитора Бернгарда Крузеля с кларнетом. Его музыка произвела на мальчика «непостижимое, новое и восхитительное впечатление». Погруженным в «неизъяснимое, томительно-сладкое состояние» он оставался и на другой день, а на замечание учителя о том, что на уроке он думает только о музыке, ответил: «Что ж делать? Музыка — душа моя».
Дом в Новоспасском. Рисунок Е. Врангель
Афанасий Андреевич Глинка (1772—1827), дядя Глинки
Прево д’Экзиль. «История о странствиях вообще...». Титульный лист
Мазурка, слышанная М. И. Глинкой в детстве. Автограф композитора
Евгения Андреевна Глинка с сыном Михаилом и дочерью Пелагеей. Миниатюра на табакерке работы неизвестного художника
Развитию музыкальных способностей Глинки способствовало самое домашнее его воспитание. Чтению нот он научился, занимаясь игрой на фортепиано (со «строгой» гувернанткой В. Ф. Кламмер) и на скрипке (с одним из дядиных музыкантов). Но «источником самых живых восторгов», как сообщал Глинка в «Записках», оставался для него всегда симфонический оркестр. Там же он говорил, что «грустно-нежные» звуки русских песен (игранных деревянными духовыми инструментами чаще всего во время ужина), «может быть... были первою причиною того, что впоследствии я стал преимущественно разрабатывать народную русскую музыку».
Осенью 1817 года до Новоспасского дошли сведения о том, что Министерство народного просвещения с одобрения «высшего начальства» приняло решение открыть при петербургском Педагогическом институте (через два года преобразованном в университет) Благородный пансион для юношей. Полученное в его стенах «общее образование» должно было открыть «питомцам» «доступ к ученым занятиям», а главное — подготовить их к государственной службе. Все зрело обдумав, Иван Николаевич Глинка вскоре принял решение. И в середине января 1817 года «матушка» (Евгения Андреевна) в «удобном возке» санным путем отправилась в Петербург вместе с 13-летним сыном Михаилом и старшей дочерью Пелагеей. Всю дорогу Глинка уверял сестру, что они, как Колумб, «едут открывать новые земли и воображал себя Васко да Гамой». И он не ошибался. В его жизни начинался новый важный период. Кончилось детство, начиналась юность.
Петербург. Невский проспект
Петербург. Вид на Неву и Адмиралтейство. Литографированная акварель А. Мартынова
Вид «северной столицы», ее «огромных, стройных домов», площадей и «одетой в гранит» Невы произвел на юного Глинку «волшебное действие». Приехавший вслед за тем «батюшка», «разузнавши все, приступил к делу», и 2 февраля 1817 года мальчик был зачислен в список пансионских воспитанников.
Здание Благородного пансиона на Фонтанке. Фотография
Многие из принятых тогда вместе с ним детей, «пансионских» товарищей Глинки, стали потом его друзьями на всю жизнь.
Курс обучения был рассчитан на четыре года. Три из них протекли для юноши в двухэтажном доме на берегу Фонтанки у впадения ее в залив, возле глазной больницы доктора Гайюи. Невдалеке возвышались гранитные павильоны Калинкинского моста, за которым тянулась тихая и беднейшая часть Петербурга — Коломна. По желанию отца Глинку, а с ним и еще трех воспитанников поместили отдельно от прочих, в мезонине дома. (В «принадлежавшем» к нему чердаке мальчик вскоре поселил любимых своих голубей и кроликов, которые там «превосходно водились».)
