Читаем без скачивания Фанатка - Джонатан Бейн

— Ваше имя вам подходит? — спросил он.

— Мне думается, да, — отозвалась Дина.

Питер открыл книгу на титульной странице:

— Написать ли вам что-нибудь эдакое, особенное?

Она ответила без колебаний:

— Вы это уже написали. Я имею в виду — свой роман.

Питер улыбнулся — на этот раз намного искренней, подписал и вернул Дине книгу. Обидно, что сам он не умеет говорить столь же легко и свободно. Гораздо лучше получается сплетать слова в романе.

— Огромное спасибо. — Дина с сияющей улыбкой поглядела на полученный автограф, аккуратно закрыла новехонький с виду томик и убрала его в сумку.

— Вы готовы? — грянул у Питера за спиной голос Сэма — громкий уверенный голос режиссера, который олицетворял собой действие и движение.

— Готов, — кивнул Питер. И затем очень вежливо задал вопрос, который после не раз вспоминал — и неизменно спрашивал себя, не звучал ли в его тоне прозрачный намек на флирт: — Мы идем тут неподалеку пропустить по стаканчику, не хотите ли с нами? То есть, если у вас нет иных планов.

Других планов у Дины не было.

Дина

Он не умолкал ни на миг.

Актер Тони Риальто — или Биальто, или еще как-то, нечто из кинематографа двадцатых годов. Дине было безразлично, как его зовут, и она не запомнила.

В пьесе он играл Ричарда. Женатого мужчину, пользующегося услугами проститутки, который ввел Анжелу в роскошный новый мир, когда она откликнулась на объявление в еженедельной нью-йоркской газете «Виллидж Войс»: «Щедрый мужчина ищет любящих приключения благоразумных девушек, которые желают получить самое лучшее в жизни».

Анжеле было тринадцать лет, когда она откликнулась на подобное объявление в первый раз.

Ей исполнилось четырнадцать, когда она впервые получила вовсе не то, чего ожидала.

Тони Риальто взахлеб рассказывал про свое ремесло и собственные таланты, про интерес, который проявляет к нему Голливуд, и про то, во скольких постановках на Уилли-стрит он участвовал. Он даже процитировал статью из «Белльвилль Газетт», которая сравнивала его дар с талантом Марлона Брандо.

— Впрочем, я готов к большему, — вещал Риальто.

Те же слова могла бы сказать про себя и Дина. Она сидела у большого металлического стола рядом с Питером, но — пока что — спиной к спине. Не касаясь писателя, однако так близко, что ощущала его тепло, между ними буквально искры проскакивали — высокоскоростная беспроволочная связь! — а минуты томительно тянулись одна за другой.

В баре собрались почти все артисты театра и много людей из технического персонала. Сценарист, он же режиссер Сэм, что-то без умолку рассказывал Питеру; писатель отделывался неопределенными «угм» да изредка кивал. Дина потягивала через соломинку коктейль из ликера «Квантро» со льдом, ожидая, когда ее близость наконец взволнует Питера. Риальто же готовился к победе над едва знакомой дамой.

Стараясь не слушать, о чем толкует актер, она огляделась. Заведение называлось «Институтом»: бар, оформленный в стиле медицинского учреждения. Такое могло нравиться только в провинции. Официантки и бармены были одеты медсестрами и санитарами, у каждого на шее — стетоскоп, и за чаевые они готовы послушать сердце и легкие любому из посетителей. Кругом все белое, стерильное, а стены обиты мягким, как в палате для буйнопомешанных. Столами служат больничные каталки, снятые с колес. Машина для разлива пива деловито гудит и попискивает, а ее то и дело заглушает мощный бас диск-жокея; он называет себя доктором и запускает скверные миксы из хитов «новой волны» восьмидесятых, утверждая, что потчует своих пациентов антидепрессантами. Все это устарело лет на двадцать.

Дина вытащила из бокала соломинку и только сейчас заметила, что она сделана из серебристого пластика в форме скальпеля. Жаль, что скальпель ненастоящий. А то можно было бы вырезать у Риальто сердце, преподнести его актеру на пластиковой чашке Петри — пусть разыграется настоящая сцена смерти! — и тогда страданиям всех прочих придет конец.

— Моя следующая остановка — Бродвей, — надоедал ей Риальто. — Я перееду в Нью-Йорк, чуть только этот спектакль здесь выдохнется.

Скучая, как никогда еще за двадцать один год своей жизни, Дина слизнула остатки «Квантро» со «скальпеля» и промолвила:

— Представить не могу, как можно жить где-нибудь, кроме Нью-Йорка.

Возможно, это была судьба; возможно, неистощимый громогласный Сэм как раз переводил дух. Как бы то ни было, на миг настала тишина — и Питер услышал Дину.

Он тут же обернулся.

— Вы живете в Нью-Йорке?

Дина отвернулась от Риальто, не дослушав фразу, — чепуху насчет агентов, которые толпой примчатся требовать с ним встречи, едва он заявится в Нью-Йорк. Причем Нью-Йорк он небрежно называл «Большим яблоком» — что было еще более старомодно, чем весь этот несчастный бар.

Дина встретилась взглядом с Питером и пообещала себе, что впредь он глаз от нее не отведет.

— Неужто вы приехали в такую даль, чтобы посмотреть спектакль? — осведомился писатель.

Дина улыбнулась. Она размышляла, как объяснить свой поступок, с той самой минуты, когда заказала по Интернету билет на самолет. Такой заказ предполагал изрядную скидку, но все же мало кто помчится сюда аж из самого Нью-Йорка, чтобы увидеть премьеру спектакля. В конце концов Дина решила, что либо сделает Питеру комплимент, либо сведет все к шутке — смотря по обстоятельствам.

В данных обстоятельствах шутка показалась более уместной:

— Мне вздумалось прокатиться.

Питер улыбнулся. Улыбка у него была красивая и мужественная, она рождала на щеках ямочки и линии у губ, которых Дине страсть как хотелось коснуться. Как долго она об этом мечтала! С того дня, когда прочла первые пятьдесят страниц «Анжелы по прозвищу Ангел» и вдруг сообразила глянуть на фотографию автора на обложке. С той поры Дина перечитывала книгу бессчетное множество раз, нередко раскрывала ее наугад и пробегала глазами несколько строк перед сном и засыпала с мыслями о Питере.

— В каком районе вы живете? — поинтересовался он.

— Ист-Виллидж, Алфабет-Сити.

— Ничего себе! Где же?

— Дом пятьсот семьдесят один по Шестой Ист-стрит, — ответила Дина и с надеждой добавила: — Вы наверняка знаете, где это.

— Да мы с вами соседи.

— А вы где живете?

— На Десятой Ист-стрит, между Первой и А.

— Вот как? Я знала, что вы живете недалеко от центра, но…

Дина смолкла и лишь повела плечами, не договорив, когда медсестра — или официантка, или кто она там — выставила на столик новые бокалы.

— Спасибо, — поблагодарил Питер и подбородком указал на бокал перед Диной: — Ну-ка, дайте я догадаюсь: «Квантро» со льдом?

— Да тут и гадать нечего — слишком просто, — ответила она. Такой коктейль пила Анжела в конце романа: единственный порок, который она себе позволяла. Он не был связан с ее прошлым.

— Мало ли что, — возразил Питер. — Все надо непременно проверять.

— Напрасно вы так! — воскликнула Дина и сама подивилась своей горячности. — Кое в чем нельзя сомневаться.

Питер глотнул пива, отвел взгляд. Она не сомневалась, что у него не хватило сил смотреть ей в глаза.

Тони Риальто легонько постучал Дину по плечу:

— Я подумал, что, когда приеду в Нью-Йорк, мы с вами могли бы…

Она обернулась и с хирургической точностью полоснула надоедного актера убийственным взглядом.

В другую минуту такая реакция лишь раззадорила бы Риальто. Обычно он за словом в карман не лез; он бы тут же нашелся с остроумным ответом или сказал комплимент, который растопил бы сердце неприступной красавицы. Но было в яростном взгляде, который метнула на него Дина, что-то такое, отчего Риальто без лишних слов поднялся и перешел к соседнему столику.

Когда Дина снова повернулась к Питеру, он смотрел на нее. Его улыбка застала ее врасплох.

— Я полагаю, это позволяет официально считать вас моей самой преданной поклонницей, — произнес он.

Дина удивилась. Заинтересовалась.

— «Анжела» — моя любимая книга, — призналась она откровенно. Затем прикусила нижнюю губу и, чуть наклонив голову, снизу вверх заглянула Питеру в глаза. — Ваш роман гениален.

— Ух! Спасибо, — пробормотал он, растерявшись. — Но… э-э… видите ли, мне и на ум не приходило, что мои книги кто-то может назвать своими любимыми.

Питер ожидал ответа. Но Дина уже сказала все, что хотела; по крайней мере, сейчас она не собиралась что-либо добавлять. Лишние слова только подпортят удовольствие, которое они способны принести.

И единственное, чего она желала, — это остаться с Питером наедине.

Бар закрылся. Артисты и рабочие сцены, разбившись на маленькие группки, разговаривали на тротуаре. Будь Дине хоть какое-то дело до Тони Риальто, она бы заметила, что его нет здесь: отшитый ею актер давно уже потихоньку сбежал из бара — после того как без нужды отлучился в туалет. Режиссер Сэм опять что-то втолковывал Питеру. Дина смотрела на них и невольно трогала пальцем губу, задаваясь вопросом, как скоро помаде предстоит сойти.