Читаем без скачивания Отлучение (Из жизни Александра Солженицына - Воспоминания жены) - Наталья Решетовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но Солженицын не верил в то, что это поможет делу. Напротив, это могло еще больше разозлить Федина, а для Твардовского было бы просто непереносимо.
"..Я, со склонностью к перемирию, своего "Изложения" о бое в ход не пускал... бережа для слитного удара когда-нибудь"1.
1 Солженицын А. Бодался теленок с дубом. С. 211. (Здесь имеется в виду "Изложение заседания секретариата правления СП СССР 22 сентября 1967 года".)
Ну и как? Будут читаться произведения Солженицына, которые Ямпольский зачислил в бессмертные творения? Кем? На каком языке? В каких изданиях?.. У нас - безнадежность... Запад тоже как будто молчит.
Впервые прорыв этого молчания произошел 9 февраля - в самую годовщину (23-ю!) ареста Александра Исаевича. Ему удалось почти дословно записать сообщение, которое сделала "Немецкая волна":
"В Гамбургской газете "Ди Вельт" помещена статья о том, что роман Солженицына "Онкологи-ческое отделение" был запущен в печать ранней осенью. Гранки были высланы автору в ноябре. Но... в декабрьском номере "Нового мира" роман не появился, даже никакого упоминания об этом... По слухам задержан на высшем уровне в последнюю минуту. Это может оказаться переломным моментом в московской литературной жизни - пробный камень для либерального крыла. Рукописи экземпляра романа ходят вот уже 2 года. Один экземпляр еще прошлым летом попал в Западную Европу. Однако издатели не издавали его, ожидая публикации в Советском Союзе. Теперь можно ожидать его появления в ближайшем будущем!"
Ну что ж, значит, так тому и быть! Огорчает только эта вот небрежность: "Онкологическое отделение"... Или - просто обратный перевод?.. В общем, сообщению этому Александр Исаевич рад. Пусть только не больно торопятся, чтобы спокойно завершить "Архипелаг".
Муж явно в хорошем настроении. Наведавшись в Рязань перед отъездом в "берложку", оставляет мне шуточную записку:
"Уже за сутки так привык к дому, что и не хочется уезжать, честное слово! Но почему-то надо ехать... Да, кости же Полкану везти!"
В тот же день, 13 февраля, в газете "Нью-Йорк таймс" помещена статья бывшего ее корреспон-дента Питера Гросса: "Раковый корпус" есть на Западе, но издатели выжидали". (В той же статье пересказываются слова М. Зимянина, сказанные им на Западе: "Солженицын - преподаватель физики, мы его не лишаем куска хлеба - пусть преподает! Будет писать отвечающее нашим интересам - будут его и печатать!")
А на следующий день, 14 февраля, в 23.30 я сама слышу по Би-би-си комментарии Ивана Ивановича Сапиета: "В 12-м номере "Нового мира" повести Солженицына не оказалось. ...В сентябре ответственные члены СП беседовали с Солженицыным и обвиняли его в том, что он помогает врагам Советского Союза. Солженицын не только не раскаялся, но потребовал, чтобы СП защитил его от запрета печатанья его произведений, потребовал вступления СССР в Международную конвенцию защиты авторских прав..."
Свое "Изложение" Александр Исаевич из рук не выпускает, а вот правда просачивается...
В середине февраля я съездила в Москву прослушать лекцию о программированном обучении (мое последнее маленькое увлечение в институте!), ну и, разумеется, кое с кем повидалась.
У Копелевых - приподнятое настроение! С восторгом говорят о женщинах-адвокатах, защищавших Гинзбурга и Галанскова. Они отказались от гонораров! 68-й год - год возрождения адвокатуры! Писатели хотят дарить им книги!.. На политическую арену теперь все больше выдвигается Павел Литвинов: отказался явиться по вызову в КГБ, написал заявление в Моссовет с просьбой указать место, где можно 5 марта провести антисталинскую демонстрацию. Отец Павла шутит: "Был сыном знаменитого отца, стал отцом знаменитого сына!"
В другом доме мне дали восторженное письмо Храбровицкого о "Круге первом". Он послал его Зимянину и Федину в качестве доказательства, что Солженицына печатать необходимо.
Вернулась в Рязань, увы, сильно простудившись. Вместо того, чтобы поехать к мужу и рассказать ему московские новости, лежу в постели и жду врача... Значит, теперь поеду в Давыдово только на день своего рождения.
Надо чем-то заняться. Срочных заданий от мужа нет. Но есть одно дело, в котором, хотя в первую очередь оно касается Солженицына, больше заинтересована я. Еще в самом начале, когда хлынул поток писем после опубликования "Одного дня Ивана Денисовича", я предлагала завести общую регистрационную тетрадь всех поступающих писем. Муж не согласился: "Будем просто раскладывать письма по разным папкам, в зависимости от содержания, от его значения, от того, кто автор и т. д.". И вот ныне количество папок перевалило за пятьдесят! А число писем в некоторых папках превысило сто, что потребовало завести новые папки с теми же номерами, к которым подставлялись еще буквы. То и дело муж просит меня найти то одно письмо, то другое (часто - предыдущее) или вообще выяснить, писал ли автор пришедшего письма раньше - и подчас задача оказывалась невероятно сложной. Отнесли ли мы в свое время автора к папке романтических писем или к папке содержательных? поместили письмо в папку науки или искусства? или в папки, посвященные отдельным произведениям, если в письме была реакция на них? или в папку молодежи? начинающих авторов? пустых писем? бывших или нынешних зэков? юмора? сырых материалов? самобытных мыслителей? деловых предложений частных лиц и т. д. и т. п.
Привлекаю к работе маму. Вместе начинаем заниматься папками. Составляем списки читателей по каждой папке, одновременно занося фамилии с указанием номера папки, номера письма, адреса в алфавитный блокнот. (Живы ли эти блокноты? эти списки? смотрит ли Солженицын на мамин почерк? на мой?...) Работа эта окажется очень трудоемкой и растянется с перерывами на много месяцев... (Ведь надо обработать и другие папки: с газетными вырезками, с рецензиями...)
24 февраля еду к мужу на "длительное празднование" своего дня рождения. Он встречает меня словами: "А я тебе подарочек приготовил..." Поедешь со мной домой?" - "Да".
Это прекрасно. Но как быть со всем имуществом? Уже решено. И на следующий же день, несмотря на страшную гололедку, Александр Исаевич отправляется в Рязань за нашим "Денисом" (так мы зовем своего "Москвича"). Так что праздновать мой день рождения мы приехали в Рязань! Настроение в этот день нам немного испортил "Голос Америки", который сообщил, что в "Нью-Йорк таймс" напечатана речь Зимянина, подытоживающая его высказывания, сделанные на Западе (о них я уже писала выше).
После холодной деревенской хаты Александру Исаевичу дома все нравится. То и дело слышу:
- Какая у нас красивая квартира! - и все в таком же роде. Его настроение передалось мне. Ко мне вернулась жизнерадостность. Саня говорил:
- Я уж боялся, что к тебе это никогда не вернется. А теперь ты снова стала прелестной!
Всю неделю, что он прожил дома, нам с ним было очень хорошо.
- Когда ты находишься со мной в созвучии, то ты очень хорошо меня критикуешь! - сказал он мне по какому-то поводу.
Жить бы так да жить! Но нет - дела зовут Александра Исаевича в Москву и Ленинград. А меня снова цепью держит мой институт. И снова надо оставаться одной, снова тосковать... Заготавливаю мужу почтовые открытки, надписываю наш домашний адрес, чтоб меньше ему надо было терять времени, чтоб чаще писал...
Отсутствовал Александр Исаевич почти две недели: 2-14 марта.
Из приходящих открыток я узнаю, что Москва встретила мужа весной, голыми от снега улицами, так что "представить себе нельзя нашего снежного сквера"1. Впрочем, остальные дни в Москве "стоял дивный морозец", который в Ленинграде сменили "противная слякоть и дождь"2.
В Москве с Твардовским Александр Исаевич не увиделся. Разминулись. Единственный день, когда Александр Трифонович" появился в "Новом мире", мой муж провел в Переделкине, где наконец-то отдохнул. Делится со мной в открытке:
"Мой дружочек!
Как же я извелся от этой жизни меньше чем за три дня! - с каждым годом все трудней, и хорошо, что мы с тобой от такой жизни отъединены. Сегодня приехал в тишь - отоспаться, чуть подышать и прийти в себя. Изо несколько часов уже чувствую, что становлюсь человеком"3.
Та же линия - и в другой открытке:
"Очень хочется размеренной домашней жизни"4.
"Пока новостей никаких значительных нет", - сообщает мне муж"5.
Это значит: с печатаньем "Ракового корпуса" никакого движения нет. Но кое-какие новости все же есть - в последующем письме:
"Говорят: будто письмо Александра Трифоновича Федину уже ходит в самиздате (не знаю, с согласия ли автора). Кроме того, резкое письмо написал Федину Каверин. Говорят же, что читатели возвращают Федину его книги бандеролями"6.
"Дела мои идут неплохо", - в том же письме. Я понимаю, что речь идет о сборе последних материалов и фотографий к "Архипелагу". В письмах упоминаются ныне уже покойные лица, которые помогли Солженицыну в этом.
В Москве Александр Исаевич побывал в "Современнике", посмотрел "Народовольцев", затем "Большевиков". Зато в Ленинграде ему "на театральные и киноафиши даже некогда посмотреть". И снова о делах: "С делами справляюсь довольно успешно"7.