Читаем без скачивания Отмели Ночи - Эрик Ластбадер

Его почти обнаженное тело, от напряжения и жары покрытое лоснящимся потом, раскачивалось по короткой траектории. «Держи тело расслабленным, — говорил ему Саламандра. — Работай в пределах малого пространства, старайся сократить его до минимума, не потеряв при этом инерции, полученной за счет размаха колебаний. Пойми, Ронин, если ты не управишься с инерцией, тебе конец: противник запросто прикончит тебя, пока ты будешь пытаться с ней совладать».

Остальные ученики боевого спецкурса под руководством Саламандры уже испробовали себя на круоле — на боевом тренажере, представлявшем собой простой отрезок веревки, закрепленный на потолке, к которому тебя привязывают вниз головой в метре от пола. Четверо учеников нападают на тебя с четырех сторон, нанося удары деревянными палками по всей длине тела. Никто из тех, кто прошел круол, не продержался достаточно долго. Однако ни одного из учеников Саламандра не натаскивал так, как Ронина. И никто из них не был настолько искусен.

Из-за невероятной трудности упражнения круол со временем стали использовать почти исключительно для наказания. Но наверху, на этаже Саламандры, круол до сих пор применяли как тренировочный тренажер.

Ронин наращивал амплитуду, осознанно нагнетая в кровь адреналин. Он знал, что в ближайшие мгновения ему придется выжать из себя все, на что он способен. В его сторону пошла палка, со свистом рассекая воздух. Дернув плечами, он ощутил жжение в том месте на спине, рядом с которым просвистел боевой посох. Ученики развернулись веером, нанося удары. Он блокировал палки предплечьями, постепенно наращивая размах колебаний. Им все реже приходилось подступать к нему, чтобы достать, но они слишком сосредоточились на атаке, чтобы обращать на это внимание.

Он качнулся, готовясь отразить боковой удар слева. Он знал, что удар пройдет близко, потому что он находился сейчас в наивысшей точке размаха, и сейчас надо было полностью сосредоточиться на том, чтобы не потерять инерцию движения. Палка приближалась к нему с ужасающей быстротой. Ронин качнулся в обратную сторону, набирая инерцию, и вместо того, чтобы поставить блок, сам потянулся навстречу мелькнувшему посоху, скользнув по всей его длине скользкими от пота пальцами. Ладони ожгло от трения, а удар другой палки на мгновение лишил чувствительности мышцы спины. Не обращай внимания на боль, приказал он себе. Сосредоточься. Используя нарастающую инерцию, Ронин в последнее мгновение крутанул кистями и вырвал палку из рук опешившего ученика.

Теперь он стремительно перемещался вправо и, воспользовавшись преимуществом направления, ткнул палкой в ключицу ученика, подступившего сбоку. Тот рухнул на пол, а Ронин начал обратное движение, врезав очередному противнику в солнечное сплетение: тот согнулся, хватая ртом воздух.

Остался всего лишь один соперник — тот, кого Ронин обезоружил, уже не имел права вмешиваться, поскольку потерял оружие. Этот, оставшийся, был осторожен. Он не позволил бы просто так подловить себя. Ронин заметил, что он сосредотачивается на его, Ронина, оружии. И вот противник пошел в наступление, стремясь ударить Ронина по рукам. И хотя Ронин сумел блокировать почти все стремительные удары, один все же попал ему по костяшкам пальцев. На разорванной коже проступила кровь. Ученик, завороженный видом крови, снова рванулся в атаку.

И тут Ронин пяткой свободной ноги ударил его сбоку в голову. Его противник пошатнулся, потеряв равновесие. Удар был недостаточно силен, чтобы сбить его с ног, поскольку Ронину не хватало опоры, но и этого было достаточно. Палка со свистом обрушилась вниз, ударив ученика по шее. Он судорожно глотнул воздух, побелел и повалился на пол, разинув рот. Ронин, тяжело дыша, уронил палку и расслабился, медленно поворачиваясь по короткой траектории.

...Ронин завис в снежной белизне, изо рта у него шел пар. В метре над ним завис Боррос. Перебирая руками по веревке, Ронин отчетливо вспомнил уроки круола. Но теперь изменилась сама обстановка. Впечатление было такое, что отдельные элементы некоего абстрактного целого перемешались с другими, как это бывает, когда ты отступаешь немного поодаль от общей картины, чтобы разглядеть ее в целом, и она предстает вдруг в другом, неожиданном виде.

— Мальчик мой, они ненавидят тебя.

Голос прозвучал сочно и звучно, с отчетливым оттенком расслабленной застенчивости, одновременно обезоруживающей и фальшивой.

— И это вполне объяснимо.

Саламандра, сенсей, мастер боя Фригольда стоял у входа в спартанскую кубатуру Ронина. Ронина только что сняли с круола и велели ему возвращаться в свою комнату. Что он и сделал.

Ронин начал было вставать, но Саламандра резким жестом остановил его:

— Сиди, мой мальчик. Ты заслужил эту привилегию.

Хрипловатый голос сенсея звучал тихо и вкрадчиво. Могучую фигуру Саламандры скрывала свободная алая рубаха. На нем были черные леггинсы и черные же сапоги, начищенные до зеркального блеска. Великолепные черные волосы, отброшенные назад, разметались, как крылья ужасной хищной птицы. Густые брови. Высокие скулы. Огромные миндалевидные ониксовые глаза, тяжелые и непроницаемые, словно камень.

Он вошел в комнату, которая, казалось, уменьшилась в размерах и превратилась в неумелую и незначительную декорацию для его могучей фигуры. Саламандра смотрел на Ронина немигающим взглядом.

— Ты несчастлив здесь, мальчик мой.

Это был не вопрос.

— Может быть, потому, что у тебя нет друзей.

— Да, — бездумно откликнулся Ронин. — Все ученики ненавидят меня.

Саламандра холодно улыбнулся:

— Воистину, это так. Но это должно быть тебе приятно. Меня это радует.

Ронин с недоумением поглядел на наставника. Саламандра как будто этого и не заметил.

— Ты — лучший, мой мальчик. Несомненно, ты — лучше всех, кого я когда-либо учил. И отныне никто не сможет к тебе прикоснуться: ни ученик, ни меченосец. Да-да, — рассмеялся сенсей, заметив выражение лица Ронина. — Так оно и есть. Ты превосходишь их всех в той же степени, в какой я превосхожу тебя.

В его смехе прозвучало что-то безумное.

Ронин хорошо понял похвалу, которая скорее озадачила его, чем обрадовала. Реакция была совершенно необъяснимой.

Саламандра сжал кулак, и его перстни, отразив свет, блеснули разноцветными искрами. Слегка подавшись вперед, он заговорил. Теперь его голос звучал не так театрально, а более доверительно:

— Они ненавидят тебя, мой мальчик, потому что ты лучше их. У тебя есть талант, о котором они могут только мечтать, и они не успокоятся, пока не побьют тебя в поединке.

Он нервно хохотнул.

— Ладно. Это, в конце концов, тоже служит моим целям. Мой меченосец должен быть лучшим во всем Фригольде.