Читаем без скачивания Рассказы - Уильям Моррисон

Все беседы с Мешком, в том числе и беседы Зиблинга, записывались на плёнку, и записи хранились в специальном архиве в Штатах. Многих из записей Зиблинг не понимал — некоторые потому, что они были сугубо технические, другие — потому, что он не знал, на каком языке шла беседа. Мешок, конечно, немедленно выучивал все языки при помощи процесса, суть которого он так и не смог объяснить Зиблингу, а в центральном архиве технические эксперты-лингвисты тщательно изучали каждую фразу каждого вопроса и ответа, чтобы, во-первых, убедиться, что клиент не являлся преступником, и, во-вторых, чтобы иметь данные для сбора подоходного налога, когда клиент с помощью Мешка добудет состояние.

Ценность Мешка невероятно увеличилась, и одновременно с этим усилилась жестокая борьба за право пользоваться его услугами. Финансовая политика приобретала странное направление. Все главные вопросы политики теперь решались не на основе изучения фактов, а путём обращения к Мешку. Мешок зачастую давал советы ожесточённым противникам, и это походило на игру в космические шахматы, где гигантские корпорации и правительственные агентства были пешками, а Мешок — игроком, делающим попеременно ходы то за одну, то за другую сторону. Назревали кризисы — и экономические и политические.

Однажды Мешок сказал Зиблингу:

— Борьба за мои заслуги стала слишком жестокой. Она может иметь только один конец.

— Вы имеете в виду, что будет сделана попытка вас украсть?

— Да.

— Вряд ли это возможно. Ваша охрана всё время усиливается.

— Вы недооцениваете силу жадности, — ответил Мешок.

Он был прав — Зиблингу пришлось убедиться в этом довольно скоро.

В конце четырнадцатого месяца службы Зиблинга, спустя полгода после провала Хорригана на перевыборах, появился клиент, заговоривший с Мешком на марсианском диалекте Прдл — экзотическом языке, известном весьма немногим. Он обратил на себя внимание Зиблинга ещё и потому, что заранее уплатил миллион за беспрецедентную привилегию говорить с Мешком в течение десяти минут подряд. Разговор был записан, но, естественно, остался непонятным ни Зиблингу, ни какому-либо другому из служащих станции. Беспрецедентным было и то, что незнакомец покинул астероид через семь минут, так и не использовав оставшиеся три минуты, которых было бы достаточно для получения сведений о том, как сколотить несколько небольших состояний. Эти три минуты остались, и не могли быть использованы другими частными клиентами. Но никому бы и в голову не пришло запретить использовать их правительственному служащему, и Зиблинг сейчас же заговорил с Мешком:

— Что спрашивал этот человек?

— Совета, как украсть меня.

Зиблинг был ошарашен.

— Что?

Мешок всегда воспринимал такие восклицания, выражающие изумление, буквально:

— Совета, как украсть меня, — повторил он.

— Тогда… позвольте… он отбыл тремя минутами раньше. Это должно означать, что он торопится начать. Он хочет проводить свой план немедленно!

— Он уже проводит его, — ответил Мешок. — Организация преступников отлично, если не вполне досконально, осведомлена о диспозиции войск охраны. Меня спросили, какой из нескольких планов наилучший, и предложили рассмотреть их с точки зрения слабых мест. Так я и сделал.

— Хорошо, но как мы можем воспрепятствовать выполнению этого замысла?

— Воспрепятствовать нельзя.

— Не понимаю почему. Пусть мы не можем помешать им высадиться, но мы можем помешать им удрать отсюда с вами.

— Есть только один путь. Вы должны уничтожить меня.

— Я не могу сделать этого! У меня нет на это права, а если бы и было — я всё равно не смог бы!

— Тогда, если это исключается, другого пути нет. Они попросили меня проанализировать возможные шаги, которые будут предприняты для преследования, но они не спросили совета, как бежать, ибо это было бы тратой времени. Они спросят об этом, когда я буду у них в руках.

— Значит, — с трудом сказал Зиблинг, — я ничего не могу сделать, чтобы спасти вас. Как мне спасти своих людей?

— Вы можете спасти и их и себя, погрузившись в аварийный корабль. Тогда вы избежите контакта с преступниками. Но меня с собой не берите, иначе за вами будет погоня.

Крики охраны привлекли внимание Зиблинга.

— Радио сообщает о нападении бандитов, мистер Зиблинг! Сигнализация тревоги не действует!

— Да, я знаю. Готовьте корабль. Он пробормотал простую и глупую фразу: «До свидания», словно Мешок был человеком и мог переживать, как человек, и бросился к кораблю.

Они стартовали вовремя. Полдюжины кораблей неслись к астероиду с нескольких сторон, и корабль Зиблинга успел проскочить как раз за секунду до того, как они оцепили астероид, на котором находился Мешок.

И затем произошло нечто совершенно неожиданное. Впервые Зиблинг полностью уразумел, что хотя Мешок и позволил использовать себя как простую машину, это случилось вовсе не потому, что его возможности были ограничены только способностью анализировать. Экран телевизора вдруг осветился.

Связист подбежал к Зиблингу.

— Что-то случилось, мистер Зиблинг, — сказал он, — ведь телевизор не включён!

Телевизор не был включён. И тем не менее они увидели камеру, в которой Мешок провёл четырнадцать месяцев — краткое мгновение своей жизни. В камеру вошли двое: незнакомец, говоривший на Прдл, и сенатор Хорриган.

Когда на экране снова возникло изображение, это была комната внутри пиратского корабля, покидающего астероид. Его никто не преследовал. По-видимому, планы похитителей плюс информация Мешка составили действенную комбинацию.

Сначала единственными людьми возле Мешка были Хорриган и незнакомец, говорящий на Прдл, но это продолжалось недолго. В помещение ввалилось ещё человек десять. Лица их казались угрюмыми и выражали недоверие. Один из них объявил:

— Не смейте разговаривать с Мешком, пока мы все не соберёмся около него. Мы все имеем на него право.

— Не нервничайте, Меррилл. Не думаете ли вы, что я собираюсь надуть вас?

— Да, я так думаю, — ответил Меррилл. — Что вы скажете, Мешок? Есть у меня основания не доверять ему?

Мешок ответил коротко:

— Да.

Незнакомец, говоривший на Прдл, побледнел. Меррилл холодно рассмеялся.

— Будьте осторожны, когда задаёте вопросы возле этой штуки.

Хорриган прокашлялся.

— У меня нет намерения, как вы говорите, надувать кого бы то ни было. Не такой я человек. Поэтому я буду говорить с ним, — он повернулся к Мешку.

— Сэр, грозит ли нам опасность?