Читаем без скачивания Триединство. Россия перед близким Востоком и недалеким Западом. Научно-литературный альманах. Выпуск 1 - Альманах

В данной статье не стоит задача дать равноценный анализ всех четырех кризисов, а ставится цель сопоставить их, показать различие и сходство, сделав акцент на первых двух – событиях полувековой давности, которые сегодня можно оценить по-новому благодаря введенным в оборот в последние годы рассекреченным архивным материалам и богатой мемуарной литературе. Речь пойдет и о развенчании некоторых мифов: процесс пересмотра устоявшихся стереотипов становится неизбежным тогда, когда события оказываются удалены от нас настолько, что политическая ангажированность отступает на задний план и делает непредвзятость возможной. Коснемся некоторых аспектов кризиса первого – 1956 г., апогеем которого явилось вооруженное вторжение Англии, Франции и Израиля в Египет, предпринятое в ответ на национализацию египетским лидером Г.А. Насером компании Суэцкого канала. Этому событию предшествовала вереница изменений на сцене ближневосточного и мирового политического театра, где актеры довольно часто менялись, а роли, как кажется, оставались неизменными (впрочем, последнее утверждение нетрудно и оспорить).

В частности, одним из привычных для советских авторов стереотипов было представление о близости или даже идентичности стратегических интересов США и Великобритании (конечно, не исключавшее соперничества) на Ближнем Востоке. Однако степень разногласий у этих двух внешних акторов по вопросам ближневосточной политики была довольно высокой. Не было единодушия не только между Вашингтоном и Лондоном, но и внутри самого английского истеблишмента. Личный секретарь премьер-министра Э. Идена, а затем заместитель министра иностранных дел Э. Шакбург имел репутацию антиизраильски настроенного политика, поскольку считал само создание Израиля ошибкой. Именно он в 1955 г. разработал вместе с Ф. Расселом из Госдепартамента США секретный «проект Альфа», предусматривавший урегулирование ближневосточного конфликта с помощью территориального переустройства[6], системы компенсаций и расселения беженцев. Не отвергни тогда израильский премьер Д. Бен-Гурион этот план, все последующее развитие ситуации на Ближнем Востоке – «регионе упущенных возможностей» – могло пойти по другому сценарию. Шакбург, при этом вовсе не испытывавший антипатии к израильтянам или евреям, не без горечи пишет в своих мемуарах: «Евреи и их друзья рассматривали меня как “советника зла” при министре иностранных дел»[7]. Правда, идея расселения палестинских беженцев в арабских странах в разные периоды времени в той или иной форме циркулировала в планах не только западных, но и израильских политиков. Так, автору этих строк из приватных источников было известно, что при планировании операции США в Ираке в 2003 г. некоторые деятели из группы «неоконов», рассчитывая на легкий успех «демократического» переустройства этой страны, имели в виду возможность будущего расселения там палестинских беженцев с целью облегчить решение этой тяжелой проблемы для Израиля (о «трансфере» в Ирак едва ли не всех палестинских арабов когда-то думали и некоторые отцы-основатели этого государства).

Не было полного согласия между Вашингтоном и Лондоном и в отношении созданного в 1955 г. на Ближнем Востоке при участии Великобритании Багдадского пакта, призванного играть ключевую роль в обеспечении безопасности близких Западу режимов. Дж.Ф. Даллес сначала поддержал план создания пакта, который, как он полагал, должен был быть основой для полномасштабной системы региональной безопасности[8]. Однако по мере того, как становилось все яснее, что «план Альфа» терпит неудачу, пишет известный английский историк У.Р. Луис, Даллес смотрел на идею пакта с возрастающим скепсисом: «Потерпев неудачу в решении палестинской проблемы, Багдадский пакт, как он считал, разобщит арабские государства», антизападные арабские националисты воспримут его как орудие удержания Ближнего Востока под контролем Запада (как оно, собственно, и было), СССР будет активнее действовать, чтобы нейтрализовать его, поэтому лучше оставить его «пактом на бумаге»[9].

Ни на чем не основанной оказалась убежденность Запада (особенно английских политиков) в том, что за снятием королем Иордании Хусейном англичанина Дж. Глабба с поста командующего Арабским легионом будто бы стоял египетский лидер Г.А. Насер. На самом деле, как было подтверждено позднее, король принял это решение совершенно самостоятельно. Кроме того, его взгляды не во всем совпадали с линией Лондона: Глабб-паша, в частности, был настроен резко антиизраильски.

Английский премьер Э. Иден был проводником старой колониалистской линии и люто ненавидел Насера, в котором видел воплощение угрожающего британским интересам зла. По его мнению, Суэцкий канал был артерией, критически важной для выживания Британской империи, но не представлявшей жизненно важного интереса для США[10]. По распоряжению Идена британские спецслужбы разработали план физической ликвидации Насера – это должно было стать третьей операцией Запада (после Ирана и Гватемалы) по «свержению режима». Американская же разведка после прихода к власти Насера установила с ним канал связи, и симпатизировавший египетскому лидеру директор ЦРУ А. Даллес считал, что ему и таким, как он, арабским националистам принадлежит будущее в арабском мире.

Два ключевых события рассматривались Западом как угрожающие интересам безопасности западного блока – покупка Насером оружия в Чехословакии в 1955 г. и подавление советскими войсками восстания в Венгрии. Но если английские консерваторы использовали эти события как дополнительные аргументы в пользу вторжения в Египет, то американский президент Эйзенхауэр, хотя и был не в меньшей степени озабочен событиями в Венгрии, возражал против интервенции. Как считают американские историки, он исходил из того, что ввод войск и тем более попытка свергнуть Насера вызвали бы нежелательный всплеск националистических настроений в третьем мире, которые повернули бы его против Запада. Как писал Луис: «Он (Эйзенхауэр. – В. Н.) не хотел так или иначе ассоциироваться с обветшавшей системой британского и французского “колониализма”, против которого США, как он считал, имели исторические причины выступать. Он также считал, что Британия и Франция уже не располагали экономическими ресурсами, необходимыми для того, чтобы доминировать на Ближнем Востоке»[11]. В отличие от американцев французы, особо враждебно настроенные к Насеру из-за его поддержки алжирской революции и решительно поддерживавшие Израиль, сами настойчиво предлагали англичанам использовать военную силу против египетского лидера.

Как бы то ни было, в ходе Суэцкого кризиса 1956 г. имело место нехарактерное для холодной войны размежевание: Англия, Франция, желая восстановить контроль над Суэцким каналом, национализированным Насером, в союзе с Израилем, преследовавшим свои собственные цели, совершили вооруженное вторжение в Египет. СССР решительно выступил против, США же заняли позицию, которая была ближе к советской, нежели к английской. Тот факт, что американцы не хотели участвовать в прямых военных действиях в регионе, свидетельствовал об их планах привлечения на свою сторону новых националистических лидеров, в которых они видели потенциальных союзников в нейтрализации угрозы коммунизма. В результате неудачной агрессии англичане серьезно испортили свои отношения с арабами и подтолкнули Насера к дальнейшему сближению с Москвой. Провал суэцкой авантюры был началом заката британского господства на Ближнем Востоке.

Коснемся одного столкновения мифов, связанных с тройственной агрессией 1956 г. Миф советский: ее удалось остановить благодаря решительной позиции СССР, апофеозом которой явился «ультиматум Булганина», содержавший угрозу применения силы. Сегодня опубликованные за минувшие годы на Западе материалы свидетельствуют о том, что западные лидеры считали советскую угрозу применения силы не более чем блефом. Правда, напугать Запад все же удалось. Но не меньше там боялись и китайской угрозы. В своих мемуарах Т. Бенн говорил о нервной реакции Лондона на поступавшую информацию о готовности Китая послать четверть миллиона добровольцев в Египет[12].

Миф западный: остановить агрессию удалось лишь благодаря противодействию США. Как писал У.Р. Луис, «это были американцы, а не русские, кто наложил вето на англо-французскую попытку укрепления империализма на Ближнем Востоке и в Северной Африке»[13]. Действительно, американская внешняя политика в контексте событий представляла собой причудливую смесь антикоммунизма, антиколониализма и «особых отношений» с Великобританией (но еще не с Израилем). США не симпатизировали европейскому колониализму, от которого они сами когда-то освободились, и, вместе с англичанами противодействуя коммунизму в Азии и Африке, в то же время рассматривали себя как потенциального покровителя освобождающихся от колониальной зависимости государств. Очевидно, что ближневосточный кризис 1956 г. был отчасти и кризисом в отношениях между Великобританией и США, и влияние именно этого компонента кризиса на систему международных отношений остается пока недооцененным (во всяком случае, для многих отечественных исследователей, склонных преувеличивать близость политических позиций двух держав).