Читаем без скачивания Головорез - Майкл Слэйд

– Я так и сделаю, Чарли. Желаю, чтобы вам приснились те островные девочки.

Возле Лайтхауз-парк он запарковал свой "Пежо", съехав с Марин-драйв, затем спустился по дорожке к своему дому. Позади дома вечный океан лизал берег, пока, чувствуя ломоту во всех костях, он отпирал парадную дверь.

Стакан вина, Диетическая Кухня, «Кармен» и постель – или, по крайней мере, достаточно и оперы, чтобы послушать голос хабанеры.

Шагнув в прихожую, он зажёг свет.

"Чёрт побери!" – подумал он.

Кто бы ни посетил его дом, он проделал огромную работу.

Пустые ящики.

Перевёрнутая мебель.

Все его книги вытащены.

Спустя полчаса приехали Вэст-Вэнские копы. К тому времени он уже знал, что взломщик похитил "Журнал Паркера" и его заметки о Блэйке.

ВОЛЫНКИ, КРОВЬ И СЛАВА

Озеро Медсин, Альберта

четверг, 9 декабря 1897 года, на рассвете

Он проснулся сразу.

Его мышцы напряглись.

Мозг работал напряжённо.

Нервы были натянуты, словно тетива лука.

Под накидкой, которую Блэйк использовал в качестве подушки, его рука нащупала рукоятку "Энфилда", и большой палец взвёл курок. Послышалось звяканье, когда револьвер был взведен, но звук был приглушенным и затерялся под накидкой.

Вытянув револьвер из-под головы на пронизывающий холод, он остался неподвижно лежать в своей куртке из буйволовой кожи. Не издавая ни звука. Прислушиваясь.

Выжидая.

Ночь была холодной и безлунной. Предрассветный северный ветер веял над ландшафтом, меняя своё направление с тем таинственным непостоянством, о котором индейцы говорили "Танец душ умерших". Над его головой в чёрном небе мерцали бесчисленные звёзды, а на востоке, на открытом пространстве, розоватый след от метеора указывал на первые, ещё слабые признаки рассвета. Было 6:00 утра.

За те часы, что Блэйк спал, арктическая буря покрыла долину слоем снега.

Теперь же мороз опустился с сурового неба, укрыв место его стоянки ледяным саваном, и, казалось, весь мир спал в первозданной уединённости. Но всем нутром, первобытным инстинктом, он чувствовал, что рядом что-то есть.

"Энфилд" в руке.

Дыхание затаено.

Он медленно поднялся с земли.

Блэйк раскинул лагерь в нескольких сотнях футов от берега озера Медсин. Здесь, пока рассвет начинал обрисовывать зазубренные пики на востоке, он притаился под защитой группы сосен, прислушиваясь к тишине.

Издалека через неравные интервалы доносился одинокий крик совы.

Воды озера плескали о льдины, отрывающиеся от берега.

Налетающий бриз свистел в ветвях елей, наводя на мысль о заговорщиках.

Затем – как это часто случается в горах – ветер сменил направление. Задул южный ветер, едва ли достаточно сильный, чтобы вызвать туман или разогнать перистые облака на западе. Собаки тут же проснулись и повернулись в том направлении. Псы закружили возле упряжки в пятидесяти футах от Блэйка.

"Железное Дитя", – подумал конный, доверяясь инстинкту.

Юношу, пробирающегося по снегу, едва ли можно было назвать мужчиной. Он был одет в зимнюю одежду своего племени, которая давала слабую защиту от холода. Куртка из буйволовой кожи, соскользнувшая с его плеча, была надета на голое тело.

Кожаные штаны, свисавшие с его талии, дополнялись гамашами, закрывающими его ноги от щиколоток до паха. Его мокасины для дополнительного утепления были обёрнуты травой, рогатую шапку украшали шкурки ласок. Двумя руками он держал свой "Винчестер", словно дубину. "Он выбился из сил", – подумал Блэйк.

Порция адреналина впрыснулась в кровь белого. Именно в такие моменты он жил наиболее полнокровной жизнью и наиболее ясно осознавал это. Подняв "Энфилд", Блэйк прицелился в Железное Дитя. Но когда он нажал на курок, револьвер не подчинился. То ли механизм замёрз, то ли его заело.

Боевой клич разнёсся в студёном горном воздухе. Вырвавшись из кустов в сорока футах к западу, кри прокладывал себе путь среди сугробов. Тридцать футов… двадцать… он сокращал разделяющий их промежуток.

Схватив рукавицу зубами, Блэйк стащил её с руки. Нажимая на курок, он обхватил «Энфилд» двумя руками. Дерево рукоятки было холодным на ощупь, металл же обжигал, как кусок льда.

Железное Дитя, сорвав свою куртку, остался обнажённым по пояс. Он спотыкался и падал, его дыхание клубилось вокруг него белыми облачками. Винтовка, зажатая в обеих руках, была поднята высоко над головой, но когда он увидел, что «Энфилд» дёрнулся, то упал на колени.

Дуло вспыхнуло жёлтым, затем раздался ошеломляющий выстрел. Револьвер дёрнулся в руках Блэйка, из него вырвался сноп огня. Горное эхо многократно повторило звук выстрела. Плохо нацеленная пуля промазала. Она пролетела над головой кри и ударила в приклад его винтовки, расщепив его на несколько осколков. Один из осколков оцарапал висок юноши, распорол щеку и вонзился ему в плечо так, что его рука онемела. Энергия от удара пули в винтовку швырнула его на спину. Нога Железного Дитяти хрустнула. Затем он потерял сознание.

Кри, оправившись от шока своих ран, обнаружил, что на него смотрит ствол револьвера.

– Эй, – сказал Блэйк по-английски. – Я вижу, ты жив. Тебе больно, парень?

Конный стоял между Железным Дитятей и пламенеющим шаром солнца, сияние славы окружало его словно аура. Его рука машинально почёсывала висок, струпья на лбу были ободраны до крови. Теперь ему было шестьдесят, его усы, волосы и брови были белыми, бледные глаза – холодными, словно зимний пейзаж.

– Некоторые не дерутся, когда есть надежда на выигрыш, парень. Гораздо лучше драться тогда, когда от того нет никакой пользы. Сирано де Бержерак. Может, эт' и твоя философия?

Железное Дитя не понимал слов, произносимых Блэйком. Чувствуя, что было бы самоубийством издать хоть один звук, он следил за конным, покачивающимся на каблуках, за стволом «Энфилда» в четырёх футах от его головы.

– Ты не п'нимаешь английского? Или, может, он слишком сложен для твоих мозгов?

Н'да мне эт' не важно, парень, потому что мы должны поговорить наедине, пока у нас есть время.

Один из псов подбежал, чтобы обнюхать лицо кри, его язык слизнул кровь, стекающую по его щеке.

Поскольку онемение сковало его мышцы, индеец лежал неподвижно. Солнце, отражаясь от снега, нагрело воздух, поэтому Блэйк – продолжая потирать висок – распахнул свою бизонью куртку. В V-образном вырезе под горлом Железное Дитя мельком разглядел алую форму.

– Я выслеживал тебя долгое время, парень, поэтому хочу, чтобы ты узнал о беспокойстве, что причинили ты и твой краснокожий брат Всемогущий Голос. Вы действительно причинили некоторое беспокойство.

Теперь я могу понять, почему вы, кри из резервации вождя Одна Стрела, не хотели быть запертыми на площади в шестнадцать квадратных миль. Конечно нет, раз раньше у вас были тысячи миль прерий для кочевья. Но, парень, эт' та цена, которую вы платите за выступление в Рьеле против правительства. Вы не можете остановить поселенцев.