Читаем без скачивания Цезарь в тесте - Иван Дубинин

— Как в Москву?

— Да, буквально на днях.

— А как же он там его найдёт?

— Кое-какие ориентиры я ему дала.

Самое лучшее время и место для размышлений — дорога. Всё равно заняться нечем. Можно, конечно, что-нибудь почитать, но это быстро утомляет. А под рукой ничего другого, кроме своей головы, нет. Вот и начинаешь перебирать в ней различные события, воспоминания, мысли. Иногда следует прикрыть глаза, изображая дрёму, чтобы спрятаться от назойливых попутчиков, которые лезут в душу с пустопорожними разговорами.

Я летела из Перми с тяжёлой головой. И дело вовсе не в наливочке, которой гостеприимная хозяйка потчевала меня. Просто, там лежали неповоротливыми глыбами новые сведения. И они не столько проясняли, сколько заслоняли собой сущность дела. Значит, Труфанову было-таки чего бояться в своём прошлом. Красавица с толстой косой лежала на дне его сердца, и он, видимо, не хотел, чтобы она всплывала на всеобщее обозрение. Где-то я уже слышала про «красу-длинную косу»! Но в последнее время на меня хлынуло столько новой информации, что я не успевала раскладывать её в понятные для меня схемы. И самая, действительно, невероятная новость — это то, что у Труфанова, оказывается, есть брат-близнец! И они, как два доллара, похожи один на другого. Судьбе было угодно свести их вместе только сейчас, в роковое время. Так, может, Николай Степанович… жив, а погиб Василий Григорьевич?! Скорее всего, да. Ведь про брата никто не знал. И кому понадобилось его уничтожать? Если даже допустить дикую мысль, что гостя зарезал московский родственник, то не таким же образом и не в своей же постели! Выходит, убить хотели Труфанова! А куда же тогда подевался сам Николай Степанович? А он, видимо, затаился, выжидая, что дальше предпримет его враг и тем самым обнаружит себя. И тогда «живой труп» начнёт ответные действия. Следовательно, будут новые смерти. Кто же этот коварный убийца? Наверное, права Ида, указывая на милого обожателя женщин Изжогина Игоря Васильевича. Может быть, он умерщвляет всех сам или же действует при помощи покорной ему Муры. По крайней мере, она в курсе его кровавых дел. Но, по всей видимости, он захочет избавиться и от свидетельницы. Ему нужно быть уверенным в своём будущем. И опасения Иды тоже небезосновательны. Она может оказаться «последней из могикан». Надо будет предупредить женщин!

А что, если убийца… Ида? Ведь она была любовницей Труфанова и, наверное, желала заполучить его полностью. Вначале отравляет его первую жену, а когда тот женится на Люсе, устраняет и её. Но упрямый мужчина ее сердца опять не хочет связывать себя законными узами с ней. И тогда оскорблённая женщина убивает и его! Логично? Ну… не совсем. Во-первых, она была лучшей подругой Наташи, и все говорят, что она так ухаживала за ней! А, во-вторых, яда врачи не обнаружили. Далее. Виталик мог убить из подмененного пистолета кого угодно, в том числе и желанного для неё бизнесмена. Вряд ли бы она так рисковала. И именно сейчас, когда Николай Степанович свободен и очень нуждается в заботе и поддержке, у неё есть уникальный шанс сблизиться с ним душевно и добиться своего.

Так что это всё-таки — Изжогин!

ГЛАВА 22

Москва подействовала на меня, как бокал шампанского. Сразу всё во мне задвигалось, заиграло, зашумело, даже голова закружилась. Ну, здравствуй, родная стихия! Тут и захочешь постоять на месте — не дадут. Здесь надо действовать.

Я добралась домой во второй половине дня, но домашних моих еще никого не было. Зато как радовались мне наши зверята! Мопсихи, как психи, едва не сшибли меня с ног, а Тамик так высоко подпрыгивал, что ещё б чуть-чуть и заскочил бы мне на шею, радостно свесив лапы и хвост! Пирамида то ли просто тёрлась, соскучившись, то ли сметала с меня пыль дальних странствий. А Мяус, выгнув спину и сладко потягиваясь, по-моему, даже промурчал счастливо: «Стооо-ляаа!». Как хорошо быть любимой!

Я привела себя в порядок, покормила и выгуляла радостно возбуждённую свору, и настроилась на деловой лад. В первую очередь я решила позвонить Иде. На двадцать первом гудке пришлось положить трубку. Либо ее просто сейчас нет дома, либо она, вообще, как и обещала, уехала из города. А, может, её уже… Так, не каркай, едрёна-ворона! — сказала я себе. Мне перед Сухожилиным уже неудобно. Ну, вот как ему сообщать в случае чего? «У меня тут свежий трупик, не желаете взглянуть?». Ничего, будем ещё звонить. В смысле, Иде. К Муре придётся съездить завтра на работу. Теперь, что делать с Труфановым? Может, позвонить в Электроугли, порадовать тёщу? А не нарушу ли я этим его планы? Ведь я всё-таки работаю на него. Да, раскрывать секреты ещё рано. Но позвонить туда, наверное, стоит, чтобы разведать обстановку. А вот Косте тем более ничего рассказывать не буду, пусть сам докапывается до истины, профессиональный следогляд, следогрыз, следонюх. Он мне что, командировку оплатит или часы наручные вручит от имени своего командования? От мужчин благодарности не дождёшься, особенно там, где они считают, что мы отнимаем у них кусок хлеба. Тут хотя бы не дать повода для злорадных упрёков.

Я позвонила в Электроугли. Трубку подняла Надежда Николаевна.

— Здравствуйте, Надежда Николаевна! — бодрым голосом произнесла я. — Это Ламанова.

— А, это Вы, Евстолья Анатольевна, — узнала меня женщина и вдруг… разрыдалась.

У меня отвисла нижняя челюсть. И холодный ветерок пробежал по коже, приподняв одежду.

— Что такое? Что случилось?! — я безуспешно пыталась добиться ответа.

Наконец, Надежда Николаевна взяла себя в руки.

— Алинка… Аля!

— Что с ней?!

— Она… умерла… — и снова зашлась в рыданиях.

Когда моя собеседница немного успокоилась, я спросила:

— Её убили?

— Нет… Мы от Вас скрыли, Евстолья Анатольевна. Она… кололась, — бабушка говорила отрывисто, прерывая слова всхлипываниями. — Её нашли… в заброшенном доме. Врачи говорят… передозировка. «Золотой укол». Мол, все теперь… отмучились.

Я искренне ей посочувствовала. Перед моим мысленным взором стояли восторженные глаза Алины, когда она мечтала о своей будущей поездке в Америку к отцу. Интересно, удалось ли им встретиться?

— Кто дома? — донёсся с порога Тонин голос.

Я вышла в прихожую.

— О! Столюнчик, ты приехала! — воскликнула Тося и бросилась ко мне обниматься.

Сутки дома не была, а сколько чувств. Надо всё-таки иногда разлучаться, чтобы ощутить радость от встречи. Она прижалась ко мне и прошептала на ухо:

— Я так люблю тебя!

Я улыбнулась, поцеловала её в прохладную щечку и сказала:

— Я тебя тоже.

Довольные друг другом, в обнимочку, мы пошли на кухню.

— Так, мой руки и давай обедать.

— Никого ждать не будем? Данька сейчас должен подойти.

— А зачем он нам нужен? — хитро прищурившись, спросила я.

— Не нужен! — засмеялась Тошка и, весело подпрыгивая, помчалась в ванную.

Девочка попала в нашу семью случайно. Она воспитывалась без мамы, в обстановке холодного бесчувственного изобилия и остро нуждалась в любви, ласке и внимании. А я когда-то была замужем, но своих детей Бог не дал. Вот и потянулись наши сердца друг к другу.

Вообще-то, семья, брак — это очень серьёзно и ответственно. Я считаю, что при регистрации обоим супругам надо вручать нагрудный знак «За мужество». Причём, в женском варианте это должно писаться слитно, как констатация факта — «Замужество». А для мужчин, как подчёркивание его героического поступка, с восклицательным знаком «За мужество!».

Мы покушали и теперь просто сидели за столом рядышком.

— Без тебя было плохо, — сказала Тося и доверчиво прижалась ко мне.

— Что, опять с Данькой подралась? — догадалась я.

— А чё он первый начинает? — она резко отстранилась от меня и смотрела в глаза, доказывая свою правоту.

— Да вы оба хороши, — усмехнулась я.

— Нет, ну посуди сама! Вчера вечером сидим за столом. Данька встаёт и демонстративно мне заявляет: «Я пошёл спать, но если ты, Тонька, будешь громко ковыряться в носу и разбудишь меня…». Пришлось дать ему по башке!

— Ох, беда с вами, — вздохнула я.

— Я вредная, да? — Тося опять прижалась ко мне.

— Нет, ты противная.

— А это разве не одно и тоже?

— Конечно, нет. Вредная — это та, которая приносит вред. А противная — делает всё наоборот, напротив. Может, даже и безвредно, но не так, как все, а по-своему. В этом есть свои положительные моменты.

— Столя, ладно ты будешь моей мамой? — вдруг тихо попросила девочка.

— Ладно, — так же тихо согласилась я.

Утром у всех не осталось и следа от вчерашней радости по поводу моего приезда. После того, как я протрубила утренний подъём, спев своим писклявым голосом: «Вставай, поднимайся, рабочий народ!», в спальнях началось шевеление. Первой показала свою заспанную «моську» Надежда.