Читаем без скачивания Надеюсь и люблю - Светлана Талан

поворачиваю руль и сразу же лечу в пропасть. Она темная и бездонная. Я осознаю, что погибаю, так и не успев ничего сделать, но каким-то образом замечаю вверху, на дороге Сергея. Он протягивает мне руку, и я понимаю, что мне надо лишь дотянуться до нее и кошмар закончится, я вернусь в те дни, когда мы были вместе, когда были счастливы. В последней надежде я тянусь к его руке, но, когда остается совсем немножко, расстояние между нами опять увеличивается.

— Катюша! Держись, я с тобой! — кричит сверху Сергей.

— Сережа-а-а! — ору я, понимая, что мне уже не дотянуться до спасения… и просыпаюсь в холодном поту.

— Кать, что с тобой?

Я увидела испуганную Лизу, сидящую рядом.

— Кто такой Сережа?

— Я разговаривала во сне?

— Ты заорала: «Сережа!»

— Мне приснился кошмар, — тяжело дыша, ответила я. — Жуткий кошмар. Что-то должно случиться, я чувствую.

— Перестань пугать, мне и так страшно, — попросила испуганная Лиза.

— Я точно знаю: скоро что-то произойдет, — твердила я.

— Давай я принесу тебе горячего чаю. Хочешь?

Подруга погладила меня по волосам, пытаясь успокоить.

— Не надо, Лизок, — ответила я, быстро овладев собой. — Пройдет. Это все нервы. Давай спать.

Но уснуть мы так и не смогли. Заливисто залаял Дик, учуяв чужого. Я услышала голоса и шум въезжающей во двор машины. Быстро накинув халаты и сунув ноги в шлепки, мы с Лизой выскочили на балкон. Возле машины Володи суетился дежуривший сегодня Стас и откуда-то возникший Палыч.

— Одеяло, неси одеяло! — услышала я его взволнованный голос, и Стас побежал к входной двери.

— Что-то стряслось, — успела сказать я Лизе и помчалась вниз.

В дверь уже нетерпеливо трезвонил Стас.

— Одеяло! Быстрее! — прокричал он.

Ничего не понимая, я открыла шкаф-купе и схватила первое попавшееся одеяло.

— Вот! Что случилось?!

Я подала одеяло, но ответа так и не дождалась. Стас схватил его и побежал к машине.

— Идите все сюда! — позвал Палыч.

Перепуганные, мы с Лизой выскочили во двор и подбежали к машине. Задняя дверца была открыта, и я увидела полулежавшего Володю. Он был бледен, как никогда, глаза его были полузакрыты; он держался за бок. Рука, которую он прижимая к телу, была в крови, стекавшей струйками сквозь пальцы.

— Что стоите?! — заорала я. — Вызывайте врача? Не видите, он истекает кровью!

— Тише, мадам, не поднимайте шума, — прозвучал рядом взволнованный, но тихий голос Палыча. — Владимира Олеговича надо занести в дом. Давайте положим его на одеяло.

Нам удалось осторожно опустить Володю на одеяло и занести в дом. Там мы переложили его на диван. Я убедилась в том, что Володя ранен в живот. Вся его одежда пропиталась бурой кровью. Он зажимал рану рукой и тихо стонал, стиснув зубы.

— Палыч! Врача? — скомандовала я.

— Не надо, — тихо, почти беззвучно сказал Володя, еле шевеля бесцветными губами. — Вызовите Филипповича.

Палыч быстро набрал чей-то номер, и все замерли в ожидании. Были слышны долгие гудки вызова и тихое жалобное поскуливание Дика. Секунды тянулись бесконечно, но все-таки на звонок ответили и Палыч попросил какого-то Филипповича срочно взять инструмент и приехать. Я схватила чистое полотенце и осторожно подсунула его под руку Володи. Из раны продолжала струиться алая кровь.

— Где же этот Филиппович — взволнованно спросила я. — Мой муж истечет кровью…

— Скоро будет, — ответил Палыч, вытирая полотенцем выступившую на лбу у Володи испарину.

— Как это случилось? Его ударили ножом? — тихо спросила я Палыча.

— Его автомобиль обстреляли. Это — пулевое ранение.

— Кто? Кто это сделал?

— Не могу знать, мадам, — вежливо ушел от ответа Палыч.

У камина стояла насмерть перепутанная, побледневшая Лизка, хлопая ресницами.

— И его, — прошептала она, — его тоже хотели убить…

Я с упреком взглянула в ее сторону, и моя подруга прикрыла рот рукой.

Вскоре приехал доктор. Это был пожилой пухленький, но довольно проворный мужчина с седыми усами, в очках и с блестящей лысиной.

— Девочки, уйдите. Это зрелище не для вас, — махнул он на нас рукой, словно мы были надоедливыми мухами.

— Позовите нас, когда закончите, — попросила я и потащила за руку наверх перепуганную, трясущуюся Лизу.

Меня тоже бил озноб, и я замоталась в одеяло. Внизу были слышны шорохи и позвякивание металлических инструментов.

— Кать, — обратилась ко мне Лиза, — как ты думаешь, их обоих хотели убить?

— Ты сама как думаешь?

— А что, если и нас убьют?

— Брось, Лизок. Кому мы нужны?

— Что-то происходит, а что — не знаю, — размышляла моя подруга. — Слышь, Кать, а может, моему позвонить? Вдруг он сможет задержать убийц?

— Не будь наивной, Лиза, — охладила я ее пыл и добавила: — И вообще, мой тебе совет: не лезь куда не просят. Они сами разберутся.

— Да-а, мой тоже говорит: «Меньше знаешь — лучше спишь».

— Это он тебе правильно говорит.

— Кать, а что ты будешь делать, если… если…

— Лиза, помолчи, пожалуйста, — попросила я ее.

Обиженная подруга тут же надула губы и прилегла на кровать. А я сидела, закутавшись в одеяло и пытаясь справиться с ознобом. «Странно, — размышляла я, — я долго втайне думала о том, что если бы с Володей случилось несчастье, то все мои проблемы решились бы одним махом. Но когда я увидела его раненого в машине, тут же бросилась на помощь. Почему? Наверное, я слишком слабая и никогда не смогу осуществить задуманное. Я желала этому человеку смерти — и так испугалась за его жизнь. Оказывается, желать смерти — это одно, а увидеть ее или убить человека — совсем другое».

Лиза то ли дремала, то ли просто лежала с закрытыми глазами, а я все размышляла. Шло время, а меня снизу никто не звал. И тут мне в голову пришла очередная жуткая мысль. Я подумала, что Палыч сейчас подойдет к двери и скажет: «Сожалею, мадам, но…» Я, конечно же, буду плакать, биться в истерике, а в глубине души буду радоваться, что все мои мучения уже позади… Мне стало страшно оттого, что в моей голове роятся такие страшные мысли, и я еще сильнее задрожала.

В дверь постучал Палыч. Я с надеждой тихонько открыла ему.

— Мадам, можете спуститься вниз. С вашим мужем все будет в порядке — так сказал доктор.

Я нехотя сошла по ступенькам. Увы! Мои тайные надежды не оправдались. Но я была даже рада этому и испытывала облегчение. Было бы несправедливо, даже для волчицы, радоваться смерти от раны. «Я должна одержать победу более честным способом, — подумала я. — Пусть даже и с помощью хитрости. На то я и волчица, то бишь женщина».

* * *