Читаем без скачивания Надеюсь и люблю - Светлана Талан

— Утром родители куда-то уходили. Мать приносила мне «игрушки»: деревянные чурки и кусочки кирпичей. А вечером повторялось то же самое, — продолжал Володя, словно не услышав моих слов. — Когда я оставался один, я пытался избавиться от веревки. Однажды мне это удалось, и я сбежал. Впервые в своей жизни я оказался на улице, впервые увидел машину, кур, других детей…

Володя замолчал. Он долго не мог проглотить комок, застрявший у него в горле. Наконец ему удалось справиться с волнением, нахлынувшим на него во время горьких воспоминаний, и мой муж продолжил:

— Когда настало время идти в школу, меня, естественно, никто туда не повел. Тогда к нам в дом пришли какие-то чужие люди. Увиденное их возмутило. Они отвязали меня от стола, а я кричал, отбивался и кусался. Представляешь, я хотел опять под стол, в свое убежище!

— Тебя отправили в интернат?

— Да. Там я был, словно Маугли, вырванный из джунглей. Я был злым, диким, недоверчивым. Но постепенно втянулся в новую жизнь. А когда мне исполнилось двенадцать лет, меня усыновила одна бездетная семья. Но, по иронии судьбы, они тоже оказались пьющими. История повторилась. Опять были пьяные разборки, опять я недоедал и мешал им. Моя новая мама любила называть меня Пупсиком… В общем, история закончилась тем, что однажды в пьяной драке приемный отец ударил свою жену ножом и она умерла. Он даже не заметил этого и ушел спать. А я испугался, что в убийстве обвинят меня. Тайком собрав вещи, я ночью удрал и больше не возвращался.

— Как же ты выжил?

— Выжил, как видишь. И в армии отслужил, и институт окончил, и Афганистан прошел, и достиг всего этого, — произнес Володя, а я сидела и не знала, что сказать.

От его рассказа у меня по коже побежали мурашки.

— Жуткая история, — поежилась я. — А как сейчас дела у твоих родителей?

— Я узнал их адрес. Они живут в Змеевке, это совсем недалеко. Хотел как-то поехать к ним, но так и не смог.

— Давай съездим, посмотрим, — предложила я. — Сколько километров до Змеевки?

— Около ста.

— Поехали. Они все равно тебя не узнают, если, конечно, ты этого не захочешь, — настаивала я.

— Мне еще рано садиться за руль.

— Я поведу «Хаммер» сама! — решительно произнесла я.

— Ты не выезжала на нем ни разу за пол года.

— А сейчас поведу.

— Не побоишься?

— Я хочу увидеть этих людей, — возбужденно сказала я и добавила: — Если можно назвать их людьми.

Володя задумался. Видимо, в нем боролось желание увидеть родительский дом и боязнь окунуться в страшное прошлое.

— Едем, — наконец решительно сказал он и поднялся, опираясь на тросточку.

Итак, мне предстояло впервые самостоятельно сесть за руль.

— Господи? Дай мне силы! — взмолилась я и трясущейся рукой вставила ключ в замок зажигания.

На миг я почувствовала, как мои руки обожгла горячая бабушкина кровь. Тряхнув головой, я прогнала наваждение прочь.

«Ты сильная, Катя, — сказала я себе. — Намного сильнее, чем думаешь!»

— Поехали, — произнесла я и нажала педаль газа.

— А телохранитель? — спохватился Володя.

— Пусть дом сторожит. Его еще здесь не хватало! — процедила я сквозь стиснутые зубы.

Постепенно напряжение в моем теле спадало, и я улыбнулась, радуясь победе над собой.

Володя молча сидел рядом. Я не пыталась заговаривать с ним, понимая, что его мысли сейчас очень далеко, в страшном, далеком прошлом. Только иногда он механически говорил мне, куда ехать.

Где-то через час мы подъехали к указателю с надписью «Змеевка».

— Ты не помнишь, где находится дом твоих родителей? — спросила я.

— Точно не помню. Спроси вон ту женщину, где живут Зайцевы.

— Зайцевы?

— Валетчик — это только моя фамилия. Все, что я имею в этой жизни, лишь мое, даже фамилия.

Женщина указала нам нужную улицу. Впрочем, трудно было назвать улицей узкий проулок с заброшенными домами и покосившимися деревянными заборами.

— Вот он, — показал рукой Володя на полуразрушенную хибару, стоявшую на отшибе.

«Хаммер», переваливаясь из стороны в сторону по грунтовой ухабистой дороге, медленно подъехал ко двору, не окруженному забором. Наверное, он здесь когда-то был, но теперь от него ничего не осталось, кроме сгнивших перекошенных столбиков, торчавших кое-где из земли.

— Ты готов?

— Идем, раз приехали. А что мы скажем? — спросил Володя, и я впервые увидела на его липе замешательство и неуверенность.

— Скажем, что мы из области, изучаем жизнь сельских жителей.

Володя вышел из машины и, опираясь на тросточку и прихрамывая, направился к избе, которая смотрела на нас выбитыми стеклами. Кое-где окна были заколочены фанерой. В одном из них дыра в стекле быта заткнута тряпкой. Изба, перекошенная, вросшая в землю, выглядела заброшенной.

— Похоже, здесь никто не живет, — заметила я.

— Сейчас узнаем, — ответил Володя и постучал в деревянную грязную дверь, краска на которой облупилась. — Хозяева! Есть здесь кто-нибудь?

— Кого там черт принес? — донесся из-за двери хриплый мужской голос.

— Откройте, мы из Областного совета, — ответила я.

— Не заперто, заходите, — ответил тот же голос.

Видя, что Володя побледнел от волнения, я отворила дверь. Она заскрипела, и в нос мне ударил стойкий запах перегара, смешанный с вонью мочи и сырости. Перед нами стоял невысокий старик с редкими, седыми, торчащими во все стороны волосами. Он был беззубый, худой, с опухшим испитым лицом, но в нем отчетливо просматривалось сходство с Володей: те же выпученные рыбьи глаза, пухлые губы, тот же овал лица.

— Что вы хотели? — недовольно спросил старик, дохнув перегаром.

— Изучаем, как живут люди в сельской местности, — сказала я, таща за собой за руку Володю.

— Эй! Старуха! Вставай, гости из области приехали, — крикнул старик.

Из темного угла, в котором, казалось, были свалены лохмотья, вышла старуха. Маленького роста, худенькая, с таким же испитым, как у мужа, лицом, она непонимающе уставилась на нас бесцветными глазами.

— Да проснись ты, дура! — толкнул ее старик.

Женщина наконец-то очнулась и стала внимательно нас рассматривать.

— Кто вы? — спросила она пьяным голосом, еле ворочая языком.

— Мы хотели бы узнать, как вам живется… — произнесла я.

— Как?! А ты не видишь как? — Старуха пригладила рукой растрепанные волосы. — Лучше всех — вот как!

— Вы живете одни?

— А то с кем же? — буркнул старик. — Да вы проходите, садитесь за стол. Гости ведь. Старая, у нас осталось выпить? Положено угостить.

— Ага, после тебя останется, — проворчала женщина.

Мы прошли в комнату, и Володя остановился как вкопанный. Его взгляд был прикован к столу! Наверное, это был тот самый стол — большой, деревянный, с толстыми ножками. Я проследила за взглядом мужа и увидела, что