Читаем без скачивания Детонепробиваемая - Эмили Гиффин

– Так что больше никаких угрызений совести. Хорошо?

Снова киваю, думая, что проще сказать, чем сделать. И начинаю понимать, что, возможно, чувствую вину не только за то, что пришла на крестины к общим друзьям с другим мужчиной.

Глава 18

У Джесс трехдневная задержка, и она разрывается между паникой и ликованием. Я знаю всё о «страхах» Джесс забеременеть. Со времени нашего знакомства ложные тревоги случались, наверное, раз сто. На самом деле, первый наш разговор состоялся в туалете общежития для первокурсников как раз по этому поводу. Джесс вышла из кабинки, потрясла кулаком и объявила: «У меня месячные!» Я засмеялась и стала её поздравлять, будучи в восторге от девушки, которая не постеснялась быть такой откровенной с фактически незнакомым человеком.

С того инцидента в Принстоне Джесс в основном сидит на таблетках, но частенько забывает их принимать. Бывает, посмотрит на пачку противозачаточных, заметит, что последнее по очереди белое драже в упаковке помечено «воскресенье», и воскликнет: «Чёрт! Что сегодня? Уже среда?» В таком случае она обычно заглатывает три пилюли за раз. Всё время твержу ей: «Принимай таблетки в одно и то же время каждый день. Положи их рядом с зубной щёткой. Прилепи напоминалку на зеркале».

Но она так не делает. И не будет. Вместо этого Джесс носит таблетки в сумочке и забывает их перекладывать, когда берёт другую. А бывают случаи, когда она вообще не получает рецепт. Или, по её словам, «устраивает перерывчик».

Похоже, что подсознательно, а может, даже осознанно, Джесс любит эту панику. Больше никак нельзя объяснить, почему такая умная женщина ведёт себя столь бездумно. Не исключено, ее окрыляют наши разговоры о том, что она (мы) будет (будем) делать, если вдруг окажется, что она беременна по-настоящему. Рожать? Отправляться на аборт? Рожать и отдавать на усыновление? Ответ меняется в зависимости от парня, жизненного периода и направления ветра.

Хотя, не могу не признать, в этот раз всё выглядит по-другому. В этот раз Джесс на самом деле хочет ребёнка. Или, может быть, просто хочет заполучить Трея. Она продолжает уклоняться от чистосердечного признания, но все факты указывают на умышленную попытку забеременеть. Джесс, видимо, «забыла» сказать любовнику, что не продлила рецепт на пилюли. И она «почти уверена», что занималась сексом с Треем на пятнадцатый день цикла, который у неё составляет двадцать девять дней.

Наверняка Джесс верит: в случае беременности Трей переметнется к ней. Я же, со своей стороны, убеждена, что он никуда не собирается. Трей не уйдёт от жены и даже ничего ей не расскажет. В самом деле, зная «везение» Джесс (хотя не годится использовать слово «везение», когда речь о такой саморазрушительной личности), вполне может оказаться, что жена Трея тоже беременна. Воображение рисует двух малышей, которые родятся в один месяц. Может, даже в один день. Дети вырастут в разных местах, не зная друг о друге. Или по крайней мере законный сын Трея ничего не будет знать о внебрачной дочери отца. Скорее всего, Джесс расскажет дочери всю правду в подходящем возрасте (о котором мы будем спорить годами). Потом два отпрыска поступят в один и тот же колледж и встретятся в классе композиции на первом курсе. Сын Трея влюбится в свою единокровную сестру, и тогда ей придется поведать ему всю правду об их общем отце.

Такой поворот совсем меня не удивит. Меня вообще ничего не удивляет, если дело касается Джесс.

Вечером третьего дня задержки Джесс мы идём в суши-бар «Куа» на Второй авеню рядом с её квартирой, несмотря на то, что это пятница и мы обе планировали отправиться на разные вечеринки. Я слишком устала, а Джесс говорит, что неинтересно ходить на тусовки, если не можешь там выпить.

– Да ладно, Джесс. Ты правда думаешь, что беременна? – спрашиваю я, разламывая палочки для еды.

Джесс на одном дыхании выпаливает симптомы. Она уверяет, что утомляется и опухает. Что её груди наливаются и болят. Говорит, что просто чувствует. Просто знает.

Я смотрю на неё, думая, что всё это уже слышала. Упорствую:

– Во-первых, тебе хорошо известно, что все это также и предменструальные симптомы. Во-вторых, ты ипохондрик, которая хочет забеременеть. Ты надумываешь.

– Я не ипохондрик, – возмущается Джесс.

– Не-а, ипохондрик, – не уступаю я. – Как насчёт того случая, когда мы пошли в поход и ты «просто знала», что у тебя болезнь Лайма? Ты тогда еще присоединилась к интернет-группе поддержки жертв укусов клещей!

– Ага, помню. У меня были все симптомы, – кивает она. – Странные ощущения.

– Ты думала, что у тебя были все симптомы.

Джесс промакивает губы салфеткой и замечает:

– Ну, а сейчас я думаю, что после ужина нам надо купить тест.

Вздыхаю и спрашиваю:

– Ты считала, сколько денег уже потратила на эти тесты?

– Говорю же тебе: в этот раз всё по-другому.

– Хорошо, – не спорю я. – Так просвети меня: что ты будешь делать, если всё же беременна, а Трей не уйдёт от жены?

– Уйдёт.

– А если нет?

– Всё равно у меня будет ребёнок, – настаивает она, окуная крабовый ролл «Калифорния» в соевый соус. Джесс уже объявила, что отказывается от сырой рыбы. На всякий случай. – Я просто стану матерью-одиночкой, как и многие другие.

– И будешь продолжать пахать полный рабочий день?

– Конечно. Я люблю свою работу.

– Значит, наймёшь няню?

– Или двух, – говорит подруга.

Я почти произношу вслух: «Зачем тогда вообще рожать?», но что-то меня останавливает. Что-то подсказывает: последнее, что мне стоит делать – это осуждать решение другой женщины стать матерью.

По дороге домой Джесс ныряет в магазинчик на углу и покупает тест на беременность. Она внимательно изучает обратную сторону упаковки и сообщает, что подождёт до утра – тогда результаты будут точнее. Я скептически смотрю на неё, зная, что подруга в буквальном смысле не дотерпит и непременно сделает тест уже вечером. На самом деле, по моим прогнозам, результат будет получен в течение часа или двух после возвращения домой.

Начинаю думать, что, возможно, ошиблась, когда слушаю, как Джесс болтает по телефону на инвестиционно-банковском жаргоне. Что-то об учётных ставках и коэффициентах выхода. Джесс с таким же успехом могла бы лопотать и по-португальски – из ее скороговорки я не понимаю ни слова. Потом слышу, как она отчеканивает:

– Послушайте, Шредер. Это же не ракетостроение! Если хотите заниматься сложным умственным трудом, переходите в НАСА. Сейчас же. А если хотите сохранить работу, просто сделайте презентацию к завтрашнему утру и принесите мне. И, чёрт возьми, наберите текст большим шрифтом, чтобы эти старперы из совета директоров смогли его прочитать!

Улыбаюсь и говорю себе, что Джесс никак не может быть беременной. Даже несмотря на ее желание завести ребёнка, не могу себе такого представить. По крайней мере не сейчас.

Но через несколько минут Джесс врывается в комнату с пластмассовой палочкой в руке. Я сажусь на кровать, пытаясь восстановить дыхание.

– Посмотри. Полоска, – говорит она и дрожащими руками вручает мне тест.

– Так ты беременна? – спрашиваю я, всё ещё не в силах признать то, что вижу.

– У меня будет ребёнок, – говорит Джесс со слезами на глазах. Слезами счастья… такими, что проливают, стоя на олимпийском пьедестале и бормоча слова гимна.

– Вау! – восклицаю я, сидя на краешке кровати. – Не могу поверить.

– Я тоже, – шепчет Джесс.

– Ты уже позвонила Трею?

– Ага. Он не ответил.

– Оставила сообщение?

– Угу. Сказала, что это очень важно. – Её голос сорвался.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я.

– Испуганной, – отвечает Джесс. – Ошеломлённой… Но счастливой. Да, счастливой.

Я обнимаю её и шепчу поздравления. Немного погодя мы разъединяемся и смотрим друг на друга, потом – на палочку, потом – опять друг на друга.

– Что думаешь? – выдыхает подруга после минутной паузы.

Качаю головой в каком-то непонятном, сумасшедшем смятении чувств. Больше всего я боюсь за нее. Знаю, как Джесс надеется, как сильно хочет, чтобы с Треем всё сложилось хорошо, и какое ее ждет опустошение, когда в ближайшие девять месяцев реальность разрушит ее чаяния. А еще не могу не сердиться на Джесс за то, что она это сделала ради себя, что именно таким образом становится матерью. Осуждаю её за неправильные решения и не могу не прикидывать, как ее непродуманные шаги повлияют на меня и на мою жизнь. Я не хотела ребёнка с Беном, своим мужем, и, уж конечно, не хочу делить бремя родительства с подругой. Но какой бы ужасной эгоисткой я была, если бы самоустранилась, когда Джесс беременна и нуждается во мне? Какой бы ужасной я была, если бы отказала ей в помощи в такой критический момент?

И ещё одно чувство, похороненное под очевидной реакцией, – странное покалывание уже с другой стороны. Беспокойство, что если я отступлю и отделюсь от Джесс и её ребёнка, то буду оттеснена на второй план. Пропущу что-то необыкновенное. Что жизнь подруги станет гораздо насыщеннее моей. Я почти ей завидую. И это полный бред, потому что, разумеется, я не хочу ребёнка. Не хочу.