Читаем без скачивания Сон на золе (СИ) - Моррисон Марк

Пока мужики решали между собой вопросы, а я все еще молча кривился от боли, наконец–то объявилась Ева:

— Запрошенный анализ завершен. Вывожу полученные данные и комментарии.

Я ожидал увидеть короткую сводку, или очередной график, но ИскИн сделала контурную обводку некоторых частей тела окружающих меня людей.

— У каждого из присутствующих наблюдаются физиологические отклонения той или иной степени. В основном они незначительны. Необычные нательные рисунки мешают их распознать. Возможно, в этом и состоит ключевая роль всех этих начертаний.

Рассматривая обведенные места я действительно довольно быстро обнаружил то, что в довоенное время принято было называть уродством. Например, у бугая по кличке Гиря проглядывались лишние и совсем неправильные бугры «мышц» на плечах и над ключицами, а сзади возле позвоночника и таза проступали надутлости, напоминающие грыжи. У Чука с Геком наблюдалась асимметричность, и в некоторых местах наоборот виднелись впадины и вгибы. Первый еще отличался странным разрезом ноздрей, что я поначалу списывал на сломанный некогда нос.

У щуплого Дзыги, помимо общей худой и вытянутой конституции тела, отсутствовал мизинец на левой руке. Это я как–то проглядел. Причем его явно не срезали. Сам намек на существовавший когда–то палец постепенно стирался, превращая руку в четырехпалую. «Незапятнанным» оставался только Бурый. Либо же его косяки скрывались под жилеткой и штанами.

— Скорее всего изменения вызваны неконтролируемым процессом мутации. Причиной их могла стать окружающая среда, вода или пища. Где бы не жили данные люди, и чем бы они не питались, находиться с ними в одном обществе категорически не рекомендуется.

— Будто я горю желанием с ними побрататься, — мысленно проворчал я. — Другой вопрос, как выбраться из этой компании, и по возможности целым?

Тем временем Бурый успокоил самого массивного из своих людей, и вновь обратил на меня свои блестящие довольством глаза:

— В общем, Каин, главное, что я хотел тебе разъяснить, это то, что тебе может найтись неплохое место в нашей команде. У нас сплоченный коллектив. Правда полный соцпакет обещать не могу, сам понимаешь, — развел руками он, надменно улыбнувшись.

— Это вы меня так что, завербовать хотите? — спросил я, чтоб потянуть время, и делая вид, что все еще страдают от боли.

Собравшиеся вокруг мужики заржали в голос, а главарь ограничился лишь парой смешков:

— Можно сказать и так.

— А если откажусь?

— Уж поверь, — успокаивающе махнул рукой Бурый, — против воли у нас записывать в свои ряды не принято. Согласишься — милости просим, откажешься — дело твое. Зуб даю.

— Подумать–то можно?

— Хех, это вообще без проблем. Погостишь у нас, пообщаешься с Пастырем, а там уже решишь.

— Ну, звучит неплохо, — кисло улыбнулся я в ответ, встав и опершись на трубу. Возможно, там и шанс улизнуть появится.

— Вот и славно. Тогда собираемся. Гиря, пакуй.

С этими словами Бурый стянул с головы шапочку и протер ею свое пыльное лицо. Открыв моим глазам то, что на несколько секунд вогнало меня в ступор. Под тканью действительно оказался наголо выбритый череп. Макушку главаря покрывали какие–то татуировки, которые я не мог рассмотреть со своего места и при таком освещении. Зато я прекрасно разглядел нечто другое. Все еще свежий шрам в форме круга с восемью лучами из его середины. Грубый и бугристый, словно его вырезал пьяный мясник с дрожащими руками. Но в то же время общий абрис рисунка четко просматривался. Вот уж действительно где: «А во лбу звезда горит». И если нечто подобное было спрятано под шапкой Бурого, то, почти наверняка, такая же фигня скрывается под головным убором каждого из бригады…

Додумать свою мысль и сделать необходимые выводы я не успел. Моей ошибкой оказалась неверная трактовка команды «пакуй». Зато вот Гиря понял все верно. Тяжелая лапища ухнула мне по затылку и мир полностью потемнел еще до того, как я плюхнулся лицом на каменное крошево.

Глава 13. Скормленный в неволе

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Случалось мне в студенческие годы просыпаться после хорошей такой попойки. Каюсь. Но старый опыт не шел ни в какое сравнение с тем, что я испытывал в этот раз. Башка раскалывалась, словно я прогулялся сразу под тремя Импульсами одновременно. Тело затекло, плечи сводила судорога. Все, что я мог из себя выдавить — это страдальческий стон.

— О, глядите–ка, новенький, кажется, очухался, — раздался где–то неподалеку заинтересованный голос.

Мне не хотелось реагировать. Я мечтал о том, чтобы провалиться обратно во тьму, и переждать там, пока голова перестанет быть по ощущения размером с раздутую бочку. Но следом пришло чувство холода и жесткости. Кажется, я валялся на голом полу. И, если я продолжу так лежать, то телу лучше не станет уж точно. Пришлось пойти наперекор всем своим желаниям. Приоткрыв одно веко, я увидел, что лежу рядом со стенкой. Кряхтя приподнялся, игнорируя все возмущения и сопротивления организма, после чего уселся, прислонившись спиной к холодной, не пойми чем облицованной стене.

— Эй, новенький, ты как? — снова раздался голос.

— Таран, отстань. Видишь — человеку плохо, — слова второго говорившего прозвучали в приказательном тоне.

— Так я это, может помощь какая нужна…

— Мля, и чем ты ему поможешь? Анекдот расскажешь? Или ты ключ от цепей раздобыл, но сказать об этом забыл?

— Все, все, командир, я понял.

— А можно немного, потише? — страдальчески поинтересовался я, сдавив ладонями виски. — А то у меня по ощущениям вчера была пьянка, которую напрочь стерло из памяти.

— Ты что, ни черта не помнишь? — не смог унять любопытства Таран.

— Да все я помню. Только лучше от этого не становится.

— Может воды хлебнешь? Должно полегчать, — сказал кто–то, до сих пор молчавший.

Сколько же тут народа? Сделав над собой усилие, я наконец–то прищурено осмотрелся. Камера, а иначе этот бокс с голыми стенами и не назовешь, представляла собой пустую коробку шесть на шесть метров. Стандартное малое складское помещение низинного города. Значит я снова под землей. Теперь понятно откуда запах сырости и холод. Электричество больше не поступает на подсистемы города. Следовательно, ни тебе обогрева, ни порядочной вентиляции ждать не приходится.

И все же, при этом мы не сидели в полной темноте. Вероятнее всего, местные обзавелись генераторами. Через щели закрытой двери шло скудное свечение, вдобавок к двум небольшим аварийным лампам. Для меня в данный момент — просто идеальный вариант. Свет не резал глаза, но его вполне хватало, чтобы рассмотреть своих «коллег по заключению».

Сокамерников у меня было трое. Все основательно помяты. Кажется, досталось им похуже моего. На каждом был надет потрепанный костюм–горка. Ну, или по крайней мере то, что от него осталось. Характерная одинаковая одежда подталкивала на мысль, что предо мною солдаты Русской Империи, взятые в плен. Почему в плен? Потому что все мы сидели пристегнутые одной ногой к цепи. А эти метровые цепи кто–то старательно вмуровал в основание стен. То есть в принципе перемещаться можно было, да только особо не разгуляешься. И дотянуться друг до друга мы смогли бы только распластавшись по полу.

Дальше всех от меня сидел солидного вида бородач с узким разрезом глаз. Чуть поближе прислонился к стене мужчина средних лет с неровным шрамом на левой щеке. Изучая меня усталыми глазами, он указал мне под ноги и повторил:

— Серьезно, парень, попей воды — станет полегче.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Посмотрев туда, я обнаружил щедро оставленную бутылку с водой. Точно такая же стояла возле каждого из пленников. Какая забота, вашу мать!

— Только не торопись, а то заблюешь тут все. Как видишь, убирают у нас не часто.

Кивнув, я сделал пробный глоток, перетерпел волну дурноты, и отхлебнул еще раз. Кроме бутылки рядом обнаружилось еще и пустое ведро, о назначении которого не сложно было догадаться. Вот и весь сервис. Постепенно возвращавшееся обоняние уловило полный букет запахов и ароматов, что обычно царит в слабо проветриваемом отхожем месте.