Читаем без скачивания Ричард Длинные Руки - Гроссграф - Гай Орловский

Он ликующе вспыхнул и с четким хлопком воздуха исчез. По ту сторону стены началось буйство красок, фейерверки, закружились звездные галактики. У меня закружилась голова, что у них за геометрия, смотреть невозможно, нельзя же, чтоб в малом помещалось большое, а здесь это постоянно…

Ушей коснулся свистящий шепот:

- Господин, мое имя - Ацетатль Цетлинбиопорокс…

- Какой ужас, - сказал я. - За такое имя пороть родителей нещадно! На самой грязной конюшне. Даже если самые что ни есть маги. Ацетатль Цетлинбиопорокс, явись черед мои светлы очи!…

В зале возник черный смерч, бешено завертелся, но, как и огненный демон, который ничего не сжег, так и этот и шторами не шевельнул, даже пламя свечей не колыхнулось, просто чудо, что за самоконтроль.

- Будешь Гошей, - сообщил я. - Возвращайся, наслаждайся жизнью. Надо будет - свистну.

- Меня зовут Амоксиклав Клавулан-АТХ, - сказал торопливо третий.

- Амоксиклав Клавулан-АТХ, - повелел я обреченно, - ко мне!… Вот ты какой на самом деле зеленый… А был вроде оранжевым?

- Так я могу был всяким, - ответил он торопливо, - а здесь являться должен таким!

- Но можешь меняться?

- Как и большинство демонов, господин!

- Прекрасно, что-нить придумаю. На хэллоуин. Отныне твое имя - Ящер.

- А я Мильаммотианид-ПТФ-пирофон… - раздался новый голос.

- Будешь Мишкой…

- А я…

- Будешь…

После Кеши и Гоши желающих рискнуть временной неволей ради вечной свободы нашлось еще около трех десятков. Я вызывал в зал, почти всех переименовал, одну пышную и знойную штуку даже назвал Габриэллой, очень уж кое-чем напомнила, остальные потихоньку смылись, не рискнув полусвободой.

Когда исчез последний из демонов, я пошевелил распухшим языком во рту, удивляясь, как еще не сломал, выговаривая заковыристые имена.

Впрочем, чтобы стать хозяином еще кучи могучих демонов, можно и не так еще потрудиться.

Я спустился на этаж, велел слугам подать трапезу в мои покои.

Поднимаясь обратно, встретил на лестнице леди Элизабет, она запыхалась, щечки раскраснелись, а глаза горят весело и задорно. Будь я посамоувереннее, решил бы, что первая красавица королевства торопилась ускользнуть от свиты поклонников, чтобы попасться мне наедине. Я поклонился, она милостиво улыбнулась, я тоже растянул пасть в улыбке и… пошел дальше.

Ошарашенная, она несколько мгновений не могла прийти в себя от изумления, наконец воскликнула негодующе:

- Маркиз!

Я обернулся.

- Да, леди Элизабет?

Она топнула ножкой.

- Я здесь!

- Я это заметил, - ответил я очень серьезно. - В нашем медвежьем краю все приходится замечать, а то медведи… они парни такие, быстро задницу надерут. Я вижу вас, прекрасная и несравненная, даже замечаю, что вы в зеленом, как молодая ящерица, но, увы, слышу и топот бегущих сюда ваших поклонников, слышу их ржание и чую крепкий запах флирта.

Она торопливо оглянулась, сказала, понизив голос:

- Знаете, маркиз… Если мужчина остроумен, хорош собою и смел, то женщины интересуются не тем, откуда он, а тем, куда он идет. Тем более когда он заставил говорить о себе своими деяниями.

- А-а-а-а-а, - протянул я, - а совсем недавно вы говорили, насколько важно происхождение.

- Оно важно, - ответила она и посмотрела мне в глаза. - Но не для всех…

- А для кого важно?

- Для лорда Шуя, - сказала она серьезно. - Или для сэра Водемона. Вы смотритесь куда лучше. Вас бы только пообтесать…

Я буркнул:

- Спасибо, не нужно. Насмотрелся на ваших… обтесанных.

Из распахнутых дверей показались Эйсейбио, лорд Водемон и лорд Шуй, за ними еще несколько человек. Вид у них несколько растерянный, видимо, уговаривают леди Элизабет бывать в королевском дворце не наездами, а переселиться всерьез и надолго, теперь ее место там.

Я нехорошо улыбнулся, развел руками, куда мне тягаться с такими орлами и героями флирта, затеряюсь в их блеске и остроумии, попятился и удалился. Она посмотрела вслед гневно. Мне показалось, даже изготовилась топнуть, однако подошли лорд Водемон и лорд Шуй со сладкими речами, она приятно заулыбалась, мило кокетничая, а я поднялся в комнату и плюхнулся за стол в ожидании обеда.

Эта текучка лишь на время вытесняет главные мысли, но как только остаюсь наедине, сразу же в виски начинает стучать радостно-тревожное: я стану императором! И с чего начну?

Собственно, с чего, понятно: развалюсь на троне и обведу всех наглым взором, мол, трепещите, букашки. Выстрою всех и покажу, кто в доме хозяин. А то всегда находятся такие, кто вежливость понимает как слабость.

А что потом?… Гм, главное - ввязаться в драку, а там на ходу сообразим. Я суперстратег, но и в тактике не имею себе равных. Я вообще орел и красавец. Да все и всех одной левой задней ногой, мне все по плечу, я уже доказал…

Мир застыл, это я ощутил потому, как оборвались звуки, а вскинутая ветром штора замерла в воздухе, словно мраморная. Из стены вышел Самаэль, элегантный и расфранченный, в роскошном камзоле, подпоясанный широким, расшитым золотом поясом, в зеленых штанах, как Робин Гуд, в модных туфлях.

- Приветствую, сэр Ричард, - сказал он и, предупреждая вопрос, объяснил с вежливой улыбкой: - Вы теперь всегда так заняты, все чаще приходится прибегать к такому трюку.

- Прекрасный способ, - согласился я. - Как часто бывает, что надо бы остановиться, подумать, осмотреться во избежание всякого такого нехорошего. Присядьте, сэр Самаэль. У меня к вам вопрос…

- Тогда я вовремя, - ответил он с обезоруживающей улыбкой галантного гостя.

Сел он элегантно и красиво, как барон Эльрих, вскинув фалды камзола, чтобы не помять задницей, и разложив по бокам, как отдыхающий хвост павлина.

- Слушаю вас, сэр Ричард, - проговорил он светским тоном и посмотрел мне в лицо, мол, весь внимание, ничто не отвлекает.

- Чай… вино? - спросил я.

Легкая улыбка скользнула по его губам.

- Ваших слуг сейчас не дозовешься. Но, если вы не против…

- Нет, - ответил я, - совсем не против.

Он лишь повел бровью, перед нами очутился трехногий столик, до краев заставленный пирожными всех видов, сластями, даже медовые соты, явно только что из улья, а также две чашки с горячим пахучим чаем.

- Спасибо, - поблагодарил я. - Так люблю сладкое, что могу вообще весь обед заменить десертом.

Кофе я творить благоразумно не стал: у меня чудеса от паладинности, а она питается от святости. Это я человек безыдейный и конформиствующий: ем, что дают, одеваю, что носят, анекдоты рассказываю, какие принято, а слушаю вообще все, не имея политических пристрастий.