Читаем без скачивания Нелюбимый мной, нелюбящий меня (СИ) - Ольга Булгакова

Да, я знала, что в этом году ей не суждено быть, знала, что она не была бы прежней и никогда не стала бы прежней. Но ждала, наивно надеялась на чудо. Я тосковала по своей семье. Накануне звездной ночи отправила четыре письма, в каждый конверт вложила горстку мелких серебристых звездочек. Как напоминание о традиции, как знак того, что я помню и скучаю. Ни братья, ни дядя, ни мама не ответили. Это было больно, но неудивительно.

Последние полгода мы почти не общались. Мне не простили того, что в тот день я предупредила о нападении. Конечно же, подобные слова никогда не были сказаны или написаны. Со мной просто перестали общаться, выбросив из своей жизни. Я объясняла, почему так поступила, упоминала Владыку и проклятие Великой. Они не могли не осознавать, что если бы я действовала иначе, было бы стократ хуже… Но меня не поняли и считали предательницей.

После ареста кузенов дядя не написал мне ни слова, а мама отвечала на одно письмо из пяти. Но лучше бы она и этого не делала. Ее письма были короткими, сухими, буквально на три строчки. Начинались неизменно обращением "Леди Мирэль", а заканчивались словами "Леди Риана". И написаны они были не ее рукой, даже подписи не было… Такое редко себе позволяли. Практически никогда.

Было больно и горько. Я никогда не думала, что семья может так поступить со мной. На фоне этой холодной презрительной отчужденности все остальное казалось ярче и живее. И теплота отношений с Келиаром, и редкие письма, которыми мы обменивались с леди Адиет, и зарождающаяся дружба с мэром и его семьей. И любовь. Нежданная, ошеломляющая, но от этого еще более чудесная. Любовь… Просыпаясь и засыпая в объятиях Нэймара, я каждый день благодарила за нее небеса.

До Зимнего Поворота оставалось всего две недели. В тот день о тишине и покое можно было только мечтать, — Ворон прихорашивался к празднику. Слуги сновали туда-сюда с лестницами и большими коробками с игрушками и украшениями. Замок полнился ароматами выпечки, жареного мяса и специй. На деревьях в парке зажигались разноцветные фонарики, в коридорах замка появлялись широкие разноцветные ленты, причудливые подсвечники-снежинки. Очень красиво. Но у этой медали оказалась и вторая сторона, — это был еще и традиционный день предновогодней уборки. К счастью, у нас был господин Вульф, наш управляющий. Забота о таких вещах ложилась полностью на его плечи, а мы просто продолжали заниматься своими делами. Которых всегда было много, а к праздникам стало еще больше. Поскольку люди надеялись уладить свои проблемы до Зимнего Поворота.

Мы спрятались в моем кабинете от шума и гама. Я сидела за столом и пыталась разобраться в очередной тяжбе, в ногах лежал Тирей. На диване, придвинутом к камину, расположился Нэймар, небрежно облокотившись на вышитые подушки. Подперев щеку, он просматривал огромную стопку писем и какие-то бумаги, откладывая прочитанное на стоящий рядом низкий столик. Спокойная картина, даже умиротворяющая. Я, забыв о тяжбе, смотрела на мужа, наблюдала за его реакцией на читаемое. Первые несколько писем были деловые, наверное, отчеты от управляющих шахтами. Нэймар сделал на бумагах какие-то пометки карандашом и отложил в отдельную стопку. Потянувшись за следующим письмом, муж случайно встретился со мной взглядом. Выражение серых глаз изменилось, в них появилась нежность. Я улыбнулась, он подмигнул, бросил короткий досадливый взгляд на кипу не разобранной корреспонденции и, пожав плечами, переложил письма на пол. Другого приглашения мне не требовалось.

Нэймар встал, когда я подошла, приобнял за талию, привлек к себе, заглянул в глаза.

— Я люблю тебя, — прошептала я, обнимая мужа.

Он улыбнулся и поцеловал меня. Каждый наш поцелуй — долгожданное волшебство. Наше чудо…

Мы, обнявшись, сидели на диване и просматривали письма. Обычно мы старались в одной комнате не работать. Именно из-за того, что работать у нас в таком случае не получалось. Мы слишком часто отвлекались друг на друга. Просто в тот день герцога Аверского мягко, но настойчиво выдворили из его кабинета. Возражать господину Вульфу оказалось совершенно невозможно и бессмысленно.

Положив голову на плечо Нэймара, я рассеяно глядела на строчки. Что там написано, о чем речь… Все это меня совершенно не трогало, было безразлично. Лишь бы Нэймар был рядом. Ему одному я безоговорочно верила, знала, что он не предаст и не оставит. Что бы ни происходило, он будет со мной. Удивительно, но понимание такой особенности наших отношений пришло раньше, чем осознание любви. Рядом с ним я всегда чувствовала себя защищенной, оберегаемой. К сожалению, того же я никогда не могла сказать о своей семье. Признавать это было больно…

От грустных размышлений отвлек досадливый стон мужа, я глянула на изукрашенную золотым тиснением бумагу в его руках.

— Что это?

— Приглашение на королевский бал, — Нэймар явно расстроился. Было из-за чего. Ни ему, ни мне Бербург и двор не понравились. Жаль, что мы не могли себе позволить отказаться.

— Когда? — вздохнув, спросила я.

— В последний день Веселой недели. Здесь речь о четырех вечерах, — он указал на соответствующее место в письме. — В первый вечер маскарад.

Заметив мое недоумение, он пояснил:

— Люди считают интересным прятать свое лицо под маской. Отец рассказывал.

— Зачем? Все равно же знают, кто есть кто, — удивилась я.

— Им приятно думать, что это не так, — пожав плечами, ответил он.

В дверь постучали.

— Войдите, — разрешил муж.

Мелли, одна из служанок, робея, сообщила, что пришла убираться в моем кабинете. Она работала в Вороне недавно и все еще очень смущалась в нашем присутствии. Меня забавляло восхищение, с которым девушка глядела на эльфов-воинов. А как она мило краснела, стоило кому-нибудь из них к ней обратиться. Я однажды случайно услышала ее разговор с поварихой о новых хозяевах и замке вообще. Исключительно превосходные степени и наивные мечты о том, чтобы хоть один эльф обратил на нее внимание. Госпожа Жель, выслушав восторги девушки, призналась, что и у нее сердце заколотилось, когда она в первый раз увидела эльфов. Полностью привыкнуть повариха не смогла, но трепета стало меньше. Больше всего меня повеселила фраза: "Да, они, конечно, эльфы. Но очень хорошие люди".

Поскольку и из моего кабинета нас выгнали, было решено считать этот день выходным и провести его в городе. Уже через час мы гуляли по большой площади перед ратушей, разглядывая многочисленные товары на лотках торговцев. Оказалось, что зимняя одежда и неожиданное появление в общественном месте сродни маске. На нас не обращали внимания, не склонялись в поклонах, не сторонились. Никто из лоточников не пытался подарить нам приглянувшуюся вещь, повторяя "для меня это большая честь!". Мы бродили по площади, рассматривали товары, краем уха ловили разговоры людей, канвой которых были зазывные крики торговцев. Над палатками витал аромат свежей сдобы, пряностей. Нэймар говорил, что и в Мунире есть Поворотный базар, но для меня праздничным базаром навсегда останется эта уютная площадь в Аверсое.