Читаем без скачивания Необычная гувернантка - Карен Рэнни

Беатрис протянула руку. Набравшись дерзости, она положила его ладонь себе на грудь. Его улыбка стала еще шире.

– Да, я девственница, мистер Гордон.

– И довольно нетерпеливая, как мне кажется. Вы хотели бы расстаться с девственностью?

– И повторить историю той девицы, о которой говорится в стишке?

– В каком стишке? – Он обхватил ладонью ее грудь и принялся медленно водить пальцем вокруг соска, пока тот не затвердел и не набух, отзываясь сладкой тянущей болью на малейшее прикосновение. – В этом?

Молодая особа Шарлоттой звалась.Безрассудно мужчине она отдалась.Потеряв добродетель, девицаДни закончила жалкой блудницей.

– Ах вот вы о чем. Добродетель… Еще одно измышление тех, кто выдумал ад.

– Монахов и священников? А также немногих праведников, живущих среди нас?

– Господь всемогущий, – пробормотал Девлен, понизив голос. – Уж не причисляете ли вы и себя к праведницам?

У Беатрис вырвался прерывистый вздох.

– Сомневаюсь, что это слово ко мне подходит, когда ваша рука лежит у меня на груди.

– Заметьте, вам это нравится.

– Меня воспитывали в благонравии.

– Я знаю.

– Меня учили добродетели, и я старалась вести себя достойно.

– Я знаю. Бедная Беатрис! – Он сжал ее сосок двумя пальцами, и Беатрис охватила дрожь. – Пойдемте ко мне в постель.

– Нет.

– Пойдемте ко мне в постель, и я заставлю вас вытворять такое, о чем вы никогда не смели даже подумать.

– Не сомневаюсь, вы на это способны.

– Вам понравится, мисс Синклер. Возможно, вы даже будете стонать от удовольствия.

Беатрис закрыла глаза и заставила себя отступить от Девлена на шаг.

– Я хочу раздеть вас, мисс Синклер. Мы бы играли и раззадоривали друг друга до обеда, а потом предавались наслаждениям на десерт.

Беатрис попятилась, задыхаясь. Лицо ее пылало. И прежде чем демон-искуситель успел всецело завладеть ее душой, она сгребла со стола книги и бросилась вон из комнаты, словно стремилась выскользнуть из когтей дьявола.

Глава 18

Беатрис укрылась в комнате для занятий и с облегчением заметила, что уже на лестнице ее руки перестали дрожать. Но охватившее ее странное чувство не исчезло. Наоборот! Казалось, все ее тело пылает огнем, а языки пламени лижут кожу.

Ей хотелось, чтобы Девлен ее целовал, чтобы он шептал ей на ухо свои ужасные непристойности. Хотелось чувствовать на щеке его горячее дыхание, ощущать прикосновение его пальцев к коже. И она вообразила, что он гладит ее затылок, шею и слегка притрагивается к горлу.

Почему ей вдруг стало так трудно глотать?

Беатрис положила на стол отобранные в библиотеке книги, расправила юбку, привела в порядок корсаж и пригладила руками волосы, искренне надеясь, что выглядит благопристойно, несмотря на бесстыдные мысли, теснившиеся в ее голове.

Вскоре придет Роберт. Они весь день посвятят занятиям, а если к обеду погода прояснится, отправятся на прогулку. Хотя, пожалуй, безопаснее всего будет оставаться в классной комнате, как и положено добропорядочной гувернантке. В Беатрис снова пробудилась женщина строгих правил; она жила в ней всегда, но почему-то легко угасала и теряла голос в присутствии Девлена Гордона.

Интересно, чем он сейчас занят? Собирается вскоре покинуть замок? И зачем он только вернулся? Неужели лишь для того, чтобы ее соблазнить?

Беатрис подошла к окну и прижала пальцы к губам. Губы распухли, как будто они с Девленом целовались долгие часы.

Беатрис улыбнулась, вспомнив забавный эпизод из своего детства. Девчонкой она упражнялась в поцелуях с помощью уголка подушки, и делала это тайно, поздно ночью. Она не рассказывала об этом ни одной живой душе, даже Салли.

Беатрис прижала к холодному стеклу пылающие ладони. Лед, налипший на стекло снаружи, подтаял и медленно сполз на наличник. Девлен дотронулся до ее груди и сжал пальцами сосок. Он зашел бы еще дальше, если бы она не сбежала.

Они оба совершенно забыли, где находятся. Девлен даже не вспомнил, что библиотека – излюбленное прибежище его отца. Камерон мог застать их врасплох в любой момент. Да и сама Беатрис об этом не подумала.

Господи, да что же это с ней делается? В кого она превращается? В похотливую распутницу, которая жаждет прикосновений мужчины? Все ее мысли теперь заняты плотскими удовольствиями, это ясно.

Беатрис вернулась к столу, села и попыталась привести мысли в порядок. Она хотела забыть сцену в библиотеке, но, перебирая в памяти подробности, лишь разжигала в себе желание. Лучше пожелать, чтобы он поскорее уехал, чем мечтать о том, как разрушить собственную жизнь. Беатрис задумчиво перебирала книги на столе, решая, с чего начать урок: с французской поэзии, географии или эссе на тему религии. А может, прежде всего стоит заняться с Робертом чтением?

Беатрис принялась перелистывать сборник французской поэзии, и чтение ее увлекло. Она начала декламировать вслух. До появления в Крэннок-Касле Беатрис давно не практиковалась во французском. Стихотворение, на которое она случайно наткнулась, показалось ей исполненным особого смысла, словно само провидение посылало ей знак найти себе более достойное занятие, а не предаваться размышлениям о Девлене Гордоне.

На сумрачном моем закате,Среди вечерней темноты,Так сожалел я об утратеОбманов сладостной мечты.[3]

Но как можно сожалеть о том, чего ты никогда не испытывала?

Беатрис больше не стремилась быть благонравной, непорочной и добродетельной. Она хотела всего лишь простой и безыскусной жизни. Хотела просыпаться по утрам и знать, что грядущий день не несет с собой ничего пугающего. Хотела быть уверенной, что у нее достаточно еды, одежды и дров, чтобы не умереть с голоду и не замерзнуть. Теперь у Беатрис было занятие, способное ее прокормить, а иногда на ее долю выпадали и редкие развлечения. Она твердо знала: в ее жизни существует цель. И пусть эта цель – всего лишь желание существовать без боли, ни в чем не нуждаясь, но Беатрис охотно довольствовалась своими скромными радостями, поскольку последние три месяца была лишена даже их.

Если Девлен прав и ад существует лишь в людских умах, не для того ли его выдумали, чтобы заставить человечество придерживаться правил морали? Если геенна огненная – вымысел, то и Царствие Небесное тоже? Если все это выдумки, то и мысль, что праведники возносятся на небеса и становятся ангелами, тоже ложь? Тогда и порядочность и доброта – все иллюзорно?

А может быть, она, Беатрис Синклер, просто ищет оправдание собственной порочности?

Да кто она такая, чтобы менять порядок мироздания и сомневаться в истинах, которые ей внушали с детства?