Читаем без скачивания Греховная связь - Розалин Майлз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Последующий за этой тирадой поток брани заставил Мика содрогнуться. Несколько минут Джим Калдер вопил и брызгал слюной, словно хотел переорать не на шутку разыгравшуюся стихию. Ничто не могло его переубедить. Переключив скорость и двигаясь со всей осторожностью, Мик Форд повел свой фургончик вверх по дороге к пасторскому дому и впервые за всю свою беспутную жизнь искренне молился.
Что это было?
Держа скомканную записку в руке, он потянулся к дверной щеколде и остановился как вкопанный. Ему почудился какой-то шорох. Он застыл, прислушиваясь, сердце тяжело колотилось в груди, нервы напряглись до предела. Неужели Клер возвращается домой, о Господи! — только этого не хватало! Он столько прождал, чтобы убедиться, что Джоан наконец легла спать. Ему надо выходить.
Он заставил себя подождать еще немного, ровно столько, чтобы сердце стало биться нормально. Затем одним ловким движением распахнул дверь и выскользнул в ужасную ночь.
Машина Поля! Почему она здесь — прямо у крыльца, ключи не вытащены, дверца распахнута? Не ломай себе голову, подталкивал его утомленный мозг, шевелись! Через несколько минут, промокший до нитки и трясущийся от озноба, отчаявшись сдвинуть с места свою машину, которая наотрез отказывалась заводиться под проливным дождем, он мчался на машине Поля, не думая ни о чем, кроме того, что кто-то в нужный момент помогает ему.
Свирепый ветер гнал по обезумевшему морю могучие валы. Грохот волн, с неистовой силой бьющихся о зазубренные камни, перекрывал даже вой бури. Вдруг его пронзила мрачная мысль: в такую-то ночь умирать…
Но умереть вот так — Боже упаси! Из неупокоенной могилы прошлого на него воззрились, словно живые, отец и мать; в глазах их стоял упрек. Рассудком он понимал, что это фантомы его измученного воображения и издерганных нервов, но ему стоило огромного труда не закричать:
— Прочь! Оставьте меня! Прочь!
Ну, вот наконец — благодарение Богу — и бухта Крушения. Она где-то здесь у обрыва. Остановив машину, он схватил плащ Поля с заднего сиденья и, накрыв им голову, бросился в ураган, выкрикивая ее имя:
— Алли! Алли! Я здесь!
Боже, да где же она? Стараясь ступать осторожно, он двинулся вперед; рев бушующего моря становился с каждым шагом сильнее. Ты подошел слишком близко, слишком близко! — звенело у него в голове, слишком близко к краю обрыва! Не могла же она быть еще ближе к ужасающей притягивающей бездне.
— Алли! Где ты? Алли!
— Роберт! Мой отец — он хочет убить меня! Мне пришлось бежать!
Истерично рыдая, она выбежала из темноты прямо в его объятия.
— Алли! Что…?
— Я не могу больше возвращаться к отцу! Я должна пойти в пасторский дом и там остаться, пока ты не найдешь для нас место — и все…
— Алли, послушай! В пасторский дом нельзя! Моя сестра знает! Джоан знает!
— Знает? — Она отупело уставилась на него, волосы ее прилипли ко лбу как у утопленницы, зубы стучали. — Джоан?
— Она знает! Она видела, как мы были вместе вечером. Она угрожает рассказать все Клер, в приходе, всем, всем, если я не откажусь от тебя.
Ах, вот оно что. На ее личике отразился страх, смешанный с восторгом.
— Ты этого не сделаешь — не сможешь. А если она знает, рано или поздно узнают все. Нам надо бежать вместе. В Сидней!
Она пришла в возбуждение, он видел, детское воображение разгорелось при мысли о бегущих любовниках, настоящей любви, преследуемой и торжествующей вопреки всем и вся. Он знал, что сейчас ему придется пронзить ее сердце кинжалом.
— Я не могу, Алли. Не могу вот так взять и убежать. И тебе тоже незачем это делать. Я найду какое-нибудь безопасное место — скажем, у Молли Эверард — и Джоан слова никому не скажет. Я обещаю тебе, что…
— Молли Эверард?
Он понимал, что она все читает по его лицу.
— Потому что, Алли, — я не могу тебя впредь видеть — я больше тебя не увижу. Я обманул тебя, говоря, что люблю…
— Нет!
— …потому что я не свободен. Я связан по рукам и ногам. Я дал обет перед Богом и перед женой, которую взял перед Его ликом. Здесь много людей, надеющихся на меня — нуждающихся во мне. Я не могу так уйти — сбежать от них.
— Нет! — Она тяжело обвисла в его объятьях. — Не можешь же ты вот так взять и отбросить меня! А что со мной? Или моего слова здесь нет? Ты заблуждаешься, Роберт, ты глубоко заблуждаешься! Ты любишь меня, и ты это знаешь!
Он почти ничего не видел сквозь марево боли.
— И всегда, всегда буду! — Он прижал ее к себе. — Прощай, моя любовь, — прошептал он. — Это прощание. — Он прижался оледенелыми губами к ее бледным и холодным как камень губам. — Прощай!
— Эвер-а-а-а-а-а-рд!
Такой вопль мог исторгнуться только из глотки поджариваемого в аду дьявола. В следующую же секунду сильный удар в голову чуть не сбросил Роберта вниз. Он рухнул на колени, тут же вскочил и оказался лицом к лицу со своим обидчиком.
— Вы! Вы! — Что-то щелкнуло в голове у Калдера. — Вы! Все время это были вы! Господи Иисусе! Вы, грязный, вонючий ублюдок, я убью вас…
Взвыв как сам дух смерти, он бросился на Роберта. Инстинктивно вытянув руки для самозащиты, Роберт нагнул голову и отпрянул, изо всей силы оттолкнув от себя старика. Джим пролетел мимо него и слишком поздно разглядел во тьме узкую полоску, отделявшую их от края утеса.
— Н-е-е-е-е-е-е-т!
Ноги его скребли землю, как гребет задними лапами пес, он пытался затормозить свой бег, но слишком тяжела была его туша. Он поскользнулся, упал и в отчаянии заскользил в каком-то замедленном движении к краю.
— Нет! Н-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-т!
Исторгнутый вой смертельного ужаса и крик Алли слились в демоническую музыку, перекрывшую бурю. Очнувшись, Роберт бросился на землю у края обрыва и попытался схватить Калдера. Пальцы его коснулись старика, и на секунду его железная лапа сомкнулась на его предплечье и затем вцепилась в руку. Но когда над ревущим и кипящим морем вспыхнула очередная молния, яркий свет вырвал из мрака калдеровские глаза, лицо и в последний миг — руки, тщетно хватающие пустоту, и потом его тело исчезло за краем обрыва и устремилось в бесконечном воющем падении вниз, в торжествующие объятья жестоких черных камней.
19
Этот крик застыл в ушах двух свидетелей на всю оставшуюся жизнь. Казалось, он прозвучал прямо из загробного мира.
— Папа! Папа! Папа!
Ему пришлось удерживать ее. В невменяемом состоянии она чуть не бросилась вслед за человеком, который еще секунду назад стоял перед ними во всей гордыне и ярости жизни. А перед внутренним взором потрясенного Роберта низвергалась с крутизны машина, и пожилые мужчина и женщина, падали, падали… вниз… вниз…
Он закинул голову и завыл.
— Алли — они ушли. Он ушел! Они мертвы! Все мертвы.
— Не может того быть! Не может!..
— Помощь! Нужна помощь!
Он повернулся, чтобы бежать. Пронзительный крик остановил его.
— А как же я?
Ничего не приходило ему в голову. Он не мог отвести ее в пасторский дом и препоручить нежным заботам Джоан. Что же делать?
— Стой здесь, Алли, — под деревом. Я туда и обратно.
— Нет!
— Но я должен, Алли! Вдруг он еще жив! Тогда, если поднять тревогу, есть шанс! — Дот шанс, которого не было у них — у папы и мамы, — тупо крутилось у него в голове, — тот шанс, который я должен дать Джиму, что бы там ни было“. — Я мигом, буквально туда и обратно. Я вернусь за тобой, обещаю.
Говоря это, он отрывал от себя ее пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в его руку и шею.
— Не оставляй меня, Роберт! Не оставляй меня!
Ее отчаянный крик звенел в его ушах, вторя крику ее отца, и заставлял действовать. Инстинктивно он бросился бежать, забыв о машине, которая доставила его сюда. Он мчался, как зверь, пригнувшись к земле, качая головой в тщетной попытке уклониться от безжалостного дождя.
Помощь.
Помощь? Нужна помощь.
Так вот, значит, как.
Теперь уже никакой ошибки не было.
Женский крик.
Сжавшись в кабине своего фургончика, Мик Форд знал, что больше себя обманывать нельзя. Когда они добрались до мыса, его охватила тайная радость, что голубого „доджа“ Поля Эверарда нигде не видно.
— Ясно, он направляется в Вестерн-Пойнт, просто катается или что там ему взбрело, и никакого отношения к Алли это не имеет, — пытался он убедить приятеля.
Но радость его была преждевременной. Джима Калдера не так-то просто было сбить со следа, по которому он так долго шел.
— Он здесь, говорю я тебе, — сипел он, — я чую его!
И тут слабенькие фары фургончика осветили голубой „додж“.
— Что я говорил!
Отрывисто приказав Мику стоять на месте, не выключать фары и не выпускать подонка, если тот вознамерится улизнуть, Джим Калдер растворился в ночи.