Читаем без скачивания Фантазм 1-2 - Мэри Флауэрс

Но если с ума сходила я, почему в клинику попал ты? И почему тогда просочившиеся ко мне от Реджи и некоторых других общих знакомых подробности твоего бреда полностью совпадали с тем, что видела я?

Два не слишком хорошо знакомых человека не могут сойти с ума одинаково. Кроме того, в своих «снах» ты сам был их героем, а в моих опять-таки действовал ты. Это уже невозможно объяснить простым совпадением. Я не думаю, что это вообще было бредом.

Знаешь, Майк, я давно подозревала, даже без всяких фантастических книг, что наш мир существует не в единственном варианте. Он может отличаться от десятка похожих незначительными мелочами — но именно их несовпадение может привести человека в сумасшедший дом.

Кто-то из нас может, заблудившись, попадать в соседний мир. Кто-то, как это происходит с нами, — просто видеть его и запоминать параллельные, но непохожие варианты событий.

Мы видели с тобой один и тот же вариант.

Вскоре я знала уже почти всю историю твоих приключений — от момента похорон Томми (кстати, а сам ты знаешь, как был убит этот человек? Конечно, это сделали они!) до того, как карлик уволок тебя в шкаф… Кстати, я не понимаю, как это могло произойти: шкаф был слишком мал для этого.

Я вижу руки, хватающие тебя, чувствую твой ужас и сама сжимаюсь от него — но дальше идет вспышка и все обрывается…

Как раз вскоре после этого эпизода я узнала, где ты находишься. Но что было до того?

А может, всего этого и не было? Может, сомневаюсь я иногда, я действительно просто читала твой бред?

До чего же смешны бывают слова! «Просто… читала… бред»!

И вот теперь у меня был еще этот газ. Только запах и мужская рука, неизвестно чья… И все же я знаю, что наткнулась на то самое недостающее звено.

Я раскрыла тетрадку и сосредоточилась. Иногда мне удавалось специально вызывать видения и пересматривать заново уже знакомые эпизоды. Некоторые я просто зарисовывала — и вот что странно: не обладая особыми способностями к живописи, я передавала картинки из твоей жизни (твоей параллельной жизни, прости) довольно точно. Рисунки в тетрадке кажутся мне выполненными чужой рукой, — рукой профессионала.

На этот раз я раскрыла тетрадь на том месте, где вы с Реджи сидели возле камина — самое последнее видение… Тетрадка поплыла перед глазами, ее белый фон растаял, и я увидела тебя, Майк, и твоего друга Реджи…

Странная вещь: диалоги в моих видениях редко повторяются дословно. Чувства — вот те идут последовательно, не меняясь ни на йоту. Там — боль, там — светлая печаль, там — надежда и легкость… А слова меняются. Незначительно, оставляя смысл…

— Сначала они забрали маму и папу, — ты говорил как в полусне, совсем не собираясь произносить этих слов вслух, и удивился, поняв, что все-таки говоришь, — потом Джоди… Теперь Длинный хочет поймать меня…

Ты говорил об этом так, как о чем-то само собой разумеющемся.

Знаешь, Майк, в эти минуты я обычно живу твоими чувствами, и мне почти всегда было невыносимо мириться с твоей добровольной обреченностью. Как бы я хотела вмешаться в твой сон!

Ты не бессилен, Майк! Все рано или поздно умирают, но пока есть жизнь — надо бороться, добиваться чего-то… Хотя мне ли пристало об этом говорить?

Я сама — никто, наблюдатель. Летописец. А ты, Майк, всегда был главным героем, и не мне упрекать тебя за моменты слабости.

Тебе больно за то, что ты упустил момент смерти Джоди? Ты ошибаешься, — ты просто находился тогда в другом, параллельном мире. И твой Джоди остался там в живых…

Майк, если ты каким-то чудом можешь меня сейчас услышать, поверь, что это так! Ты же сам не хочешь говорить слово «умер»…

Твои слова почти раздражают Реджи. Он любит тебя, жалеет, но он слишком реалист и все «потустороннее» воспринимает с трудом.

Майк! Этот Длинный не взял Джоди, — Джоди погиб в автомобильной катастрофе!

Мне понятна и его вспышка, и твоя досада. Никто не любит пустых, напрасных слов. Тем более — о смерти близких. Тебе все это приснилось. (Я специально пропускаю один микроэпизод. Мне хочется поскорее узнать, что последует дальше.) Это был просто кошмарный сон.

Я ошиблась — мне надо было пропустить немножко больше. Взрыв чувств («прорвавшийся нарыв», по определению Реджи) всякий раз больно ударял меня, и мне долго приходилось потом выходить из шокового состояния.

Бедный Майк, как ты мог выносить это, если даже тень твоих чувств способна так потрясать!

Самые тяжелые ощущения копятся в человеческой душе, варятся в собственном соку, создавая невероятный, убийственный конгломерат, пары которого постоянно просачиваются наружу и держат человека в угнетенном состоянии. И вдруг — толчок, и вся эта жуткая лавина вырывается наружу, сметая все на своем пути. Выбрызгивается, вытекает — и оставляет в человеке кусок пустоты, способный заполниться чем угодно.

Тебе повезло было, Майк: Реджи постарался дать тебе «донорский кусок» своей дружбы… Но вот что беспокоит меня: с ним ты должен был преодолеть кризис и выйти из него полноценным, здоровым человеком — вместо этого произошел новый срыв.

Так кто был в этом виноват?

Не Реджи, не ты…

Значит — Длинный!

Мне было легче видеть картины из чужого мира, чем из нашего. А этот, последний эпизод — труднее всего. Значит, то, что произошло в доме, произошло на самом деле. В НАШЕЙ реальности!

— Знаешь что, приятель, — сказал Реджи, — по-моему нам всего лишь надо поменять обстановку. Может, на пару недель уедем отсюда?

(В прошлый раз он произнес «переменить окружение». Ну вот, опять я цепляюсь к мелочам!)

— И куда же мы поедем?

(Майк, мне нравится, как ты ожил в этот момент!)

— Ну, не знаю… Но мы можем решить это уже по пути.

— Хорошо…

(Майк, тебе очень идет улыбка!)

— Тогда иди наверх, собирай свои вещи, а я подожду тебя здесь. С рассветом мы должны тронуться в путь…

Майк бросается к лестнице, Реджи достает гитару, а я «выключаю» видение.

…Передо мной снова лежит тетрадь. Мне нечего добавить к готовому тексту — я видела этот эпизод уже десятки раз и знаю его до мельчайших подробностей. Даже реплики записаны у меня в нескольких вариантах. Но зато я неожиданно уловила нечто другое.

Помимо основной истории, складывающейся в хронологическом порядке и имеющей свой сюжет, у меня есть несколько посторонних отрывков. Скорее всего, они уже только мои — Майк не принимает в них никакого участия, да и действие происходит не в нашем городе и часто — не в этом году, а в следующем или еще позже. Я специально искала их, чтобы доказать себе, что есть нечто помимо «бреда», пережитого Майком.

И я тоже нашла его, этого Длинного!

Только сейчас этот эпизод уложился в общую мозаику: я увидела его подъезжающим к дому как раз в тот момент, когда Майк бежал по лестнице за вещами.

Черный длинный автомобиль замер напротив дверей в некотором отдалении от крыльца — ровно настолько, чтобы в доме не обратили внимание на шум мотора. Дверца раскрылась, и из машины вылез высокий человек с седоватыми волосами, достающими сзади до плеч, но оставляющими открытым высокий плоский лоб.

Длинный прошел вдоль машины и остановился у багажника. Он приехал на катафалке: его машина взорвалась в другом мире.

Длинный двигался уверенно, но неторопливо, в его движениях и впрямь проскальзывала какая-то механичность.

Дверца багажника открылась (Длинный развернулся ко мне — к той точке, откуда я незримо вела наблюдение, — профилем).

Худые, но жилистые руки вытащили из багажника гроб.

Пару секунд Длинный стоял неподвижно, словно о чем-то раздумывая, затем приподнял откидывающуюся часть крышки.

Вот и все. На этом «мой» эпизод заканчивается. Только теперь я знаю, для чего он открыл гроб и что последует за этим…

Майк собирал вещи. Я напряглась, готовясь к новому потрясению: сперва он обнаружит фотографию Джоди, а потом…

Я уже жила его страхом, который ему еще только предстоял.

Джоди на фотографии улыбался открыто и безмятежно. Мне всегда были симпатичны люди, способные на такую улыбку. Джоди был еще и красив — не так, как Майк, в котором меня привлекало внутреннее совершенно особое обаяние, а просто красив без натяжек. Может, конечно, это слишком личное мнение, но я так считаю — и все. Он вполне мог бы стать актером или телевизионным диктором — если бы, конечно, захотел этого в свое время.

Неподходящий момент для размышлений о любви — но если бы не Майк, вероятно, я бы чувствовала себя сейчас вдовой. Я всегда была близка к тому, чтобы влюбиться в Джоди.

Но Майк… Майк — это нечто совершенно особенное!

Мне стало стыдно за эти рассуждения: я смотрела на Джоди со стороны, а Майк искренне страдал. Со смертью Джоди он потерял многое. Пожалуй, даже слишком многое…