Читаем без скачивания Свердлов. Оккультные корни Октябрьской революции - Валерий Шамбаров

А власти-то всем хочется! Одни дорвались до нее, другие еще нет. Так что раскачка продолжалась с разных сторон. И в начале мая в Петрограде вспыхнули крупные беспорядки. Дошло и до перестрелок, были убитые и раненые. Но все же еще имелись патриотически настроенные казаки, юнкера, офицеры. А во главе Петроградского округа стоял решительный генерал Корнилов, любимец армии. Взбунтовавшиеся части он сумел заставить вернуться в казармы, а безобразия прекратил бескровной демонстрацией силы — вывел на улицы надежные подразделения и выставил батарею у Зимнего дворца. Но после этого Советы и левые партии подняли такой вой, что Корнилов предпочел уйти с поста. На фронт.

Уже даже и некоторые оппозиционеры и заговорщики начали понимать, что натворили, мягко говоря, «не то». Ушел в отставку военный министр Гучков, пытавшийся притормозить «демократизацию» в армии. Разразился правительственный кризис. Первый кабинет Временного правительства пал. И князь Львов сформировал второй — надеясь достичь взаимопонимания с левыми партиями, пошел на уступки им, пост военного министра отдал Керенскому, предоставил левым еще несколько портфелей…

Кстати, очень интересно получается. Обычно когда говорят о правительственных кризисах, то формированием новых кабинетов происходит при арбитраже и наблюдении сторонних структур: царя, короля, президента, парламента. Но ведь Временное правительство объединило в своем лице верховную, исполнительную и законодательную власти. И выходило, что кучка политиканов, хапнувшая эту власть, все вершила внутри себя. Сама себя «отставляла», переформировывала, допуская в свою среду новые лица и выводя часть старых. И тут уж, конечно, ни о какой легитимности речи быть не могло. Так что, с одной стороны, правомочно говорить о нескольких кабинетах Временного правительства. А с другой — об одном и том же явлении под названием «Временное правительство». Группировке проходимцев, которая сама же, путем переговоров и сговоров с другими проходимцами, меняла свой состав.

Отметим важную особенность послефевральского периода. Единство внешних антироссийских сил в это время снова нарушилось. Правящие круги Англии и Франции своей цели достигли. Россия была ослаблена. Царя свергли — значит, можно было не выполнять заключенных с ним соглашений и данных ему обещаний. О свободе определения Россией своих западных границ, о черноморских проливах. Профессор и пустозвон Милюков мог сколько угодно захлебываться речами об «исторической миссии» и «кресте над Святой Софией» — так бы ему и позволили воплотить эти фантазии! У руля страны находились теперь люди, во всем послушные Западу. Которые по-лакейски безоговорочно воспринимали к исполнению любые указания послов Палеолога и Бьюкенена. Спешили исполнить любое указание — пожалуйте-с! Так что дальнейших российских кризисов Англии и Франции не требовалось — им нужно было сперва немцев победить с помощью русского «пушечного мяса».

Другим внешним силам — Германии, Австро-Венгрии, Турции, достигнутого было отнюдь не достаточно. Им нужен был сепаратный мир на Востоке — поэтому шла поддержка большевиков, левой части меньшевиков и эсеров. Требовалось отчленение от России национальных окраин, чтобы после войны включить их в свои сферы влияния — поэтому шла поддержка сепаратистов. Третья внешняя группировка, сионистские круги, желали полного распада и уничтожения России. Поддерживая любые силы, «углубляющие» революцию.

И в дополнение к ленинскому последовал второй «десант». В Россию прибыл Троцкий. Уже не из Германии, а прямо из Америки. С целым кагалом своих сторонников. И тоже с изрядными деньгами. Но не «германским», а «американским» золотом. Впрочем, и к германским каналам, осуществляемым через Парвуса, он тоже получил доступ наряду с большевиками. Что служит лишним подтверждением общего происхождения «германских» и «американских» вливаний. Хотя изначально к большевикам Троцкий отношения не имел. Он начал создавать собственную организацию, называвшую себя «межрайонцы» — поскольку возникла она на Межрайонном совещании райсоветов Петрограда, фабзавкомов, профсоюзов, землячеств, женских и молодежных рабочих организаций.

В свою группировку Лев Давидович вобрал отколовшихся от Ленина большевиков-примиренцев, отколовшихся от Мартова и Чернова меньшевиков-интернационалистов. То есть занял положение как бы между партиями. Активистами Троцкого стали Луначарский, Володарский (Гольдштейн), Урицкий, Иоффе, Мануильский, Чудновский, Ларин, Рязанов.

Видный русский контрразведчик действительный статский советник В. Г. Орлов впоследствии писал о Троцком: «Он был величайшим преступником в России… Вплоть до Октябрьской революции Троцкий стоял в партии особняком, не сближаясь ни с большевиками, ни с меньшевиками. Его натура требовала независимости и власти. Троцкого отличала неразборчивость в средствах. Это же качество, доходившее почти до цинизма, было присуще и Ленину, но было продиктовано интересами и идеалами партии. Троцким же двигали исключительно личные, эгоистичные интересы, не имевшие никакого отношения к общему делу, партии и благу государства».

Осмелимся внести поправку. Эгоистичные интересы, но не только личные. Троцкий был активным масоном, поддерживал связи с американскими сионистскими ложами. В частности, с Якобом Шиффом, Лев Давидович лично встречался и контактировал с ним в период пребывания в США в 1916 году. И сама группировка троцкистов по сути представляла не только «центристов», а масонствующее течение социал-демократии. Впрочем, к «вольным каменщикам» разных лож и направлений относились и многие видные большевики: С. П. Середа, Ю. В. Ломоносов, И. И. Скворцов-Степанов, Г. И. Петровский, Н. И. Бухарин, К. Радек (Собельсон), М. И. Скобелев, Н. Д. Соколов, А. В. Луначарский.

Ну а для Временного правительства смена кабинетов не дала практически ничего. Ну зачем было Керенскому удовлетворяться портфелем военного министра, если имелся более высокий пост председателя правительства? И с какой стати было мириться с правительством тем лидерам эсеров, меньшевиков, трудовиков и т. д. и т. п., которым никаких портфелей еще не досталось? Свистопляска неслась дальше…

14. С Лениным и без Ленина

События в стране все сильнее напоминали какую-то странную фантасмагорию. Эсеры и меньшевики готовили натиск на правительство и созвали I Всероссийский съезд Советов. Одновременно большевики готовили захват власти. Ну а Временное правительство в это же время готовило… генеральное наступление на фронте. Причем и Верховный Главнокомандующий Брусилов, и само же Временное правительство умоляли союзников… отменить эту операцию. Доказывали, что с разложившимися войсками наступать нельзя. Что в пассивном состоянии фронт еще может держаться, сохранит хотя бы видимость боеспособности и тем самым будет по-прежнему оттягивать на себя значительные силы врага. А если попытаться начать активные действия, это обернется катастрофой.

Да, дошло уже и до таких парадоксов — решение о том, наступать или не наступать нашим армиям, принимали не русское командование и правительство, а союзники! То есть победившие заговорщики стали полными марионетками своих закордонных покровителей. Да ведь и стратегического значения наступление уже не имело. Потому что в договоренности, достигнутой при царе, речь шла о двойном ударе, на французском и русском фронтах. А наступление на Западе, начатое в мае, позорно провалилось с огромными потерями, чуть не привело к революции во Франции, там были солдатские бунты. Но французские власти навели порядок быстро — диктатурой, военно-полевыми судами, расстрелами. А об отмене русского удара союзники и слышать не желали. Раз договорились — извольте выполнять. И начало операции было намечено на 18 июня.

3 июня открылся I Всероссийский съезд Советов. А через три дня собрался ЦК большевиков вместе с представителями петроградских организаций и «Военки», был заслушан доклад Подвойского, и большинством голосов было назначено выступление. На 10 июня. Поднять взбаламученную столицу, гарнизон, скинуть правительство и отдать власть съезду. Поставив его перед фактом. А при этом на победной волне самим занять господствующее положение в Советах. Однако большевики работали еще неумело. Сведения о подготовке получили широкую огласку. В Советах большинство принадлежало меньшевикам и эсерам, декларирующим патриотическую позицию. Правда, «патриотизм» они понимали весьма своеобразно, в сочетании с собственными выгодами (и эти выгоды оказывались на первом плане). Но в данном случае они сочли переворот вредным. И в ночь с 9 на 10 июня съезд принял решение — на три дня рабочим и солдатам воздержаться от каких бы то ни было массовых акций.

Большевики попали в неудобное положение. Они-то намеревались поднять мятеж под лозунгом «Вся власть Советам!» — а получалось, что Советы запрещают такой вариант. В ту же ночь экстренно собрался ЦК. Не в полном составе, всего 5 человек. Каменев, Зиновьев, Ногин высказались против выступления. «За» были двое. Ленин и Свердлов. И Ленин подчинился большинству. Остался при своем мнении, что восстание нужно, но признал, что в данном случае оно был бы несвоевременным. Свердлов пристроился к нему в струю, и они при голосовании воздержались.