Читаем без скачивания Островитяния. Том третий - Остин Райт

Я так счастлива, что мне трудно писать, то и дело хочется плакать от счастья. Я очень, очень люблю Вас. Люблю душой и телом. Это чувство — в каждой частице меня. И я очень надеюсь, что окажусь такой, какой Вы хотите меня видеть, какой хотите видеть свою жену, связанную с Вами одной алией. Это единственное, что заставляет меня сомневаться — не в себе, в Вас. Я знаю, что буду довольна и счастлива, если мы будем жить в согласии, той жизнью, про которую Вы рассказывали, в поместье на реке Лей, но я сомневаюсь, смогу ли быть такой, какой хочу быть в Ваших глазах.

Думаю, лучше мне быть искренней с Вами, как и Вы были со мной. Несколько раз мне случалось целоваться с мужчинами. Я не любила их по-настоящему, но тогда мне нравились их поцелуи. Одному я думала позволить и большее, но этого не произошло. У меня вовсе не мягкий нрав, Джон. Сейчас я сожалею обо всем этом, но уверена, что оно не испортит Ваше впечатление обо мне. К ним я чувствовала совсем иное. Только Вы позволили мне узнать, что такое любовь.

Благодарю, что Вы так подробно и ясно описали нашу будущую жизнь. Я понимаю, как отличается она от здешней, но я бы поехала, куда бы Вы меня ни позвали, даже если бы жизнь там не была такой здоровой, мирной и чудесной, какой будет наша. Я так счастлива, Джон. И ничего, что меня будут окружать чужие люди, ведь рядом я всегда найду Вас, моего самого любимого человека. Вы пишете, что я должна понравиться Вашим друзьям. Надеюсь на это. Очень хочу повидать Дорна. И с радостью навещу Файнов. Подумать только, Джон, я действительно увижу места, про которые Вы писали, да еще вместе с Вами, и смогу разделить Ваши чувства, потому что Вы любите меня!

Я люблю Вас, Джон. Вы говорили, что Ваша любовь ко мне это ания. В моей любви есть все, что только может быть, поэтому в ней тоже, наверное, есть частица ании, но я немного побаиваюсь иностранных слов. Поэтому просто повторяю — я люблю Вас.

Надеюсь, Вы встретите меня в Городе. Живу ожиданием этого дня. В Вас теперь вся моя жизнь, все мое счастье. И ничто не страшит меня.

Но пора заканчивать. Я могла бы писать еще и еще, но вряд ли смогу что-нибудь добавить. Хорошо, если бы это письмо дошло до Вас с одним из мартовских пароходов.

Я люблю Вас; ждите меня. Вы любите меня и желаете меня, я знаю, это так. У меня кружится голова — так страстно я о Вас мечтаю.

За окном стояла ночная тишина; полнолуние, длившееся четыре дня, закончилось, и луна пошла на убыль. Я спустился к реке. Тихо журчала вода. Казалось, я не смогу дожить, не хватит дыхания дождаться Глэдис. Природа вокруг напоминала огромное замершее существо, широко открытыми глазами следящее за мной, таинственное и непостижимое. Здесь, в Островитянии, человек осмеливался вглядываться в глубину этих глаз дольше, чем там, дома; глядя в них, он встречался с неведомым, но не пугался его и не старался его объяснить. Она любила меня, а я — ее. Что ждало нас? Наши мысли, наши губы и наши руки скоро соприкоснутся. Наши тела будут соединяться и разделяться, потрясенные нашими чувствами. Но было и еще одно, самое глубокое из соприкосновений, которое остальные лишь затеняли. Отныне мы друг для друга стали подобны широко распахнутым дверям.

Вернувшись домой, я распечатал посылку: в ней лежала плоская каменная плита, на которой были вырезаны маленькие человеческие фигурки. Я узнал себя и распростертого на земле Дона. Плиту можно было поместить над очагом. Уж не знаю, насколько героическое, но одно мое свершение теперь будет увековечено в моем собственном доме с тем, чтобы потомки Ланга с улыбкой могли, любопытствуя, разглядывать его как нечто из области легенды. «Это папа… дедушка… прадедушка… а сколько лет прошло — пятьсот?» — будут говорить они.

Глава 37

ГЛАДИСА

Семь дней — с седьмого по тринадцатое апреля — были самыми беспокойными в моей жизни. На парусно-весельной лодке, нанятой Дорнами, которая везла из столицы товары Севинам и Вентри, я отплыл из Доринга. Хозяин судна согласился продлить маршрут до Мпабы. Хотя устойчивые юго-западные ветры, характерные для этого времени года, запаздывали, никто не сомневался, что мы в четыре дня доберемся до Мпабы, до которой было двести сорок миль. У нас было два дня в запасе, а средняя скорость сорок миль при путешествиях в открытом море считалась черепашьей. Наблюдавший за нашим отплытием Дорн прокричал на прощание, чего именно следует остерегаться.

— Я напишу Перье, чтобы он встретил «Св. Антоний», а если вы попадете в штиль и не успеете добраться до Мпабы, привезу Глэдис на Остров.

Проделав путь без малого в восемьдесят миль, мы за два дня достигли устья Доринга, а на третий — пересекли залив Грейз. С утра десятого апреля подул легкий бриз, который стих через час. К вечеру мы были в заливе Фаннар, десятью милями южнее. На веслах я добрался до берега. Теперь было невозможно успеть в город к пятнадцатому, когда прибывала Глэдис, равно как и сообщить ей, где я нахожусь. Одиннадцатого задул долгожданный крепкий ветер, но возвращаться на судно было уже поздно. Оно ушло. Один из фермеров одолжил мне лошадь, и на заре я, стиснув зубы, выехал в сторону Острова, куда месье Перье должен был доставить Глэдис. К полудню двенадцатого я был на месте, но оказалось, что у Дорна появился новый план. В то же самое утро он, набрав небольшую команду, отплыл, чтобы перехватить «Св. Антоний» в море. Им предстояло пройти сорок миль за сорок восемь часов при сильном, противном ветре и лечь в дрейф возле острова Хесс, у побережья Виндера, рядом с которым обычно проходил по утрам пароход. Если этот план удастся, я увижу Глэдис четырнадцатого или пятнадцатого…

Сам я больше ничего не мог поделать. Мои друзья подняли на ноги всех, чтобы поскорее доставить мне мою невесту. Человеку, ради которого она объехала полсвета, никак не удавалось оказаться в нужное время там, где она рассчитывала его найти. Я боялся, что Глэдис может вообразить, будто я умер или переменил свои намерения, и, зная, что она полностью осталась без средств, переживал, представляя себе ее треволнения, которые, кто знает, могли отразиться и на ее будущем душевном равновесии… И все же то, что она отважилась пуститься в столь дальний путь, доказывало силу ее характера.

Теперь я уповал на Дорна. Именно ему пришло в голову единственное возможное решение, и, если он сможет уговорить капитана «Св. Антония» остановить корабль и пересадить Глэдис на борт его лодки, наша встреча заставит позабыть все былые тревоги.

Некка, безусловно, тоже была другом, хотя порой и докучала мне. Всеми силами стараясь помочь нам, Некка забывала, что она — островитянка, а у американцев совсем иные привычки и обычаи. Для нее Глэдис и я уже были мужем и женой. Как-то она спросила, не хочу ли я что-нибудь изменить в своей комнате. Я объяснил, что, по крайней мере, в глазах Глэдис мы еще не женаты. Некка нахмурилась, потом на лице ее появилась обычная добродушно-насмешливая улыбка. Я сказал, что у нас в Америке свадьба сопровождается обязательной церемонией и требует предварительной договоренности.