Читаем без скачивания История Израиля. От истоков сионистского движения до интифады начала XXI века - Анита Шапира

– ревизионисты во главе с Владимиром (Зеевом) Жаботинским. Жаботинский ушел из Исполнительного комитета ВСО в 1923 году после политических разногласий с Вейцманом. Жаботинский считал, что общественное давление может вынудить Великобританию установить «режим колонизации» в Палестине, то есть режим, который будет активно помогать в строительстве национального очага, создавая соответствующие экономические и политические условия. Вейцман, возглавлявший Исполком ВСО, считал, что самое большое, чего могут добиться сионисты, – это предотвратить политику, которая остановит развитие национального очага. В то время взгляды активистов Жаботинского совпадали с представлениями Ahdut Haʻavoda. Но население сельскохозяйственных рабочих поселков зависело от средств сионистской исполнительной власти, поэтому, несмотря на воинственную риторику рабочих, их политика была умеренной, и они выступали против Жаботинского по каждому конкретному вопросу, который поднимался. Со своей стороны Жаботинский понимал зависимость рабочих от Исполнительного комитета. В письме Оскару Грузенбергу, известному еврейскому адвокату, предложившему ему основать свое движение на поддержке рабочих, Жаботинский описал молодых людей, обращающихся в рабочую группу, как «умную молодежь, стремящуюся к самосовершенствованию через простоту», являющуюся лучшим [колонизирующим] материалом в мире». Тем не менее, добавил он, поскольку они были экономически зависимы от людей, владеющих кошельками, они не стали бы сотрудничать с кем-то вроде него, который стремился подорвать существующие порядки в сионистском движении. «Как строители они достойны уважения и отличия, но как политический фактор являются нашей “черной сотней” [имеется в виду ультрареакционное движение в России]»[100].

Поэтому Жаботинский ориентировал свою партию на еврейский средний класс в Польше, представляющий националистическую еврейскую молодежь. В отличие от социалистической риторики и символов левых Жаботинский принял символы, которые превозносили нацию и требовали подчинения классовых интересов национальным. В дебатах, которые продолжались во время Четвертой алии, следует ли строить страну за счет частного или национального капитала, Жаботинский встал на сторону первого. В отличие от рабочих, утверждавших, что только они первопроходцы страны – именно так их воспринимала большая часть сионистской общественности, – Жаботинский представлял мелкую буржуазию как еще одного борца за звание воплотителей сионистской идеи. Он потребовал, чтобы рабочие воздерживались от забастовок и согласились с обязательным арбитражем и нейтральной биржей труда (не принадлежащей ни работодателям, ни наемным работникам), а также чтобы работодатели избегали локдаунов и использовали только еврейскую рабочую силу. Он утверждал, что заработная плата должна определяться экономическими возможностями. В отсутствие обязательного социального законодательства эти требования равносильны уступкам по отношению к рабочим.

Жаботинский был блестящим оратором с пламенной риторикой и тонким политическим чутьем. Он умел формулировать броские лозунги. «Железная стена» была батальоном, который он стремился создать под британской эгидой, чтобы не дать арабским националистам помешать евреям построить страну. Его лозунг «Одно знамя», или «монизм», в отличие от шаатнеза, «несочетаемой смеси», пропагандировал полностью националистическое мировоззрение вместо рабочего сочетания национализма и социализма. «Да, мешай им!» поддерживало срыв забастовок Histadrut. Все эти фразы были предназначены для консолидации его блока, молодежное движение которого, Betar (акроним от Brit Yosef Trumpeldor, Союз имени Иосифа Трумпельдора), было основано в Восточной Европе и находилось под влиянием польского правого национализма.

Жаботинский не делал упор на социальной и экономической идеологии своего движения, но принял ее из-за политической необходимости определить свою партию по отношению к рабочим, а также потому, что этого требовал общепринятый дискурс той эпохи. Его интересовала прежде всего политическая доктрина. Жаботинский ратовал за создание еврейского государства и считал, что это вполне достижимо, нужно только склонить на свою сторону европейское общественное мнение и, в частности, заручиться поддержкой Британии. На сионистском конгрессе 1931 года, вскоре после публикации письма Макдональда, он потребовал, чтобы конгресс объявил создание еврейского государства конечной целью сионизма. Тогда подобное заявление считалось провокационным и ненужным. Когда конгресс отклонил его, он демонстративно порвал свою карточку делегата и вышел из зала. С этого времени он вознамерился исключить ревизионистов из сионистской организации; окончательно они вышли из нее в 1935 году.

Ревизионисты были одной из двух сил, представлявших массы на этом конгрессе. Другой силой была Mapai, образованная в 1930 году в результате слияния Ahdut Haʻavoda и Hapoʻel Hatzaʻir. Рабочие имели большую электоральную силу на съезде, но разница между рабочими партиями и ревизионистами не была значительной, поскольку остальные центристские и правые партии поддержали ревизионистов, сделав их ведущей партией правого блока. Отныне ревизионисты и «рабочие сионисты» боролись за гегемонию над сионистской организацией. Это соперничество разворачивалось главным образом в Польше, где оба движения боролись за влияние среди еврейских масс. В результате экономических трудностей и роста антисемитизма тысячи польских евреев присоединились к сионистскому движению. В то же время борьба между двумя движениями в Палестине пошатнула сионистский консенсус и обнажила слабость общества добровольцев перед лицом решительных идеологических групп.

Источником силы сионистской организации было ее право представлять движение перед мандатными властями – например, помогая отбирать иммигрантов в категории «рабочие» каждые шесть месяцев в соответствии со списками. Мандатное правительство устанавливало правила, но именно «Палестинское бюро» в каждой европейской стране составляло списки иммигрантов. Эти бюро были укомплектованы представителями организаций и партий исходя из их пропорционального представительства в Сионистском конгрессе. До начала 1930-х гг. отбор иммигрантов был не столь жестким, поскольку кандидатов было немного, но когда гонения на евреев усилились и иммиграционное давление повысилось, в процессе отбора все чаще стали звучать заявления о политической дискриминации.

Право отбирать иммигрантов давало Исполнительному комитету Еврейского агентства огромную власть, но у этой власти были пределы, потому что Агентство можно было обойти. Если Агентство поступало своевольно, работодатели ишува могли напрямую обращаться к мандатному правительству с просьбой предоставить иммиграционные сертификаты. В 1933 году Жаботинский попытался поступить так, заключив соглашение с фермерской организацией работодателей Hanoteah («Сеятель»). Hanoteah должна была обратиться в мандатное правительство за иммиграционными сертификатами и выдать их членам Betar. (Приказ Betar № 60 предписывал своим членам не обращаться в отделения Палестинского бюро за сертификатами, а ждать сертификатов из Hanoteah.) В том же году представитель Союза фермеров подал в мандатное правительство запрос на сертификаты для рабочих, которых выбрал профсоюз: не пылких молодых социалистов, а семейных, скромных фермеров с Карпат. Таким образом, фермеры и ревизионисты стремились подорвать прерогативу Агентства при отборе переселенцев из категории рабочих, утверждая, что все люди, прибывающие в Палестину, одного социалистического покроя. Поскольку половина иммигрантов из этой категории были выпускниками учебных ферм Hechalutz и идентифицировали себя с левыми, социалистам действительно был отдан приоритет. Эти попытки обойти сионистскую организацию не увенчались успехом, поскольку лишь незначительно увеличили количество иммигрантов, однако серьезно обострили межпартийную вражду.

Ревизионисты продолжали бороться с авторитетом Еврейского агентства, бойкотируя сионистские фонды и заставляя сотни тысяч евреев