Читаем без скачивания Белорусские коллаборационисты. Сотрудничество с оккупантами на территории Белоруссии. 1941–1945 - Олег Романько

• штаб корпуса должен был располагаться в Минске;

• 1-я дивизия (дислокация в Минске; оперативный район – Минский и Слуцкий округа);

• 2-я дивизия (дислокация в Барановичах; оперативный район – Барановичский, Новогрудский и Слонимский округа);

• 3-я дивизия (дислокация в Вилейке; оперативный район – Вилейский, Лидский и Глубокский округа);

• вспомогательные службы[395].

Находясь формально в распоряжении Центрального совета БНС, корпус должен был подчиняться фюреру СС и полиции на правах вспомогательного формирования.

15 июля 1942 года фюрер СС и полиции генерального округа «Белоруссия» СС-бригадефюрер К. Ценнер ознакомился с планом создания КБС и внес свои изменения. Согласно поправкам Ценнера, вместо развертывания трех дивизий, предполагалось создать сеть антипартизанских подразделений по всему генеральному округу. Поэтому в каждом районе должны были быть организованы добровольческие формирования КБС силой от роты до батальона, которые бы подчинялись местным руководителям немецкой полиции в оперативном отношении и сфере подготовки. Кушель позднее вспоминал, что «эти поправки оказали на нас очень удручающее впечатление. Из них следовало, что роль доктора Ермаченко и лиц, обличенных его доверием, сводилась только к тому, чтобы призвать людей, одеть их, расквартировать и накормить, остальное же передавалось в компетенцию немцев»[396]. Тем не менее руководство БНС было вынуждено согласиться с мнением Ценнера.

Чтобы создать видимость того, что самооборона находится под белорусским руководством, немцы на все высшие командные должности в ней разрешили назначить белорусов. Шефом или главным комендантом КБС был назначен И. Ермаченко. В его обязанности, как было сказано выше, входило общее руководство самообороной и ее материальное обеспечение. В округах соответствующие обязанности возлагались на руководителей БНС. Для организации КБС Ермаченко создал специальную комиссию, в состав которой помимо него вошли еще шесть человек (Калькевич, Ф. Кушель, И. Косяк, М. Пугачев, Ю. Сакович и В. Чеботаревич). При окружных руководителях БНС были сформированы аналогичные комиссии. Помимо этого, при шефе самообороны создавался Штаб КБС, начальником которого был назначен подполковник И. Гутько[397].

Согласно приказу Ценнера, мобилизация в КБС проводилась на добровольной основе, однако часто местные немецкие власти не придерживались этого обязательства. В связи с этим все, что касается численности личного состава корпуса, до сих пор является спорным моментом в его истории. Советские источники утверждают, что добровольцев не было вообще, поэтому оккупанты начали принудительную мобилизацию. Однако из-за противодействия партизан и нежелания населения служить в этом формировании и она не дала ожидаемых результатов[398]. Интересно, что польская позиция, отраженная в документах Армии крайовой, полностью совпадает с советской точкой зрения[399]. Белорусские националисты приводят совершенно противоположные данные. Так, Кушель позднее вспоминал, что извещение о создании КБС вызвало среди населения «небывалый энтузиазм» и убеждение, что корпус справится, наконец, с партизанами и станет основой будущей белорусской армии[400]. Наплыв же добровольцев был так велик, что немецкие и белорусские власти просто не знали, что с ними делать[401].

Из-за явной тенденциозности источников все эти точки зрения следует воспринимать очень осторожно. Как правило, коммунисты и поляки всегда значительно приуменьшали численность подобных формирований, а националисты, наоборот, преувеличивали. Истина обычно лежит где-то посередине. Согласно отчету Кубе, по состоянию на октябрь 1942 года в КБС было завербовано около 15 тысяч человек. Из отчета также следует, что действительно не все из них были добровольцами. Например, принудительная мобилизация была проведена в Ганцевичском округе. Однако и отрицать «народный энтузиазм» также не стоит. Так, в Белостокском округе, который вообще не относился к генеральному округу «Белоруссия», в КБС захотело вступить действительно значительное количество добровольцев[402].

Призыв в корпус проходил в течение двух месяцев, в результате чего Кушель смог сформировать около 20 батальонов и несколько более мелких частей. Обычно каждый батальон самообороны состоял из трех пехотных рот и одного эскадрона кавалерии. В каждой роте было по 100 – 120 человек, а в эскадроне – около ста. Батальон имел двойное подчинение: белорусское и немецкое. Как правило, батальоном командовал белорусский офицер, а немец исполнял при нем обязанности советника и офицера связи с местным немецким полицейским начальником[403].

Солдаты белорусской самообороны не имели единой униформы и вооружения. Так, в Слонимском батальоне была как литовская, так и польская униформа. В качестве головного убора бойцы носили пилотки с кокардой в виде «Погони». На вооружении личного состава батальона были бельгийские винтовки[404]. Ситуация в Слонимском батальоне была еще не самой плохой, так как в большинстве частей КБС вопросы обмундирования и вооружения вообще не были решены. Одной из причин этого было то недоверие, которое немецкие полицейские власти испытывали к белорусским добровольцам, поэтому они и не спешили снабжать их всем необходимым. В результате командиры и бойцы большинства батальонов ходили в своей домашней одежде, часто даже в лаптях, иногда мало чем отличаясь от партизан[405]. Подписывая соглашение с Ермаченко, немецкая сторона обязалась предоставить необходимое вооружение всем батальонам КБС. Однако только после многомесячного выжидания, к концу 1942 года, немцы выдали их личному составу небольшое количество винтовок устаревших образцов. Это, естественно, не решило проблемы вооружения, но, как это и ни парадоксально, не обескуражило белорусских солдат. Они начали обеспечивать себя оружием самостоятельно, собирая его в лесах, покупая и выменивая у немецких солдат. Таким способом вооружил себя личный состав одного из батальонов Минского округа. Описывая ситуацию в Слонимском округе, очевидец даже приводит цены, по которым осуществлялись эти сделки. Так, автоматическая винтовка стоила 5 килограммов солонины и 5 литров самогона. Иногда винтовки покупались даже… у советских партизан – по две бутылки водки за каждую[406].

Главной проблемой при организации КБС было отсутствие необходимого количества белорусских офицеров и унтер-офицеров. Дело доходило до того, что даже ротами командовали немецкие унтер-офицеры. Так, например, было в уже упоминавшемся Слонимском батальоне. Те же офицеры и унтер-офицеры, которые изъявили желание служить в КБС, имели неодинаковую подготовку и были очень далеки от понимания целей белорусского национализма. И здесь нет ничего удивительного, так как в корпусе служили бывшие военнослужащие трех армий: Русской императорской, Польской и Красной. Поэтому их переподготовка для ведения войны в современных условиях была признана командованием КБС одной из первоочередных задач[407].

14 – 16 июля 1942 года в Минске прошло совещание окружных руководителей БНС, на котором обсуждалось создание белорусской самообороны. Главным пунктом повестки дня являлся вопрос о подготовке командных кадров для КБС. Участники совещания приняли решение, согласно которому к 1 августа 1942 года было необходимо собрать в Минске белорусских офицеров, переподготовить их и отправить в округа. В конце июля прибыла первая группа будущих курсантов из Барановичского округа во главе с доктором П. Войтенко – руководителем окружной комиссии КБС[408].

1 августа 1942 года в Минске, в торжественной обстановке, были открыты курсы командного состава КБС, на которых стали обучаться 120 офицеров. Начальником курсов был назначен капитан Кушель, а его заместителем капитан Микула. Переподготовка продолжалась месяц. 1 сентября начался второй курс, также в составе 120 человек, а 1 октября – третий, в составе шестидесяти. Значение этих курсов в той ситуации было трудно переоценить. Во-первых, благодаря их проведению был учтен весь кадровый состав белорусских офицеров, командование КБС получило представление об уровне их военных знаний и на основе этого постаралось дать им одинаковую военную доктрину и привить, по возможности, базовые понятия белорусского национализма[409].

Во-вторых, только около трети слушателей минских курсов стали командирами рот или батальонов КБС. Дело в том, что после их окончания большинство офицеров были распределены инструкторами в школы унтер-офицеров, которые были открыты в местах создания батальонов КБС. До конца 1942 года такие школы успели открыть в Барановичах, Новогрудке, Вилейке, Глубоком, Браславе и Поставах. Здесь прибывшие из Минска офицеры должны были, в свою очередь, подготовить необходимое количество унтер-офицеров, чтобы заменить ими со временем немецкий персонал в частях КБС. Следует подчеркнуть, что эти курсы явились настоящим питомником, из которого вышли именно белорусские унтер-офицеры и офицеры, какими их представляли националисты. Многие из них составили кадровый костяк почти всех белорусских коллаборационистских частей, которые позднее были сформированы немцами[410].