Читаем без скачивания Солдаты порядка - Василий Цепков

— Дядя Коля! Только пять дней прошло, как освободился. Друзья тут пришли, ну отметили… — пытался смягчить участкового Николай.

— Завтра чтобы у меня быть! О водке и думать забудь! — закончил разговор Сучков.

Напрасно ждал Николай Васильевич беспутного парня. Не пришел он и на следующий день.

Участковый инспектор встретил его опять в пьяной компании. Посоветовался с председателем сельсовета и предложил обсудить Беспятова и его дружков на деревенском сходе.

Никогда еще не было такого. Люди с интересом шли на собрание. Все знали, что Николай Беспятов после отбытия наказания не исправился. Немного стал тише вести себя, и только. Пьет, бездельничает. Односельчане — все народ работящий, трезвомыслящий — не одобряли парня: деревню позорит! Пришли на сход семьями. Николай Васильевич коротко доложил:

— Вот он перед вами. Отбыл за хулиганство наказание, да, видно, не впрок оно ему пошло. Ваших сыновей мутит. Пьянки да гулянки. Давайте решать, что с ним делать.

Что тут началось! Особенно горячились матери. Как пришел Беспятов, парни совсем от рук отбились. Вино стали пить.

— Выселять его надо из деревни!

Собрание уже совсем склонилось к этому решению. Виновник сидит ни жив ни мертв.

«А ведь могут и выселить, — подумал Сучков. — Будет ли это ему на пользу? Среди чужих людей кому он будет нужен? Пропадет».

Попросил слова:

— Может быть, поверим ему в последний раз, с таким условием, чтобы он завтра же устраивался на работу?

На том и порешили.

На следующее утро Николай Васильевич, подходя к отделению милиции, увидел своего незадачливого тезку, ожидающего участкового.

— Ну что, выпороли вчера немножко? Стыдно? Давай торопись с работой. Все дурное — от безделья. В колонии какую специальность получил?

— Слесарил там.

— Ну что ж, можно слесарем в совхозные мастерские. — Увидев, что парень мнется, спросил: — Не хочешь?

— Николай Васильевич, знают там, что я сидел. Стыдно. Ведь я и пил-то из-за этого. Разве я хуже других? Работать хочу, чтобы уважали меня… В колонии я многое понял.

Николай Васильевич с интересом посмотрел на Беспятова. А ведь парень не потерянный. Будет из него человек. Надо только помочь ему.

— А на механизатора широкого профиля хочешь учиться?

— Конечно!

Николай Васильевич набрал номер телефона:

— Соедините, пожалуйста, с директором совхоза. Петр Иванович? Это Сучков. Вспомнил я тут вашу просьбу насчет кандидатуры в училище механизации. Есть у меня такой человек. Вполне подходящий. Сейчас он будет у тебя…

Майор милиции заезжает иногда в этот совхоз. Однажды в центральной усадьбе остановился у доски Почета. С фотографии на него глядело знакомое лицо с озорным прищуром глаз. «Добро, не ошибся в человеке. Крепко стоит на ногах», — с удовлетворением подумал участковый инспектор.

Б. Соколов,

майор милиции

ЗАБОТЫ МАЙОРА ТРОФИМОВА

Утром, по дороге на службу, майор милиции Трофимов любил поразмышлять, в деталях представить предстоящий рабочий день. Сегодня он был под впечатлением вчерашнего письма из мест заключения. Оно вернуло его в прошлое.

…Еще на школьной скамье Андриан Трофимов мечтал поступить в педагогический институт. Но мечте не суждено было сбыться. Вместо института он пошел в военкомат, оттуда — на фронт. И после войны учиться не пришлось. В горкоме партии сказали, что такие, как он, нужны в органах милиции. Человек решительный, волевой и в то же время увлекающийся, он не любил половинчатости, с головой ушел в интересную работу уголовного розыска. И вскоре понял, что здесь тоже нужно быть педагогом.

По роду своей службы ему приходилось сталкиваться с людьми, в воспитании которых когда-то был допущен просчет.

Если молодому деревцу что-то мешает, оно начинает расти вкривь. Не приди ему вовремя на помощь, может совсем погибнуть. Кем-то вроде садовника чувствовал себя Андриан Николаевич Трофимов. Сколько ребят прошло через его руки! Почти все сейчас уважаемые люди. При встрече почтительно здороваются с майором милиции:

— Если бы не вы, Андриан Николаевич!..

Но бывало, что эту фразу несколько переиначивали: «Если бы вы раньше за меня взялись».

«Не понимаю я безусых юнцов, которые бездумно прожигают лучшие годы в попойках, карточной игре, — размышлял старший инспектор. — Ни мечты, ни цели. А причина одна: плохое воспитание в семье, на производстве, отсутствие умного руководителя. Но, с другой стороны, парням по 17—18 лет. Сами должны понимать, что к чему. Правда, некоторые начинают соображать, да поздно. Такого накуролесят, что…»

До слуха майора откуда-то из-за глухого забора донеслось:

— Деньги на бочку, проиграл — плати.

В ответ юношеский извиняющийся басок:

— У меня сейчас нету.

Снова назидательный злой голос:

— «У меня нету»… Тогда нечего было садиться!

Трофимов поискал глазами калитку, нашел, с силой распахнул. Под молодыми тополями, за фанерным столиком сидели трое великовозрастных парней. Позади них стоял подросток. «Да никак это Колька Логин? Значит, его тут обчищают?»

Первым заметил работника милиции парень с нависшим чубом. Он сгреб карты и быстро сунул под стол. «Еще один старый знакомый», — майор милиции узнал в чубатом недавно вернувшегося из мест заключения Николая Кобелева. Кобелев как ни в чем не бывало обратился к сидящим напротив:

— Ну вот, ребятки, покурили и на работу пора. И ты, Коля, иди, да не забудь, о чем я тебя просил.

Парни поднялись.

— А вот и товарищ майор за нами пришел. Заботится, как бы мы на работу не опоздали, — с ухмылкой проговорил Кобелев.

— Развеселый ты человек, Кобелев, — в тон ему ответил Трофимов. — Легко живется с таким характером.

— Это точно, легко. А потому, что совесть моя чиста.

— Даже после того, как ты обобрал этого пацана? — Андриан Николаевич кивнул на Логина. И, не дав опомниться Кобелеву, быстро приказал: — А ну, достань карты!

— Это какие?

— Те, что под столом спрятал.

Кобелев с недоумением обратился к дружкам:

— Ребятки, а разве у меня были карты и я их спрятал?

«Ребятки» дружно протянули:

— Не-ет.

— Ну вот видите, — развел руками Кобелев, — А впрочем, надо посмотреть. Вдруг действительно там карты?

Он нагнулся.

Андриану Николаевичу надоело смотреть на эту комедию. Сдвинув брови, он сурово произнес:

— Не советую валять дурака, Кобелев. Предупреждаю тебя: если замечу еще раз за картами, оштрафую. Идите! А ты, Николай, — сказал Трофимов Логину, — останься!

Парни ушли.

— Садись, — предложил старший инспектор.

— Ничего, постоим.

— Ну-ну, — Трофимов окинул глазами Колю Логина.

Это был не по годам развитый подросток. Крупные руки, широкие плечи, высокий.

— Значит, сколько же ты проиграл?

— Да мы не играли, просто так сидели.

Коля Логин врал, не моргнув глазом, выгораживал своих приятелей.

— И когда ты должен принести деньги? — словно не слыша его, продолжал спрашивать майор.

Колю словно подменили. Побагровев, он от обороны перешел в наступление:

— Я зарабатываю. Хозяин своим деньгам. Что хочу, то и делаю.

— Хозяин? Давай посчитаем, кто хозяин. Сколько тебе лет, Николай? Так, семнадцатый год. А «зарабатываешь» ты, если не ошибаюсь, не больше пяти месяцев. Зарплата у тебя, поскольку ты ученик, 30—35 рублей в месяц. Итого ты в своей жизни своим трудом заработал от силы 150 рублей. А за шестнадцать лет родители и государство израсходовали на тебя… На́ ручку, садись подсчитывай!

— Они обязаны.

— А ты что обязан? Или твоя обязанность только в том, чтобы ложкой за столом работать?

Логин провел ребром ладони по горлу:

— Мне ваши нравоучения вот так! Надоело, хочу жить, как нравится.

Разговора не получилось.

«Даже слушать не захотел, — с досадой подумал майор милиции. — А ведь перед тем же Кобелевым уши развесит, не оторвешь. Возле Кобелева всегда какой-нибудь пацан. Надо отдать должное, язык у него подвешен хорошо».

Бывший уголовник действительно знал много «историй». Угощал пацанов папиросами, пивом, в картишки поигрывал. На их же деньги угощал. Неладно получалось. Ребята зеленые, в голове хлама полно. Надо было вырвать их из-под влияния Кобелева.

В отделе внутренних дел Трофимов вновь перечитал вчерашнее письмо. Из исправительно-трудовой колонии от Анатолия Губаря, которого полтора года назад осудили за разбой.

«Здравствуйте, гражданин старший следователь из города Жуковский Трофимов Андрей Николаевич! («Сколько я с ним провозился, а он даже должность мою и имя позабыл», — поморщился Трофимов.) Пишет вам хорошо знакомый Губарь Анатолий Иванович…»