Читаем без скачивания Солдаты порядка - Василий Цепков

— Исчез!..

Андриан Николаевич взглянул на часы. Было начало первого ночи.

— Не отчаивайся, парень. Я знаю, где Гуцай. Всего хорошего.

Гулкие выхлопы мотора далеко разнеслись по притихшим окрестностям. Андриан Николаевич на чем свет ругал себя за то, что медленно ехал, — мог бы захватить Гуцая. Оставалась надежда на то, что сотрудники уголовного розыска вместе с Колей Логиным разыщут ребят из группы Кобелева, не дадут им обворовать магазин.

Трофимов выжимал из мотоцикла все заложенные в нем лошадиные силы. Приехал в дежурную часть с красными, исхлестанными ветром глазами. Инспектор-дежурный знал о проводимой операции.

— Кобелева задержали, — сказал он. — Но тот молчит.

— Где Кобелев?

— У начальника.

Трофимов бросился наверх. Без стука открыл дверь. За маленьким столиком сидел Кобелев и, склонившись, что-то писал. Полковник озабоченно ходил по кабинету.

— Пишет признание, — кивнул на Кобелева. — Да, пожалуй, поздновато. Кража назначена на два часа тридцать минут. В нашем распоряжении было пятнадцать минут. Осталось пять. Оперативная группа выехала на место предполагаемого преступления.

— Где это?

— Промтоварный магазин на улице Свердлова.

— Товарищ полковник, разрешите я выеду туда. Мотоцикл со мной.

— Разрешаю.

Не доезжая до магазина, Андриан Николаевич увидел на пустынной улице в свете фонарей группу людей. Трое подростков, руки назад, шли в сопровождении работников милиции.

— Кто здесь Игорь Гуцай? — спросил Трофимов.

— Я! — тихо ответил щуплый чернявый парнишка. Андриану Николаевичу стало горько: не успел, ускользнул-таки шпаненок. И куда — под конвой!

Суд учел, что ребята не успели совершить преступление — они были взяты на подходе к магазину. Их приговорили к условной мере наказания. Так же условно был осужден Коля Логин. Николай Кобелев, как подстрекатель несовершеннолетних, организатор преступной группы, уже судимый за кражи, понес суровое наказание. На суде были зачитаны письма, которые майор Трофимов получил от воспитанников исправительно-трудовых колоний.

Дело группы Кобелева получило широкий резонанс. Отдавая должное работникам милиции, которые сумели в последний момент пресечь преступление и тем самым уберечь подростков от пагубного шага, горком партии и исполком Жуковского горсовета потребовали извлечь уроки из этой истории, усилить профилактическую работу. Совместно с горкомом комсомола, общественными организациями предприятий и учреждений сотрудники милиции провели комплекс мероприятий. В частности, они создали спортивно-трудовой лагерь для трудновоспитуемых подростков, организовали шефство лучших рабочих, ветеранов труда над ребятами, стоящими на учете в милиции.

Так закончилась эта поучительная история[7].

Е. Абрамов,

майор милиции

А. Корнюхин,

журналист

«ЦЕРКОВНИКИ»

Они листали тонкую книжицу Артюра Рембо. Следователя Анатолия Егоровича Потехина и старшего инспектора уголовного розыска Адольфа Михайловича Баварского она заинтересовала по той причине, что была найдена в двух шагах от церковной паперти в деревне Гребнево Щелковского района Московской области. В церкви была совершена кража икон и других предметов культа.

Книжицу кто-то аккуратно обернул серой бумагой и на ее шершавой поверхности изобразил привлекательную женскую головку с длинными распущенными волосами и большими глазами. Поля некоторых страниц были испещрены пометками на английском языке.

— Возможно, он суеверен, — Баварский, запрокинув голову, рассматривал звонницу.

— Вряд ли, — Потехин взмахнул книжицей, — это же кража не единственная.

Это была уже не первая кража. Баварский с Потехиным занимались расследованием дел, связанных с хищениями из церквей. Почти во всех случаях взламывались двери либо перепиливались решетки на окнах. Возле стен церквей или около оград были найдены обломки ножовок по металлу и куски распиленных решеток. «Почерк» в каждом случае был очень похожим.

— «Похищены, — громко читал Потехин протокол осмотра места происшествия, — иконы Казанской божьей матери, Иоанна Предтечи, кресты напрестольные золотые, дароносицы серебряные».

Судя по всему действовала квалифицированная группа. После возвращения из Гребнева Баварский и Потехин утвердились в этом мнении и теперь с нетерпением ожидали заключения эксперта по найденной книжке. Он представил его в конце следующего дня.

«Отпечатков пальцев не обнаружено ни на обложке, ни на страницах. Пометки на английском языке свидетельствуют о том, что человек, который их делал, знает этот язык в объеме обычного гуманитарного вуза; технических терминов не встречается. Из складок серой бумаги, которой обернута книга, извлечены ворсинки темно-серой ткани, состоящей из шерстяных и лавсановых нитей.

Рисунок женской головки выполнен в спокойной обстановке. Линии четкие, твердые, никто не мешал их наносить. Библиотечных штампов ни на одной странице не обнаружено. Видимо, книжка находилась в частном собрании».

— Ну что ж, — сказал Потехин, — попытаемся построить модель предполагаемого преступника.

Они сидели друг против друга в кабинете следователя и рассуждали, опираясь на детали и факты, которые были зафиксированы в уголовных делах. Оброненные обломки ножовок по металлу и стихи Рембо как-то не совмещались. Может, между ними все-таки существует причинная связь, которая выявится со временем? Из церквей крадут не все подряд, со знанием дела выбирают то, что представляет художественную ценность. Выходит: хотя бы один из преступников наверняка обладает определенным культурным уровнем. Книжка стихов — обстоятельство, подкрепляющее именно такой вывод. Логика в такой версии есть, значит, резонно ее проверить. Потехин и Баварский встретились с множеством людей, посетили коллекционеров и художников-реставраторов, вызвали и опросили тех, кто был связан с нашумевшим в свое время так называемым «загорским делом», но следов преступников пока не обнаружили.

Однажды Баварский и Потехин дежурили в управлении внутренних дел. Они входили в состав оперативной группы и были готовы немедленно выехать в любой район. Телетайпы молчали, изредка звонили телефоны в дежурной части УВД. Информация, которая поступала по этому каналу связи, была в основном о мелких и очевидных преступлениях. В них разбирались местные сотрудники милиции без вмешательства оперативной группы управления внутренних дел.

Ночь близилась к концу. Оперативный дежурный поднялся из-за своего многокнопочного пульта, потер ладонями утомленное лицо.

Вдруг затрещал зуммер. Дежурный нажал кнопку. Из динамика послышался голос.

— Кража? Откуда, откуда? Да не торопитесь вы! Из церкви? Так. Где? Поселок Никольское Балашихинского района. Сейчас к вам выезжает наша оперативная группа. Начинайте производить осмотр. Обеспечьте охрану места происшествия.

Потехин и Баварский уже бежали к оперативной «Волге», стоявшей около подъезда. Машина с места набрала скорость.

Около ограбленной церкви их встретил заместитель начальника Балашихинского отдела внутренних дел подполковник Н. Г. Домахин.

— Допросил сторожа, — сказал он. — У нас взяли, что и везде. Убита собака.

Сторож был перепуган насмерть. Его побили, связали скрученной в жгут скатертью. Он не мог понять, почему не лаяла собака. Лица преступников показались ему непонятно страшными.

— Сколько их было? — Потехин делал пометки в своем блокноте.

— Четверо. Это я хорошо запомнил. Лиц не разглядел, а что их было четверо — запомнил. Страху я натерпелся! Лежу и думаю: ножом в сердце ткнут — и дух вон. Обобрали они церковь и — ходу.

— Пешком пошли? — поинтересовался Баварский.

— Нет, на машине. Я слышал, как мотор затарахтел.

Если сторож слышал шум двигателя, искать преступников в Балашихинском районе бесполезно. Через дорогу Москва. Там гораздо проще сбыть иконы и прочие предметы культа. И затеряться в многомиллионной толпе тоже легче.

…В этот золотистый осенний день в сокольническом храме Воскресения массивные дубовые двери с металлическими накладками в виде крестов были открыты. Несколько старух, преклонив колени перед образами, клали поклоны. Церковный староста, невысокий благообразный человек, неслышно ступал по тяжелым каменным плитам, снимая нагар со свечей.

По ступеням паперти кто-то шумно протопал. На светлом пятне открытой двери обозначилась темная фигура парня со свертком под мышкой. Изо рта у него торчала дымящаяся сигарета.

— Загаси! — староста замахал руками на вошедшего. — Это же храм.