Читаем без скачивания Котёл - Ласло Варгаши

Несколько крепких мужиков, владеющих самбо вступали в бой с мальчишками — бандеровцами. К тем подходил Музычко с заряженным пистолетом и пускал пулю в сердце.

Коридор позора и побоище представляло жуткую картину. Музычко приказал притащить шланг и все смыть — кровь, рваную одежду, оживить тех, кто валялся, слабо соображая где находится и что с ним происходит. Это было не только моральное унижение, но и дикая физическая боль и даже увечья. Те, кто оправился от этого позора, тайно перебрался в Россию, враждебную бандеровцам страну.

49

Музычко не любил сидеть, сложа руки, он привык стрелять. А тут приходилось действовать кулаками и то редко. Все вроде бы завершилось, переворот удался, пять или шесть министров это ведь вчерашние бандиты, стоявшие на Майдане и кидавшие бутылки с зажигательной смесью в противника, а сейчас что- Но даже не это главное. Главное то, что его обошли, как грязного пса, который лежит и сосет лапу.

— Пойду этому Кролику баньку устрою. И Трупчинову тоже. Что это они, псы поганые.

Он уже стал собирать амуницию, как раздался стук в дверь. Стук был настойчивый, требовательный.

— Какая еще сука рвется в дверь. Иди к ё…. матери.

— Не сука, а твой начальник и командир Правого сектора, — сказал Пипиярош, сверкая глазами и сжимая кулаки. — Ты, сволочь, куда собрался?

— От сволочи слышу. Но коль ты здесь, ладно, признаюсь. Я недоволен составом правительства. От правого сектора только пять портфелей, а остальные где, кролики разобрали- Пойду, намылю шею этому Кролику.

— А зачем оружие?

— Так для поддержки духа.

— Не ходи никуда, — произнес Пипиярош. — Я недавно вернулся от них. Меня зарегистрировали кандидатом в президенты. Член избирательной комиссии Магера Холера специально был вызван из центральной избирательной комиссии для этого дела.

— Да, тебе хорошо. Ты везде передовой, а я в хвосте. Между прочем моих заслуг в этом перевороте не меньше чем у тебя, а ты меня держись за жабры, как мальчишку. Я в Афгане воевал, москалям кишки выпускал и обматывал вокруг дерева. Я настоящий бандер.

— Что ты хочешь этим сказать?

— А то.

— Что!?

— Что ты потерял совесть, — набычился Музычко.

— Знаешь, давай так. Ты поезжай на свою Волынь, отдохни немного от всех дел, а когда вернешься, вернемся к трудному разговору. Я за это время что-то тебе подыщу такое, что тебя удовлетворит. Идет? Вот и хорошо. Руку!

Музычко подал руку, тот ее пожал. Они обнялись и поцеловались, как это было принято в их бандеровском кругу.

Музычко, вооруженный до зубов, уехал на Волынь поездом. Скорострельный автомат он разобрал и установил на дно рюкзака, а ножи, пистолеты рассовал по карманам. Земляки уже привыкли, что без земляка как-то спокойнее живется и расслабились. Руководители малого и среднего бизнеса раньше засыпали и позже вставали, жены угощали их вкусным кофе и разнообразными бутербродами, водители к восьми утра уже ждали их у подъезда. Жизнь текла мирно и беззаботно. Музычко не слыл злобным человеком, просто иногда чудил. Мог заставить любого бизнесмена раздеться донага и плясать на площади, повторяя: Слава Украине!

Однако были случаи, что он и защищал. От налоговой, от взяточников из горисполкома, от бандитской мелкоты. Тот, кто изучил его непредсказуемый характер, мог жить припеваючи.

В этот раз Музычко вернулся в явно плохом настроении: он был голоден, его побаливал желудок и мучила жажда. Зайти в какой-нибудь ресторанчик и тихо пообедать, а после отправиться домой он не мог. Не его удел. Да и земляки могут сказать: плохи дела у Музычко. Приехал хмурый, с опущенной головой и без помпы.

Поэтому Музычко зашел в ближайший ресторан Нововолынска средний руки, перевернул все котлы, перебил всю посуду, взял директора Шульгу за воротник и поднял до самого потолка.

— Осетрина шоб была в подогретом виде. Жду пивгодыны. (полчаса).

Шульга впервые слышал это слово и думал, что осетрина — это лягушка, которая начинает квакать в апреле в пруду около дома.

Лягушка была поймана, ей отрубили голову и подогрели, но она еще вздрагивала и дергала лапками. К этому времени Музычко, положив собранный автомат рядом, тянул уже третью чашку кофе и четвертый стакан коньяка. Однако весть о его прибытии облетела весь город, и это подтверждалось тем, что к нему потянулись бизнесмены, среди которых были и бандиты средней руки.

Лягушку он проглотил, погладил брюхо потому что там приятно защекотало и заказал еще три порции. Словом пили, пировали до рассвета. Потом был сон до 17 часов.

Он пробудился самостоятельно, самостоятельно экипировался и ушел на вечернее заседании горисполкома.

Дежурный милиционер попробовал было проверить удостоверение личности, но Музычко только улыбнулся, показал на автомат и прошел дальше.

Председатель горисполкома Раздвигай Ноги громко доказывала, что новая власть в Киеве это великое благо для Украины, поскольку Евросоюз уже готовится раздвигать свои двери и произнести: добро пожаловать, или ласкаво просимо.

— Будя брехать, — сказал Музычко, укладывая автомат на стол. — Кто хочет взять автомат- Берите. Ты, Сукко Брынь- А нет! Вот прекурор Довгань. Не озьмешь- Подойди ко мне. Прокурор, этот наглец, эта темная личность, не знающая, кто такой Музычко, вытаращил глаза и не сдвинулся с места.

— Ты шо, оглох, тады я к тебе подойду.

Прокурор встал. Музычко взял его за воротник и галстук и поднял до потолка. Прокурор крутил ногами словно ехал на велосипеде и стал кашлять.

— Ну, и сука же ты. В штаны наложил- Сыми штаны, покажи зад. Раздвигай Ноги не видела твой зад, пущай посмотрит.

Прокурор замер и ни на что больше не реагировал. Музычко стало скучно. Он снова подошел к тому месту, где стоял его автомат и стал доставать нож, потом пистолет.

— Ну, кто хотит, берите! Кто хотит обидеть героя революции, обижайте. Никто не хотит- Тогда вы мне не интересны. Бывайте сморчки. А, забыл. По сто долларов с рыла на ресторан. Музычко за просто так такие заведения не посещает. Прокурор, с тебя двести. Раздвигай Ноги, с тебя тоже двести, с остальных по сто. Кто хочет выпить и закусить, прошу следовать за мной.

Лучший ресторан имени Степана Бандеры в Нововолынске принадлежал в эту ночь Музычко. Он пил, танцевал и даже пел песню, которую любил Степан Бандера. Не обошлось без стрельбы. Правда, в воздух. А потом из пиштолета по лампочкам. Когда все лампочки были перебиты, он вышел на улицу. Был пятый час утра. Патронов было еще много, и он стрелял в воздух из пистолета. Вдруг что-то кольнуло в сердце, да так сильно, что Музычко присел, а потом вытянул ноги, не выпуская пистолета из рук. Вдруг стало так легко и так темно, и он медленно куда-то провалился…в вечную темноту.

Весь об убийстве великого человека облетела весь город с быстротой молнии. Она долетела и до Киева, прямо Пипиярошу. Пипиярош облегченно вздохнул, министр внутренних дел Ваваков не подвел: ребята сработали профессионально. А на похороны ехать надо. Для отвода глаз.

Хоронили Музычно пышно, как выдающегося революционера, знаменитого земляка. Центральная улица города сразу была названа его именем. Священники во главе с Говнозаром, скорбно пели, долго рассказывали гражданам о святом человеке, который боролся за счастье Украины, за незалежность от проклятых врагов человечества москалей. Говнозар даже зарыдал, подошел к гробу и трижды поцеловал Музычко в холодные уста.

— Вечная память! Вечная па-а-а-амять! Блаженный покой и вечная па-а-а-амять!

50

Когда Янукович уселся на два стула, восточный и западный, он не чувствовал себя комфортно по той причине, что туда, куда он тянулся, никак не получалось: западный стул хромал на одну ножку, а если он передвигался без согласования по собственной инициативе, то и вторая ножка начинала пошатываться. Был риск позорно свалиться в яму. У западных политиков блестели глаза, обнажались белые искусственные зубы, распахивались руки для объятий и даже тянулись губы к щеке гостя-великана, но пересесть на западный стул, чтоб сидеть наравне со всеми, никто не предлагал. Так, раздавались обещания, рисовались перспективы, но все это казалось таким загадочным, таким отдаленным, что президент Украины решил занять позицию выжидания. Он все делал для того, чтоб не поцарапать этот стул, смахивал с него пыль носовым платком и даже поглаживал, приговаривая: хороший мой, желанный мой.

На практике же это вылилось в некое разочарование его избирателей, которым он обещал так много, а на практике почти ничего не выполнил. Граждане его государства, щирые украинцы, особенно украинцы польского происхождения по-прежнему кусали русских, издевались над ними, запрещали им говорить на родном языке, вели шовинистическую политику, эфемерного превосходства украинцев над россиянами. Они и его поносили на все лады, захватив средства массовой информации. Галичане у него под носом ковали булаву ненависти и нацизма, готовили отряды боевиков — бандеровцев для захвата власти, а он об этом ничего не знал, ничего не видел и возможно видеть не хотел.