Читаем без скачивания Котёл - Ласло Варгаши

— Ласкаво просимо, пани и госпожа, графина, княжна, представитель великого народа, нашего любимого друга. Как там Бардак Оймама, не болит ли у него животик, не страдает ли поносом, он же недавно ездил по странам Азии, а там с санитарией промблемы. А вы, как Нунуланд- Ой, у вас на пальчике красное пятнышко, позвольте я его поцелую — мигом пройдет. Вот уже и кресло чистое, ласкаво просимо опустить свой великий зад в мягкое кресло.

Она обхватила зад Нуланд, трижды поцеловала в попу и нежно опустила в кресло. Нуланд не сопротивлялась, а это давало надежду Юлии на особые отношения с великой женщиной, ибо стоило ей чихнуть, и украинцы тут же изберут ее президентом.

Но, непредсказуемая Нуланд, устремила свой ясный взор на Пердуске. Тот сначала опустил глаза, а потом поднял их и нагло стал сверлить великую женщину. Его мужской взгляд как бы говорил: я тебя испепелю в страсти. Нуланд непроизвольно моргнула левым глазом и повернула свой лик на Трупчинова. Трупчинов задрожал, заключил кончик носа в ладони и затянул баптистскую мелодию.

Добкин ушел в туалетную комнату отмываться, а Царев готовил свою речь перед народом на тот случай, если служба безопасности во главе а американским шпионом Разливай Наливайченко, его выпустит.

Юля, потеряв платок, все время терла глазные яблоки кулачками: она подметила, как левый глаз великой женщины дернулся под пристальным взглядом ее соперника, московского шпиона Пердуске. А это, ой, как много значило. Это сговор. У нее тоже так же дергался левый глаз, когда в последний день суда, ее защищал Власенко, выдающийся адвокат и в конце своей выдающийся речи, стал сверлить ее своими красными глазами. А чем это кончилось- Постелью, конечно. Чем может женщина отблагодарить мужчину, как не своей мохнатой птичкой такой нежной и такой вкусной, от которой мозги расплываются.

48

— Господа, я тут случайно оказалась, — стала изрекать мудрые мысли Нуланд, — и моя видит, с каким интересом вы все вступаете в предвыборную гонку по избранию президента Украины. Я об этом доложить Бардак. Пусть вас берет народ, голосует за вас, кто больше голосов, тот и будет президент. Может это будет Пердуске, классный мужик, похож на жид. Ти в Израиль был- Надо быть. На этом мой совещаний конец.

Она, как появилась, так и ушла — внезапно, как злая тень.

Вдруг после ее ухода все поняли, что они при деле. Один Пипиярош, лидер правого сектора, почувствовал, что остается не у дел. А!!! кто будет хоронить героев Украины- Надо организовать национальный траур и хоронить всех с почестями. Сколько их там в морозильных камерах, сто- Больше?

Пипиярош уходил к себе на Майдан, у него тут была своя палатка, куда заходил только его заместитель Музычко. Музычке, крепче Пипияроша, шире в плечах, тупее и наглее, стал претендовать на более высокую должность, чем он занимал. А это значило: Пипиярош, подвинься.

— Этот вопрос мы решим позже, — сказал себе Пипиярош и повернул обратно.

В кабинете Кролика он застал только двух человек — Кролика и Трупчинова.

— Кролики вы мои безмозглые, — сказал он грубовато. — А наши-то ребята в морозильных камерах, их следует похоронить с почестями…прямо у памятника, что возвышается над Днепром. Их там сто человек, если не больше. И все это дело рук снайперов. Кто из вас посылал на смерть моих котят. Кто давал задание снайперам отстреливать моих бойцов- Паруубий- ты Труп- Почему твой помощник, депутат Верховной Рады Нашинский развозил стрелков по домам после отстрелов?

— Я нет, я нет, — восклицал Трупчинов. — Это дело Паруубия. Он стоял и смотрел на стрелков, когда они уходили. Послушай, к нам еще приезжал экс президент Грузии Сукаашвили с предложением прислать снайперов. Может это его работа, а?

— Ладно, разберемся потом. А пока надо организовать пышные похороны моих бандеровцев, прихватив двоих-троих беркутовцев, чтоб не вякали, а то и среди них есть погибшие и хоронить с почестями, присвоив им всем звания Героя Украины.

— Я согласен, я согласен, — запричитал Трупчинов. — Я как президент, издам указ прямо сегодня. Кто будет командовать парадом?

— Ты. Ты же президент, а не х. собачий. А Кролик выделит пять миллионов на похороны. Надо же могилы копать, мрамор везти, золотыми буквами расписывать. Все школьники должны посещать эти могилы и учиться патриотизму. Многие все еще думают, что бандеры плохие люди. Нет, бандеры хорошие люди. Вот они погибли за народную власть. Только почему снайперы их отстреливали, а не сотрудников Беркута.

— Потому что их было больше. Целая армия, а сотрудников Беркута с гулькин нос.

— Ты, Кролик, несешь черт знает что. Ты, правда, так думаешь. Счас я нажму на кнопку, и мои бойцы…через пять минут будут здесь, возьмут тебя за яйца и в каталажку. Ну-ка, десять приседаний! Раз, два, три, четыре!

На цифре восемь Кролил свалился на пол и стал дрыгать ножками. Пипиярош схватил его за шиворот, и посадил в кресло, но не премьерское, а в другое кресло, а премьерское занял сам. На столе в развернутом виде лежал приказ о роспуске незаконных формирований на территории всей Украины, включая и Правый сектор.

— Вы что, ребята, сума сошли?

Оба великих человека заморгали виноватыми глазами и опустили головы.

— Прости, — сказал Трупчинов.

— И помилуй, — добавил Кролик.

— В последний раз, — сказал Пипиярош и изорвал приказ на мелкие кусочки, а потом выбросил в мусорную корзину. — Строчите указы, приказы, выделяйте деньги, определяйте дату похорон Героев наравне с Шухевичем и Бандерой, а Правый сектор будет вести наблюдение. Если мероприятие будет сорвано, вам обоим крышка. Понятно?

— Так точно, понятно.

— Нам крышка.

— Нам крышка, — повторил Трупчинов и прослезился.

Замороженных героев извлекли из морозильных камер, одели в дорогие костюмы и дорогую обувь, упаковали в позолоченные гробы. В день похорон все бандеровцы Галичины были в Киеве со скорбными и злыми лицами, цветами и клятвами на устах. Каждый бандеровец клялся отомстить москалям за убитых мирных граждан, молодых парней, которые пришли сюда с мирными намерениями и пали смертью храбрых.

Не будем судить этих парней, ибо мертвых не судят, а только выразим сожаление, что они в молодые годы отправились в иные миры, будучи обмануты и больны человеконенавистнической идеологией, не зная, что те, кого они так ненавидели, подкармливали их, предоставляли им рабочие места недалеко от Красной площади. Простим им мальчишескую удаль, их желание стать героями при помощи коктейлей Молотова, спортивных бит, да заточенной арматуры. Ваши же боссы сделали вас мишенями, в ваши спины стреляли ваши единомышленники с извращенным понятием о добре и зле. Вы внесли лишнюю порцию раздора между братьями на долгие-долгие годы. Ваши заокеанские божки, которых вы так боготворили, будут смеяться над вами, и называть вас русскими дураками.

Похоронив великих революционеров- бандеровцев, украинское правительство и общество как бы забыло, что снайперы отстреливали не только своих, но и работников милиции, беркутовцев. Они плечом к плечу стояли на улице Грушевского без оружия и погибали как мыши в мышеловке. И это были не инопланетяне, а украинцы. Не их вина, что они не защитили режим Януковича.

Это он виноват в их преждевременной гибели, ибо он бросил из под пули, наивно думая, что бронежилеты защитят их от смерти.

Министр МВД Ваваков, лучший друг Пипияроша и Музычко, который стоял рядом с ними на Майдане, решил распустить формирование Беркут.

— Ты отдай их мне, — попросил Пипиярош. — Несколько мероприятий воспитательного характера, и я отпущу их, пусть идут, куда глаза глядят.

— Бери, — сказал Ваваков, — делай с ними, что хочешь.

Пипиярош собрал боевиков Правого сектора, построил у здания Киевской филармонии, с крыши которой велась стрельба снайперов по его бывшим бойцам, извлек бумагу из внутреннего кармана куртки и сказал:

— Каждый из вас записывает одну фамилию и адрес бывшего сотрудника Беркута. К вечеру человек пятьдесят бывших стражей порядка должны быть здесь. После двадцати ударов битой, каждого прогоним через строй позора, а потом отпустим и посмотрим, как будут себя вести.

Бандеровцы, теперь с оружием, отправились по указанным адресам и вежливо приглашали жертву якобы для собеседования по поводу восстановления на службу новой власти. Тем, кто отнекивался, показывали на дуло пистолета, и человек бросал семью и одетый в гражданское уходил вместе с бандеровцем. Бандеровцы это молодые ребята до двадцати одного года, чрезвычайно наглые и решительные, хорошо обученные и по тону разговора любой служитель Беркута понимал: надо идти.

Их всех собрали в полуподвальном помещении, стали избивать и требовали ползком пройти коридор позора и при этом выкрикивать: Слава Украине.