Читаем без скачивания Пожитки. Роман-дневник - Юрий Абросимов

Ребенка поднесли к груди, дабы с несколькими каплями молозива передать благотворную и родственную микрофлору. Потом я взял малышку, спеленатую, на руки и в сопровождении медсестры понес в отдельный бокс, где осуществлялись дальнейшие процедуры. Всю дорогу девочка активно рассматривала мир вокруг, хотя могла воспринимать окружающее пока только на уровне игры светотени. Всем своим лицом она выражала простую, легко читаемую мысль: «Зачем теперь все это? Ведь было так хорошо! Ведь и так уже все было! Зачем же потребовалось все менять? Неужели это лучше?»

Она не верила, что эпохальные изменения в ее жизни хороши. По правде сказать, не верил и я…

Все это я пытаюсь сбивчиво пересказать гостям, тете Вете и ее мужу Рональду, приехавшим Sofi посмотреть и себя показать. Подарков в доме становится все больше. В этот раз ребенку вручили переноску-«кенгуру», мне – бурдюк из выделанной кожи. Шикарный!

– Ё-мое! – искренне восхитился я. – Да в него ведь можно наливать все что угодно! И коньяк! И виски! И вино! И…

– …воду тоже можно, – добавила Вета с дружеской язвой в голосе.

– Слу-ушай, точно! Про воду-то я забыл совсем!

Впрочем, сегодня мной приуготовлено кое-что покрепче. Здоровенная бутылка водки экстра-класса томилась в ожидании. Но едва только, по воссоединении коллектива ценителей настоящей жизни за столом, я заикнулся про «надо бы это дело отметить», Вета страшно-безмолвно выставила в нашу сторону руку. Указательный палец ее тянулся не к Рону и не ко мне. Он простирался междунами ! Многоопытность Веты сказалась и здесь. Своим жестом она разделила нас, чтобы властвовать.

– Веточка, – примирительно начал было Рон. – Так мы что, значит…

– Рональд, я все сказала! – отрезала его жена. – Можешь даже не начинать!

От нехорошего предчувствия я моментально скис. Однако Рон предпринял еще одну попытку:

– Нет, но отметить-то надо… по-людски.

– Зачем?!

– Что значит «зачем»?

– Без выпивки нельзя отметить?

– Нет, ну тогда и жить, вообще, «зачем»?! – в сердцах воскликнул он.

– Я сказала «все», Рональд! Здесь вы пить не будете! И пожалуйста, не делай вид, что для тебя это новость. Мы перед выходом данный вопрос обсудили.

– Да, но-о… мы всегда его перед выходом обсуждаем…

– Есть чай, есть пирожные!

Я не знаю – на кого, на меня или на Рона, было жальче смотреть.

– Потом вдвоем встретитесь и можете упиться хоть до белой горячки, – утвердила Вета.

– По сто граммов, только и всего…

– Все, Рональд! Твои проблемы никого не интересуют!

– У вас еще будет возможность, – сказала Девушка ласковым голосом. – Вот я уеду летом на дачу…

– Точно! – обрадовался я. – Она уедет летом на дачу! На целый месяц! Мы тогда уже будем жить в Провинции!

– А там хорошие места? – спросил Рон.

– Отличные! Лес кругом! Мы все обсудим и отметим: Новый год, Пасху, рождение ребенка.

– Тогда ладно. Я наберу весенних грибов, и мы с тобой…

– Замечательно, Рональд, – не удержалась Вета. – Просто замечательно! Твои грибы, да к белой горячке!..

– А ребенок наш – точно в папу, – подначила Девушка. – Вечно всем недовольна, весь мир – говно и прочее. Стопроцентная генетика!

– Да нет, просто родственность душ, – смущенно поправил я.

– Лучше расскажи, как вы ее из роддома забирали, – профессионально сменила тему Вета.

– Да что тут рассказывать… Я вспомнил – что чувствуют, уходя в армию.

Это была правда. Хотя армии отходят два года жизни, а ребенку придется отдать всю оставшуюся, иначе халтурно получится.

В роддоме я пребывал в некоторой досаде, поскольку привезенный нами поздравительный букет заметно уступал в помпезности букетам «конкурентов», окружающих нас в пункте выдачи матерей с детьми. От истомы ожидания поползли мерзкие слухи – дескать, надо выкуп какой-то дать медсестре, денюжку куда-то засунуть, мол, нельзя без денюжки, раньше-то завсегда денюжку давали. Пришлось вынимать пятьсот рублей, породив новую заботу – конвертик. Его следовало раздобыть. Нельзя же денюжку прямо так давать, надобно ее в конвертик сперва запихнуть, оный конвертик потом медсестре и всовывать.

«Нормально, – думаю, – две штуки баксов пробашляли, а теперь еще медсестер задабривать».

Через минуту вернулась довольная maman.

– У них тут все предусмотрено, – доложила она, показывая нам почтовый конверт. – Я вышла. Вижу, у гардероба нянечка сидит. Я – к ней. Так и так. У нас, говорю, такое дело – внучку забираем. Хотим посоветоваться насчет выкупа , как лучше сделать. Я даже договорить не успела. Она моментально у стола ящик выдвинула, а у нее там этих конвертов целая пачка лежит.

От такой предусмотрительности меня еще больше затошнило.

Дальнейшая процедура прошла в лучших традициях, присущих различного рода церемониям – актам рождения, смерти, свадьбам и вообще всему, что, так или иначе, касается документов, оформляемых через ЗАГС. В заветных дверях показалось трио в составе моей жены и двух «служительниц культа» в белых халатах. На руках одной из них было оно .

– Ну? Который отец? – спросила она.

Кто-то из присутствующих легонько подтолкнул меня в спину.

– Принимайте, папаша!

Я принял. Как и положено – на грудь.

Очень быстро сунули денюжку, зашумели, зашуршали цветочной оберткой, видеокамера задвигалась туда и сюда. Помню еще счастливое прекрасное лицо Девушки, как мама ее сказала: «Ну все, пошли», и как никто никуда не пошел, maman шепнула о чем-то дяде Коле, и он угукнул в ответ, maman снова шепнула и он сказал: «Да я понял, понял!», девочка на моих руках тонула в верхней одежде, я не знал – как спасти ребенка, он был крайне уязвим. Крайне. Почти как я. Нас практически ничто не отличало друг от друга. Огромный джип тестя поместил всех; Девушка сидела у меня на коленях. Ехать предстояло от силы минут десять. Мои нервы тихо гудели, словно высоковольтные линии электропередачи. Смертельно хотелось выпить. Выпивка ждала нас дома. И закуска тоже. Но с порога, разумеется, никто не нальет. К счастью, меня попросили сгонять за картошкой. Я пулей выскочил в магазин. Кроме картошки, купил бутылку пива, которую благополучно высосал по дороге обратно. Не успел перешагнуть порог, как огласили задание номер два:

– Ой, из головы совсем вылетело! Овощей почти нет. И хлеба.

– Отлично! Отлично! Сейчас все будет!

Я освоил вторую бутылку пива, не забыв купить овощи и хлеб. Мне становилось ощутимо легче. Но раздеваться не пришлось.

– Слушай, – сказала Девушка, – извини, я только сейчас поняла – у нас туалетная бумага закончилась. Совсем.

И только после того, как третья бутылка пива ознаменовала собой приобретение туалетной бумаги, я смог усесться со всеми за стол, абсолютно здраво ощущая, какой необычный сегодня день. За что пили первую, не помню – папа Девушки опрокинул фужер вина в тарелку с вареным картофелем; это обстоятельство заслонило собой формулировку тоста. Второй тост произносил я.

Вот что я сказал:

– Дамы и господа! Позвольте мне торжественно объявить полное наименование нового члена (или лучше сказать – участницы) нашей большой семьи. Девочка получит фамилию моей жены…

По лицам собравшихся невозможно было понять – одобряют они это решение или нет. Все внимательно слушали.

– А имя ей дается…

Секундная пауза. И-и…

– Клеопатра!

От смеха у Девушки случилась легкая истерика.

Шутка, кажется, удалась.

Я подождал, пока все угомонятся, и закончил:

– Мы решили назвать девочку… Софья.

Тут уже стало понятно – угодили.

Потекли однообразные дни… Я начал испытывать нечто вроде клаустрофобии. Негде повернуться. За окнами серая мгла. Температуру в квартире взвинтили, чтобы ребенок не мерз. Я чувствую, что порчусь от такой температуры, поэтому спасаюсь бытовым утруждением: стирка, уборка, снова стирка, другая уборка, помыл посуду, помог Девушке мыть ребенка, наступает пора (не желание!) спать – значит, очередь возиться на кухне с раскладушкой. Музыка – по крайней мере, во взрослом виде – отменилась, просмотры фильмов – тоже. Кажется, что навсегда. Вечером тело млеет от праведной усталости, но за суетой я даже не успеваю съесть любимую высококалорийную булочку с изюмом.

Малышка радует – спокойствием и миловидностью. Иногда во сне она издает громкое, четкое, короткое и пронзительно-тонкое «И!». Причем не вздрагивает и даже не просыпается. Это ее фирменный звук. Видимо, так в нервной системе нейтрализуется статика.

Существует и доподлинное осложнение. Девочка не переваривает Девушку (вот символ! Я-то думал, что только у меня с Девушкой происходит иногда межличностное несварение). Попервоначалу количества ферментов для расщепления лактозы оказывалось достаточно, но ребенок ежедневно прибавляет во всем, поэтому печенка забуксовала. Постоянный понос, вспучивания и крючанье. Если молоко не усваивается, голод становится хроническим, ребенок постоянно жрет, долбаные ферменты окончательно сходят на нет и так далее.