Читаем без скачивания Полное собрание стихотворений - Александр Пушкин

Кн. М. А. Голицыной

Давно об ней воспоминаньеНошу в сердечной глубине,Ее минутное вниманьеОтрадой долго было мне.Твердил я стих обвороженный,Мой стих, унынья звук живой,Так мило ею повторенный,Замечанный ее душой.Вновь лире слез и тайной мукиОна с участием вняла —И ныне ей передалаСвои пленительные звуки…Довольно! в гордости моейЯ мыслить буду с умиленьем:Я славой был обязан ей —А может быть и вдохновеньем.

Как наше сердце своенравно!томимый вновь,Я умолял тебя недавноОбманывать мою любовь,Участьем, нежностью притворнойОдушевлять свой дивный взгляд,Играть душой моей покорной,В нее вливать огонь и яд.Ты согласилась, негой влажнойНаполнился твой томный взор;Твой вид задумчивый и важный,Твой сладострастный разговорИ то, что дозволяешь нежно,И то, что запрещаешь мне,Всё впечатлелось неизбежноВ моей сердечной глубине.

Т<уманский><?>, Фебу и ФемидеПолезно посвящая дни,Дозором ездит по ТавридеИ проповедует Парни.

Телега жизни

Хоть тяжело под час в ней бремя,Телега на ходу легка;Ямщик лихой, седое время,Везет, не слезит с облучка.

С утра садимся мы в телегу;Мы рады голову сломатьИ, презирая лень и негу,Кричим: пошел!..…

Но в полдень нет уж той отваги;Порастрясло нас; нам страшнейИ косогоры и овраги;Кричим: полегче, дуралей!

Катит по прежнему телега;Под вечер мы привыкли к нейИ дремля едем до ночлега —А время гонит лошадей.

Стихотворения 1824 г

Всё кончено: меж нами связи нет.

В последний раз обняв твои колени,

Произносил я горестные пени.

Всё кончено – я слышу твой ответ.

Обманывать себя не стану <вновь>,

Тебя тоской преследовать не буду,

Про<шедшее> быть может позабуду -

Не для меня сотворена любовь.

Ты молода: душа твоя прекрасна,

И многими любима будешь ты.

«Недвижный страж дремал на царственном пороге…»

Недвижный страж дремал на царственном пороге,Владыка севера один в своем чертогеБезмолвно бодрствовал, и жребии землиВ увенчанной главе стесненные лежали,Чредою выпадалиИ миру тихую неволю в дар несли, —

И делу своему Владыка сам дивился.Се благо, думал он, и взор его носилсяОт Тибровых валов до Вислы и Невы,От сарско-сельских лип до башен Гибралтара:Всё молча ждет удара,Всё пало – под ярем склонились все главы.

"Свершилось! молвил он. Давно ль народы мираПаденье славили Великого Кумира,

……………………………………………………………………………………………………………………………………………………

Давно ли ветхая Европа свирепела?Надеждой новою Германия кипела,Шаталась Австрия, Неаполь восставал,За Пиренеями давно ль судьбой народаУж правила Свобода,И Самовластие лишь север укрывал?

Давно ль – и где же вы, зиждители Свободы?Ну что ж? витийствуйте, ищите прав Природы,Волнуйте, мудрецы, безумную толпу —Вот Кесарь– где же Брут? О грозные витии.Цалуйте жезл РоссииИ вас поправшую железную стопу".

Он рек, и некий дух повеял невидимо,Повеял и затих, и вновь повеял мимо,Владыку севера мгновенный хлад объял,На царственный порог вперил, смутясь, он очи —Раздался бой полночи —И се внезапный гость в чертог царя предстал.

То был сей чудный муж, посланник провиденья,Свершитель роковой безвестного веленья,Сей всадник, перед кем склонилися цари,Мятежной Вольности наследник и убийца,Сей хладный кровопийца,Сей царь, исчезнувший, как сон, как тень зари.

Ни тучной праздности ленивые морщины,Ни поступь тяжкая, ни ранние седины.Ни пламя бледное нахмуренных очейНе обличали в нем изгнанного героя,Мучением покояВ морях казненного по манию царей.

Нет, чудный взор его, живой, неуловимый,То вдаль затерянный, то вдруг неотразимый,Как боевой перун, как молния сверкал;Во цвете здравия и мужества и мощи,Владыке полунощиВладыка запада, грозящий, предстоял.

Таков он был, когда в равнинах АвстерлицаДружины севера гнала его десница,И русской в первый раз пред гибелью бежал,Таков он был, когда с победным договоромИ с миром и с позоромПред юным он царем в Тильзите предстоял.

Давыдову

Нельзя, мой толстый Аристип:Хоть я люблю твои беседы,Твой милый нрав, твой милый хрип,Твой вкус и жирные обеды,Но не могу с тобою плытьК брегам полуденной Тавриды.Прошу меня не позабыть,Любимец Вакха и Киприды!Когда чахоточный отецНемного тощей ЭнеидыПускался в море наконец,Ему Гораций, умный льстец.Прислал торжественную оду,Где другу Августов певецСулил хорошую погоду.Но льстивых од я не пишу;Ты не в чахотке, славу богу:У неба я тебе прошуЛишь аппетита на дорогу.

Зачем ты послан был и кто тебя послал?Чего, добра иль зла, ты верный был свершитель?Зачем потух, зачем блистал,Земли чудесный посетитель?

Вещали книжники, тревожились <цари>,Толпа пред ними волновалась,Разоблаченные пустели алтари,[Свободы буря] подымалась.

И вдруг нагрянула… Упали в прах и в кровь,Разбились ветхие скрижали,Явился Муж судеб, рабы затихли вновь,Мечи да цепи зазвучали.

И горд и наг пришел Разврат,И перед<?> ним<?> сердца застыли,За власть<?> Отечество забыли,За злато продал брата брат.Рекли безумцы: нет Свободы,И им поверили народы.[И безразлично, в их речах,]Добро и зло, всё стало тенью —Всё было предано презренью,Как ветру предан дольный прах.

Кораблю

Морей [красавец] окриленный!Тебя зову – плыви, плывиИ сохрани залог бесценныйМольбам, надеждам и любви.Ты, ветер, утренним дыханьемСчаст<ливый> парус напрягай.Ты колыханьемЕе груди не утомляй.

О боги мирные полей, дубров и гор,Мой Аполлон ваш любит разговор,Меж вами я нашел и Музу молодую,Подругу дней моих невинную, простую,Но чем-то милую – не правда ли, друзья?И своенравная волшебница моя,Как тихой ветерок иль пчелка золотая,Иль беглый поцелуй, туда, сюда летая

<На Воронцова.>

Полу-милорд, полу-купец,Полу-мудрец, полу-невежда,Полу-подлец, но есть надежда,Что будет полным наконец.

<На Воронцова.>

Певец-Давид был ростом мал,Но повалил же Голиафа,Кот<орый><?> был<?> и генерал<?>,И, положусь<?>, не про<ще><?> гр<афа>.

Прозерпина

Плещут волны Флегетона,Своды тартара дрожат,Кони бледного ПлутонаБыстро к нимфам ПелионаИз aèда бога мчат.Вдоль пустынного заливаПрозерпина вслед за ним,Равнодушна и ревнива,Потекла путем одним.Пред богинею коленаРобко юноша склонил.И богиням льстит измена:Прозерпине смертный мил.Ада гордая царицаВзором юношу зовет,Обняла – и колесницаУж к аиду их несет:Мчатся, облаком одеты;Видят вечные луга,Элизей и томной ЛетыУсыпленные брега.Там бессмертье, там забвенье,Там утехам нет конца.Прозерпина в упоенье,Без порфиры и венца,Повинуется желаньям,Предает его лобзаньямСокровенные красы,В сладострастной неге тонетИ молчит и томно стонет…Но бегут любви часы:Плещут волны Флегетона,Своды тартара дрожат:Кони бледного ПлутонаБыстро мчат его назад.И Кереры дочь уходит.И счастливца за собойИз элизия выводитПотаенною тропой;И счастливец отпираетОсторожною рукойДверь, откуда вылетаетСновидений ложный рой.

<Из письма к Вульфу.>

Здравствуй, Вульф, приятель мой!Приезжай сюда зимой,Да Языкова поэтаЗатащи ко мне с собойПогулять верхом порой,Пострелять из пистолета.Лайон, мой курчавый брат(Не Михайловской приказчик),Привезет нам, право, клад…Что? – бутылок полный ящик.Запируем уж, молчи!Чудо – жизнь анахорета!В Троегорском до ночи,А в Михайловском до света:Дни любви посвящены,Ночью царствуют стаканы,Мы же – то смертельно пьяныТо мертвецки влюблены.

К Языкову

Издревле сладостный союзПоэтов меж собой связует:Они жрецы единых муз,Единый пламень их волнует;Друг другу чужды по судьбе,Они родня по вдохновенью.Клянусь Овидиевой тенью:Языков, близок я тебе.Давно б на Дерптскую дорогуЯ вышел утренней поройИ к благосклонному порогуПонес тяжелый посох мой,И возвратился б оживленныйКартиной беззаботных дней,Беседой вольно-вдохновеннойИ звучной лирою твоей.Но злобно мной играет счастье:Давно без крова я ношусь,Куда подует самовластье:Уснув, не знаю, где проснусь. —Всегда гоним, теперь в изгнаньиВлачу закованные дни.Услышь, поэт, мое призванье,Моих надежд не обмани.В деревне, где Петра питомец,Царей, цариц любимый рабИ их забытый однодомец,Скрывался прадед мой Арап,Где, позабыв ЕлисаветыИ двор и пышные обеты,Под сенью липовых аллейОн думал в охлажденны летыО дальней Африке своей,Я жду тебя. Тебя со мноюОбнимет в сельском шалашеМой брат по крови, по душе,Шалун, замеченный тобою;И муз возвышенный пророк,Наш Дельвиг всё для нас оставит.И наша троица прославитИзгнанья темный уголок.Надзор обманем караульный,Восхвалим вольности дарыИ нашей юности разгульнойПробудим шумные пиры,Вниманье дружное преклонимКо звону рюмок и стихов,И скуку зимних вечеровВином и песнями прогоним.

Разговор книгопродавца с поэтом