Читаем без скачивания Наглый роман - Ния Артурс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ваня разворачивает меня и обхватывает мое лицо своими мягкими ладонями. Ее руки пахнут маслом какао, модными духами и домом.
— Выпусти это, Хадин. Ты так долго сдерживался, и это съедает тебя изнутри.
В приемной жутковато тихо. Мимо никто не проходит. Все пациенты спят. Врачи укрылись в своих кабинетах.
Мы одни, но я чувствую себя незащищенным. Как будто все мои внутренности вытащили наружу и выставили напоказ.
Ваня снова обнимает меня. Она не отталкивает меня. Она ничего не говорит, и все же успокаивает то, что она обнимает меня, дышит вместе со мной. То, что она здесь.
Черт, я не знал, что она так сильно нужна мне, пока она не скользнула в мои объятия, как последний кусочек головоломки.
— У тебя тяжелая голова, — бормочу я через некоторое время, толкая ее голову плечом. — Из чего сделан твой череп? Из камней?
Она вскакивает и свирепо смотрит на меня. — Ты гораздо более отзывчив, когда молчишь.
Я смеюсь и глажу рукой вверх-вниз по ее спине, пока ее хмурый взгляд не сменяется неохотной улыбкой.
— Чувствуешь себя лучше? — спрашивает она.
— Теперь, когда ты здесь? Да. — Я переплетаю наши пальцы.
— И?
— И что?
Она выгибает бровь и наклоняет голову.
— Кто-то слишком настойчив, — бормочу я.
— Ты действительно становишься более симпатичным, когда затыкаешься, — говорит она.
Я устало улыбаюсь и провожу большим пальцем по ее подбородку. У меня никогда не хватало смелости открыть эту дверь. Никогда не было сил разделить это бремя.
— Если я заткнусь, ты не услышишь о том, что случилось с Олли, — шепчу я.
Ваня крепче сжимает меня в объятиях. Она удивленно моргает. — Ты готов говорить?
Нет, даже близко.
Но это Ваня, и ради нее я постараюсь.
ГЛАВА 11
ОСВЕЖИ ПАМЯТЬ
ВАНЯ
Ночное небо усыпано звездами, которые мерцают так, словно хотят что-то доказать. Воет машина скорой помощи. Гудит генератор. Тишайшая из симфоний. Мир кажется далеким, когда мы прогуливаемся по больничному саду.
Я тихо вздыхаю и прилагаю усилия, чтобы держать рот на замке. Хадин молчал последние пять минут, хотя сказал, что готов поговорить.
Напряженность нарастает.
Тревога сжимает мне горло.
Но я продолжаю говорить себе быть терпеливой.
Когда я бежала в больницу ранее, я была готова к тому, что Хадин попытается отправить меня домой. Что он и сделал. Но он не мог посвятить себя этому, и в кои-то веки я рада, что никогда не подчиняюсь его приказам.
Если бы я послушала его, мы бы не были здесь, прогуливаясь по больничному саду, ожидая, когда откроется правда.
Во время нашей третьей прогулки по саду — я почти уверена, что видела это дерево уже дважды — Хадин останавливает меня, положив руку мне на плечо.
Я быстро поворачиваюсь, желая поскорее закончить карусель.
Он сжимает челюсти, и только тогда я понимаю, насколько бесчувственно веду себя. Хадин болтливый человек, и тот факт, что ему трудно говорить, доказывает, насколько серьезен этот разговор.
Смятение на его лице заставляет меня пожалеть, что заставила его открыться.
— Хадин, — шепчу я, — ты не обязан…
— Олли был усыновлен, — выпаливает Хадин в то же время.
Я замираю как вкопанная. Слова вертятся у меня в голове, но они не имеют для меня смысла. Олли был такой же частью семьи Маллиз, как и Хадин. Он даже был похож на миссис Маллиз с более мягкими чертами лица и доброй улыбкой.
— Хадин, — говорю я, подходя к нему.
Он берет мою руку, прежде чем я успеваю положить ее ему на плечо и потереть. Срывающимся голосом он предупреждает меня: — Подожди, Ван. Позволь мне.… позволь мне высказать это. Я не думаю, что смогу избавиться от этого, если ты прикоснешься ко мне.
Я не понимаю, что он имеет в виду, но я уважаю его желания. Высвобождая свою руку из его, я держу руки по швам, хотя вижу, что он действительно нуждается в объятиях.
Хадин проводит рукой по лицу и чертыхается. С каждым вдохом мне кажется, что я впитываю все больше и больше его горя. Он высвобождает только часть его. Всего лишь кусочек. И все же это уже ошеломляет.
Он проводит рукой по волосам, и пряди беспорядочно падают ему на лоб. — Маме было трудно забеременеть. Она пыталась с помощью лечения бесплодия и врачей, но ничего не получалось. Она дошла до того, что решила, что беременность — это не их выбор.
Мы делаем еще один круг. Я даже не проверяю, прощли ли мы снова то же дерево.
— Происхождение имеет большое значение для семьи Маллиз, — продолжает Хадин. — И передать бизнес незнакомцу было не тем, что мама и папа были готовы сделать. Итак, они отправились на поиск умного, податливого ребенка, которого они могли бы превратить в своего идеального наследника.
Я вздрагиваю от его слов. В нем столько горечи, которую нужно распаковать. Я почти боюсь прикасаться к нему, потому что он такой грубый, пульсирующий и зараженный.
— Олли был избранным. Он был умен, получал хорошие оценки, делал все, что ему говорили. Они взяли его к себе и сделали Маллизом. Новая одежда. Новая школа. Новая жизнь. Они даже дали ему новое имя. Оливер-младший.
Я киваю. Я не знаю, как звали Олли до того, как он вошел в семью Маллиз, но ‘Олли’ ему подходило.
— Когда он выглядел и жил как Маллиз, они начали учить его вести себя как Маллиз. Он не разочаровал. Он был лучшим в каждом классе. Он освоил каждый инструмент. Выучил несколько разных языков. Он стал идеальным сыном.
— Несколько лет спустя произошло неожиданное. Мама забеременела, и я появился на свет. Внезапно в семье Маллиз появился ‘настоящий наследник’.
— Ты хочешь сказать, что твои родители бросили его? — Шепчу я.
— Я говорю, что Олли пошел еще дальше, чтобы доказать, что он им все еще нужен. Как он мог поступить по-другому? Мама и папа выбрали его только потому, что у них не было другого выбора. Теперь они это сделали.
— Он тебе это сказал? — Я ахаю.
— Не в лицо. — Но, оглядываясь назад, я понимаю, что это имело смысл. Папа не из тех, кто когда-либо бывает доволен. Он всегда был строг с Олли. Всегда. Ожидал, что он будет идеальным. У моего брата не было другого выбора, кроме как соответствовать этому.
— Хотя твой отец казался близким с Олли, — размышляю я, вспоминая все случаи, когда я слышала, как мистер Маллиз кричал на Хадина, чтобы тот больше походил на его брата.
— Так это выглядело со стороны, но папа слишком сильно давил на Олли. Обращался с ним скорее как с машиной, чем как с человеком. Я никогда не понимал почему. — У него перехватывает дыхание. — Я просто посмотрел на
