Читаем без скачивания Этикет темной комнаты - Робин Роу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Передо мной маячит лишь неясный силуэт Калеба, но я зарываюсь носом ему в рубашку, чувствуя такое облегчение, что едва могу устоять на ногах.
Он здесь, он здесь, слава богу, он здесь.
– Ложись! – Он прижимает меня к полу, затем бежит в задымленную столовую и совершенно исчезает из виду.
Что он делает? Он же должен вывести нас из дома. Это единственный возможный вариант.
В отчаянии смотрю через плечо на стену дыма, заграждающую коридоры. Мы должны…
Калеб вновь появляется в кухне с каким-то красным предметом в руках.
С огнетушителем.
Он выдергивает кольцо, направляет распылитель в сторону кухни и нажимает на ручку.
Проходит всего несколько минут, и пожар потушен.
Тяжело дыша, он опускается на пол посреди полной дыма комнаты. И наконец поворачивается ко мне.
– О чем, черт побери, ты только думал?
Медленно и неуверенно поднимаюсь на ноги. Моим рукам очень больно, и это ужасное чувство берет надо мною верх. Просто невероятно, до какой степени можно верить в план, который только вчера зародился в твоей голове, но если у тебя появляется надежда, то она способна заполнить каждую клетку твоего тела – и ты сам становишься надеждой.
– Ответь мне, Дэниэл!
А теперь я – страх. Я думал о том, что могу умереть, но не о том, что мне придется объяснять, с какой это стати я разрушил наш дом.
– Что я сказал тебе! – Он хватает меня за руку. И трясет. – Что я сказал, я сделаю, если ты еще раз устроишь нечто подобное?
Но я не могу знать, что он сказал Дэниэлу.
Калеб, рыча, тащит меня через раздвижную дверь и делает это так быстро, что я теряю точку опоры. Я лишь мельком вижу коридор, а потом он запихивает меня, должно быть, в свою спальню. Это простая и полупустая комната, и она так же обита деревянными панелями. В ней имеются большая кровать, полки с безделушками, но нет ни окон, ни, насколько я могу видеть, оружия.
Он распахивает шкаф. На задней стороне дверцы висят ремни. Он берет черный кожаный ремень и складывает его пополам, так что пряжка оказывается у него в кулаке.
Я отшатываюсь от него.
– Нет, подожди.
Но он не собирается ждать. Он впивается пальцами мне в плечо, разворачивает и замахивается ремнем, но я каким-то образом умудряюсь увернуться. И оказываюсь на некотором расстоянии от него.
– Подожди! – Поднимаю вверх руки. – Пожалуйста, просто послушай.
Его взгляд, полный ярости, кажется каким-то диким, он хочет снова схватить меня, но вдруг застывает на месте.
– У тебя ожоги? – Он потрясен и говорит хрипло.
Он берет мои кисти и поворачивает их ладонями вверх. Выглядят они ужасно, красные и блестящие от образующихся пузырей, они болят, и эта боль становится невероятно сильной и всеобъемлющей, как истерия. Он рассматривает их с тем же сочувственным отвращением, какое появилось на его лице, когда я повредил лодыжку, а затем подносит мою ладонь совсем близко к моим глазам.
– Это могло быть твое лицо, Дэниэл! Это могло быть все твое тело.
Стараюсь высвободиться из его хватки, и от простого напряжения мышц мне становится очень больно – из-за этой яростной агонии я не могу понять смысл его слов.
Не выпуская моей кисти, он тащит меня из своей комнаты по коридору в мою.
Меня тошнит от запаха дыма, исходящего от одежды и волос, я начинаю сильно потеть. Мысли путаются.
– Я… Мне нужно… какое-нибудь обезболивающее.
Он останавливается.
– Думаешь, я дам тебе обезболивающее? – Он смотрит на меня в яростном недоумении. – Ты сам во всем виноват. Теперь живи с этим.
Я совсем забыл о неминуемых последствиях шока. О тех звуках и содроганиях, которые следуют за долгими, истерическими рыданиями. Я не плакал так с раннего детства.
Когда горела кухня, мне было так страшно, меня охватила такая паника, что все мои сенсоры работали на пределе и мозг не мог осознать происходящее.
Теперь, лежа на кровати лицом вниз, я не ощущаю ничего, кроме боли.
Я больше не плачу, но не могу не дрожать. Хочу подставить ладони под холодную воду, но не могу включить кран, хочу спать, но не могу заснуть из-за боли.
Как люди справляются с подобными вещами? Они, должно быть, сильнее меня.
Смотрю на тени на стене, и постепенно дрожь утихает. Продолжаю смотреть до тех пор, пока мои мысли не останавливаются и мне остаются лишь боль и пустота.
Услышав, как открывается дверь, поворачиваю голову и вижу, что Калеб стоит на пороге с глубоко засунутыми в карманы руками. Он ничего не говорит, а просто долго наблюдает за мной.
– Ты в порядке? – наконец спрашивает он.
Я мотаю головой.
Он вздыхает, подходит к кровати и садится на стул.
– Я не хочу оставлять тебя в таком состоянии, Дэниэл, но ты не должен играть с огнем. Ты мог убить себя. Ты же понимаешь это, да? – Я молчу, и он впадает в отчаяние. – Или не понимаешь?
Он не хочет, чтобы я сердился на него, и я, наверное, мог бы воспользоваться этим, но я слишком устал, чтобы начать строить еще какие-то планы.
– Д-да. – Горло у меня болит. – Понимаю.
* * *
Вынырнув из сна, полного кошмаров, моргаю и вижу, что надо мной возвышается Калеб.
– Где ты хочешь сегодня остаться? – спрашивает он.
– Сэр? – Я делаю попытку встать, но, когда ладони касаются матраса, со стоном падаю обратно.
– Здесь или в передней комнате? В любом случае я запру тебя.
– О… – Я считал, что мы с ним, поговорив, наладили отношения, но, как оказалось, ошибался. – Здесь, – отвечаю я. Мне больно. Я не хочу двигаться.
Он, кивнув, начинает надевать на лодыжку цепь.
– Папа… – Глаза щиплет от слез. – Прости меня за занавески.
Я говорю это искренне – занавески сшила его мама.
Выражение лица Калеба меняется, взгляд становится мягче, но он произносит лишь:
– До вечера. – И поворачивается, чтобы уйти.
– Папа?
Он снова смотрит на меня.
– Это надолго? – Я смотрю на цепь.
– До тех пор, пока я не начну доверять тебе.
Не знаю, сколько времени прошло, но Калеб все-таки перестает приковывать меня.
Я замечаю, что дверь в комнату открыта, но мне кажется нереальным пройти по коридору одному и без оков. Сейфовая дверь закрыта, так что у меня нет доступа в разрушенную огнем кухню, но я не сомневаюсь, что добьюсь и этого. Если буду терпелив.
Калеб оставил мне мои
