Читаем без скачивания Том 1. Дживс и Вустер - Пэлем Вудхауз

— Вероятно, Апджон решил узнать у главного редактора, кто написал заметку, и наказать автора хлыстом на ступеньках клуба. Но, разумеется, ему никто ничего не скажет, а так как статья без подписи… А, добрый день, миссис Артроуз.

Последние слова были обращены к высокой тощей даме с хищным ястребиным лицом, похожей, по моим представлениям, на Шерлока Холмса. На носу у нее темнело чернильное пятно — результат работы над остросюжетным романом. Совершенно невозможно написать остросюжетный роман и при этом не испачкать нос чернилами. Спросите у Агаты Кристи или у кого хотите.

— Закончила очередную главу и решила прерваться и выпить чашку чая, — сказала романистка. — Перерабатывать тоже не годится.

— Совершенно верно. Всегда лучше уйти, пока счет в твою пользу. Это племянник миссис Траверс — Берти Вустер, — сказала Бобби, как мне показалось, извиняющимся тоном. Один из многочисленных недостатков Роберты Уикем состоит в том, что когда она представляет меня людям, то делает это с таким видом, словно знакомство со мной — позорный факт ее биографии, о котором она предпочла бы умолчать. — Берти большой ваш поклонник, — добавила она, и совершено напрасно, поскольку Артроузиха тотчас же встрепенулась, как старая полковая кляча, заслышавшая звук кавалерийской трубы.

— Вот как?

— Нет больше удовольствия, чем устроиться на весь вечер в кресле с одной из ваших замечательных книг, — сказал я, надеясь, что она не станет допытываться, какая из ее книг мне особенно нравится.

— Когда я сказала ему, что вы здесь, он просто прыгал от радости.

— Приятно слышать. Я всегда рада знакомству с читателями. А какая из моих книг вам особенно нравится?

Не успел я промычать «Ну… э-э-э…», одновременно обдумывая — впрочем, без особой надежды на успех, — удовлетворит ли ее такой ответ, как «все без исключения», как появился папаша Глоссоп, неся на подносе телеграмму для Бобби. Скорее всего, от ее матери, где она сообщает новые эпитеты, которыми забыла наделить меня в своих предыдущих посланиях. А может быть, еще раз подтверждает свое прежнее убеждение в том, что я имбецил, и теперь, когда я достаточно поразмыслил, это скорее всего означает «простофиля» или «тупица».

— Спасибо, Макпалтус, — сказала Бобби и взяла телеграмму.

Слава Богу, что на этот раз в руках у меня не было чашки с чаем, потому что, когда я услышал, как она назвала сэра Родерика, я опять непроизвольно вздрогнул, и будь упомянутая чашка у меня в руках, я бы, подобно идущему по полю сеятелю, расплескал ее содержимое во все стороны. А так я ограничился тем, что метнул сэндвич с огурцом в воздух.

— Ох, извините, — сказал я, когда сэндвич просвистел всего в дюйме от виска Артроузихи.

Можно было не сомневаться, что Бобби тотчас же вмешается в разговор. Эта барышня просто не в состоянии удержаться от комментариев.

— Простите его, пожалуйста, — сказала она. — Мне следовало вас предупредить: Берти готовится выступать в соревнованиях по метанию сэндвичей с огурцом на следующих Олимпийских играх. Так что ему надо постоянно тренироваться.

Мамаша Артроуз задумчиво наморщила лоб — казалось, она не вполне удовлетворена объяснением Бобби. Но из дальнейших слов стало понятно, что ее не столько интересуют мои недавние действия, сколько поведение Макпалтуса. Она проводила его пристальным взглядом и, когда он скрылся из виду, спросила:

— Этот дворецкий миссис Траверс. Вы не знаете, мисс Уикем, где она его нашла?

— Как обычно — в ближайшем зоомагазине.

— Он представил рекомендации?

— Да, разумеется. Он много лет проработал у сэра Родерика Глоссопа, знаменитого психиатра. Миссис Траверс мне говорила, что сэр Родерик дал ему превосходнейшие рекомендации, они на нее произвели очень сильное впечатление.

Мамаша Артроуз презрительно хмыкнула.

— Рекомендации можно подделать.

— Боже милостивый! С чего это у вас такие мысли?

— Что-то мне в нем не нравится. У него лицо преступника.

— Ну знаете, то же самое можно сказать и о Берти.

— Думаю, нужно предупредить миссис Траверс. В моем романе «Чернее ночи» дворецкий оказался членом шайки грабителей, он специально нанялся на службу, чтобы помочь своим сообщникам проникнуть в дом. У них это называется «козырной валет в прикупе». Подозреваю, что Макпалтус здесь с той же целью, хотя, разумеется, он может действовать и в одиночку. В одном я уверена твердо: он — не настоящий дворецкий.

— Но какие у вас основания так думать? — спросил я, утирая носовым платком внезапно вспотевший лоб. Этот разговор мне совсем не нравился. Стоит Артроузихе усомниться в том, что сэр Родерик Глоссоп настоящий дворецкий, как все пойдет прахом. Она начнет разнюхивать и наводить справки, и не успеешь оглянуться, как докопается до правды. И тогда дяде Тому придется распрощаться с мыслью о легких деньжатах, которые он рассчитывал заграбастать. Сколько я его знаю, всякий раз, когда ему не удается наложить лапу на проплывающую поблизости наличность, он впадает в глубокое уныние. Дело не в том, что он такой жадный. Просто он бескорыстно любит денежки.

Видно было, что мой вопрос ее обрадовал.

— Я вам скажу, какие у меня основания так думать. Его непрофессионализм выдает его на каждом шагу. Например, сегодня утром я видела, как он пустился в долгую беседу с Уилбертом. Настоящий дворецкий так никогда бы не поступил. Он счел бы это слишком большой вольностью.

— Совсем не обязательно, — решительно возразил я. — Позволю себе не согласиться с вашим тезисом, если я правильно понимаю значение слова «тезис». Я провел много счастливейших часов в беседах с дворецкими, и почти во всех случаях они сами вступали со мной в разговор. Они приходили ко мне и часами рассказывали о своем ревматизме. Я не нахожу в Макпалтусе ничего подозрительного.

— Это оттого, что вы не изучали криминалистику, а я изучала. У меня наметанный глаз, и моя интуиция меня ни разу не подвела. Этот человек явно замыслил недоброе.

Я видел, что Бобби начинает тихо закипать, но она взяла себя в руки и не позволила пару вырваться. Следует заметить, что Бобби с большой любовью относится к Т. Портарлингтону Траверсу, ведь тот как две капли воды похож на ее жесткошерстного терьера, который сейчас машет хвостиком на небесах, но прежде был для нее дороже всех на свете, и, видимо, ради его светлой памяти Бобби готова ни в чем не перечить Артроузихе и обращаться с ней, как с посылкой, на которой написано «Осторожно, стекло». Она заворковала, словно лесная горлица, которая обращается к другой лесной горлице с тайной надеждой стрельнуть у нее несколько фунтов.

— А вы не думаете, миссис Артроуз, что все это лишь плод вашего воображения? Ведь у вас такое богатое воображение. Берти на днях говорил, что он просто не понимает, как вам такое удается. Я имею в виду, создавать все эти удивительные образы. Верно, Берти?

— Точно. Мои слова.

— А когда у человека богатое воображение, он не может не воображать. Правда, Берти?

— Да, это чертовски трудно.

Но ее медоточивые речи ни к чему не привели. Артроузиха уперлась, как валаамова ослица, о которой вы, несомненно, слышали.

— Никакое это не воображение, я уверена, дворецкий что-то замышляет, — с раздражением сказала она. — И мне кажется, нетрудно догадаться, что именно. Разве вы забыли, что у мистера Траверса одна из лучших коллекций старинного серебра в Англии?

Это правда. Видимо, в силу какого-то изъяна в одном из полушарий мозга, дядя Том начал собирать старинное серебро, когда я еще под стол пешком ходил. Думаю, что содержимое комнаты на нижнем этаже, где он держит свои сокровища, потянет на кругленькую сумму. Я хорошо знаком с его коллекцией не только потому, что мне часами приходилось слушать его разглагольствования о канделябрах, лиственных орнаментах, горельефах в виде венков и романских орнаментах в виде овалов; к этой коллекции я имею, можно сказать, личное отношение, поскольку однажды украл для нее сливочник восемнадцатого века в виде коровы. (Это длинная история. Сейчас нет времени рассказывать. Можете прочитать о ней в архивах.)

— Миссис Траверс на днях показывала коллекцию Уилли, и она произвела на него неизгладимое впечатление. Уилли ведь сам собирает старинное серебро.

С каждой минутой я все больше терялся, пытаясь составить себе представление об У. Артроузе. Характер, не поддающийся классификации, в жизни не встречал ничего подобного. Сначала поэтические экзерсисы, теперь вот старинное серебро. Я всегда считал, что плейбоям все до лампочки, кроме блондинок и выпивки. Это лишний раз доказывает, что половина человечества не знает, как живут остальные три четверти.

— Он сказал, что в коллекции мистера Траверса есть экспонаты, за которые он готов продать душу дьяволу. Особенно ему нравится сливочник восемнадцатого века в виде коровы. Так что внимательно следите за дворецким. Уж я-то точно с него глаз не спущу. Что ж, — сказала Артроузиха и поднялась из-за стола. — Пора возвращаться в рудники. Всегда стараюсь набросать новую главу до конца рабочего дня.