Читаем без скачивания Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг. - Александр Федорович Смирнов

Этап III

Царское одобрение

Совещаний по Основным законам в Царскосельском большом дворце было четыре: 7, 9, 11 и 12 апреля и происходили первые два по вечерам под председательством государя, начинаясь в 9 часов вечера, причем вечернее совещание 9 апреля затянулось до 1.30 ночи, последние два были днем — от 3 до 7.15. Состав был таков: великие князья Михаил Александрович, Владимир Александрович, Николай Николаевич; члены Государственного Совета: граф Сольский, граф Пален, Фриш, Горемыкин1, Сабуров-второй, И. Я. Голубев, Стишинский; министры: граф Витте, барон Фредерикс, граф Ламздорф, Дурново, Редигер, Бирилев, Танеев, барон Будберг, князь А. Д. Оболенский, Философов, Акимов; государственный секретарь барон Икскуль фон Гильденбрандт и как бы эксперт — профессор Киевского университета Оттон Оттонович Эйхельман2.

В делопроизводстве было только два лица: товарищ государственного секретаря П. А. Харитонов и командированный для занятий А. Ф. Трепов, брат всесильного фаворита Дмитрия Трепова, бывший впоследствии председателем Совета министров3.

Заседание 7 апреля открылось кратким словом председателя. Он сказал: «Дело серьезное, жизненно важное. Лучше обсудить его несколько раз, чем решить сразу и обречь себя и всю страну на грозные опасности. Поэтому я жду искреннего и откровенного мнения от каждого в отдельности». Совещание замышлялось как срочное, деловое, и царь сразу же это подчеркнул. Более тщательная фильтровка участников и привлечение младшего Трепова, а затем и Горемыкина указывают на царские намерения. Личная заинтересованность Николая II в этом совещании высказывалась и при дальнейшем ходе его работы.

Как видно из протоколов, прения открыл граф Витте по главному вопросу совещания: нужно ли издавать Основные законы, и если издавать, то в полном ли объеме или отдельными статьями в новой редакции? Заявив, что на рассмотрение Совещания представлены три проекта4, граф высказал мнение, что оставить Основные законы без изменения в нынешнем виде нельзя, их надо дополнить по царскому пониманию, чтобы Дума не могла их касаться без инициативы государя. Особенно важны государственная роспись и займы. Премьер особо подчеркнул, что некоторые партии борются против заключения займа5, намекал на пропаганду, которую вели кадеты во Франции. Эти партии, продолжал премьер, будут играть роль в Думе, а в законах права монарха крайне неопределенны, оставить так нельзя, иначе Дума погубит армию и приобретет пошиб республиканский; надо определить права монарха по внешней политике; если эти вопросы возбудит Дума, это представит большой риск. Надо, чтобы Дума не могла касаться расходов на императорский дом, иначе она захочет установить liste civile; надо сделать так, чтобы это не было возможно6. По его мнению, новой редакции законов допустить нельзя, ибо придется потом их кодифицировать и, следовательно, позволить Думе мешаться в пересмотр Основных законов. Витте полагал, что если теперь только дополнять законы, то необходимо сказать, что полное издание Основных законов остается за государем, а если этого сказать нельзя, то надо издать теперь же полностью и таково его мнение. «Уже в этой первой речи сказалась руководящая мысль поведения и речей графа Витте — враждебно-опасливое отношение к Думе, сокровенная мысль, что хотя самодержавная власть при ее же посредстве делает ряд уступок, но вынужденно; что нужно относиться к Думе и ее требованиям не с доверием, а как к врагу, а потому против нее нужно выдвинуть серьезные укрепления, и прежде всего бронированную неприкосновенность Основных законов, в которые притом нужно втиснуть все (Сметные правила, Учреждения Думы и Совета), принципиально важное для жизненного развития страны, а иначе стрелки политических весов наклонятся в действительный вред самодержавию», — восклицает Н. Таганцев. (Его курсив в тексте мы сохранили. — А. С.)

Искреннее высказался граф Сольский, который отчетливее представлял себе истинное соотношение вещей. Дума призвана к законодательству, ей предоставлен решающий голос. Новый порядок не сходен с Основными законами Сперанского 1832 г. Между тем на Основных законах зиждется государственное бытие. Поэтому надо исправить все то, что несогласно с запросами действительной жизни. Этому требованию отвечают проекты Государственной канцелярии и Совета министров.

Коллега Сольского по Госсовету Э. В. Фриш восстал против предложения графа Витте. Если изменения Основных законов оставить за государем императором, то это будет, несомненно, нарушением начал, провозглашенных 17 октября. Государю принадлежит только почин, а самое рассмотрение этих законопроектов должно идти через Думу и Совет, он прибавил, что надо ввести более точные определения и ограничить от законодательной власти область верховного управления. Но тут вмешался сам государь, указав, что в пересмотр не входят главы, касающиеся императорской фамилии, «пересмотр их должен зависеть единственно от меня, что предусмотрено в статье 17 проекта», и резко отверг возражения, подчеркивая: «Есть целое учреждение об императорской фамилии, второй раздел. Весь этот раздел я предоставил исключительно себе».

Но тут встал еще более важный вопрос. Если по всем Основным законам государю может принадлежать только почин, то рассмотрение и этого раздела (то есть Основных законов) должно идти в том же порядке, как и всех других законов, то есть через законодательные учреждения, что ведет к умалению и роли императора, и Основных законов. Это обнажило суть спора и разделило членов совещания сразу на два лагеря — правые, Стишинский и Дурново, поддержали предположение, высказанное графом Витте, что от Думы должен быть изъят не только почин, но и самое обсуждение. Для убедительности они прибавили: невозможно допустить, чтобы Дума обсуждала вопрос о престолонаследии и вообще о царской фамилии, но затем перенесли это на всю группу законов, отнесенных к основным. Дурново резюмировал это направление так: «Основные законы могут быть изменяемы без всякого участия Думы и Совета». Не утерпел Дурново не кинуть камешек в огород нелюбимого им графа Витте, заметив: «Акт 17 октября далеко несовершенен, и вся смута, происходящая после того, является последствием этого несовершенства»7.

Затем при дальнейшем обсуждении этого вопроса одни — Сабуров, Голубев — заявляли, что даже закон о престолонаследии не может быть изъят из общего порядка обсуждения законов, что изъять эти изменения из ведения Думы нельзя, но что и потребности в том никакой нет. Князь А. Д. Оболенский высказался за то, что право изменения каких бы то ни было Основных законов без Думы было бы нарушением народных прав, и прибавил, что в Совете министров он остался при особом мнении, что не нужно издавать не только всех, но даже и некоторых Основных законов, а только кодифицировать новые законы, отметив в указе Сенату, какие из них относятся к основным. С мнениями Дурново и Стишинского согласился