Читаем без скачивания Абуджайская шаль - Татьяна Любушкина

Наконец всей процессией подошли к церкви, и степенно перекрестившись, поднялись по ступенькам. Внутри уже шла служба. Крестьяне, завидев барина с семьёй, расступились, освобождая место впереди, и Перегудовы тесной стайкой встали у самого амвона, окружённые большой толпой молящихся людей.

Неподалёку от них стояла бабка Пелагея, тяжело опершись на крепкую суковатую палку. Против ожидания, её глаза были сухи, а лицо непроницаемо и строго. Надобно заметить, что, несмотря на печальное и трагическое событие никто не плакал. Лица крестьян были напряжённые, словно в страшном тоскливом ожидании грядущей беды. Бабы с боязливым любопытством вытягивали шеи, разглядывая покойника, и тут же крестились торопливо и испуганно, тихо перешёптываясь между собой. Мужики всё больше угрюмо молчали, склонив обнажённые головы и неловко переминаясь с ноги на ногу, обречённо глядели в пол.

Отец Никон ходил кругом деревянного гроба, помахивая дымящимся кадилом, и неразборчивой скороговоркой читал молитвы, изредка перемежая своё бормотание единственно понятной фразой: Во имя отца и сына и святого духа! заслышав которую, добросовестная Дарья Платоновна всякий раз крестилась и отбивала низкие поклоны, успевая при этом искоса поглядывать по сторонам.

Младшие дети Настенька и Володенька скоро заскучали, вынужденные стоять неподвижно среди большого скопления народа и вначале осторожно, а затем всё смелее начали возиться, пихать друг друга в бок острыми локотками и дёргать мисс Флинт за подол, громким шёпотом спрашивая нельзя ли им выйти. Гувернантка, в конце концов, осердилась и развела детей в разные стороны. Она поставила девочку справа от себя, строго погрозив ей длинным, ухоженным пальцем, а присмотр за Володенькой взял на себя Николай, крепко ухватив мальчика за маленькую ладошку и сурово при том, нахмурив широкие брови. Володенька лишённый привычного общества сестры тотчас присмирел, но живая натура не позволила мальчику долго находиться без действия, и вскоре он принялся вертеть головой в разные стороны, разглядывая церковное убранство и высоко откидывая назад тонкую шею, рассматривал роспись на потолке. Николенька не мешал этим его занятиям, справедливо полагая, что более полного послушания от шестилетнего ребёнка он навряд ли добьётся.

Неожиданно Николай почувствовал, что маленькая ручонка мальчика внезапно запотела и крепко вцепилась в его ладонь. Он с недоумением глянул вниз на Володю и увидел, что лицо малыша совершенно побелело, а трясущиеся губы приоткрылись, будто он силился что-то сказать. Левая рука его медленно поднималась вверх, указывая на что-то дрожащим указательным пальчиком. Николенька проследил за его взглядом и увидел ту самую иконописную картину, что не далее, как сегодня утром привлекла его пристальное внимание. Николай слегка сжал ладошку мальчика и тот тут же повернул к нему испуганное бледное личико.

— Что случилось? — одними губами спросил Николенька.

Володя в ответ странно и некрасиво втянул голову в плечи и отрицательно закачал головой, показывая, что всё в порядке, но вид при этом имел такой жалкий и беззащитный, что у Николеньки невольно сжалось сердце.

— Что с тобой, малыш? — шепнул он, присаживаясь на корточки.

— Я боюсь! — неожиданно и быстро прошептал ему Володенька в ответ, тревожно оглядываясь по сторонам.

Николенька встал под осуждающим взглядом недремлющей Дарьи Платоновны и, виновато улыбнувшись, вывел мальчика на воздух.

На улице щёки Володи тотчас зарозовели, но он всё продолжал крепко держать дядю Николя за руку.

— Ну что же ты, Володенька! — упрекнул его тот, — ты же знаешь, что в церкви шалить нельзя, отчего же ты не слушаешься?

— Я слушаюсь, дядя Ники, — тоненьким голоском оправдывался мальчик, — я изо всех сил слушаюсь! — и добавил, глубоко вздохнув, — только я очень устал слушаться…

Николай улыбнулся и ласково потрепал малыша по пухлой щеке.

— А чего же ты испугался, глупыш? Ведь мы же все с тобою рядом, разве можно тебе бояться?

Мальчик тотчас замкнулся, низко наклонив голову и ковыряя носком ботинка, подвернувшийся кусок ссохшейся глины.

— Так что же ты, Володенька? — продолжал допытывать его Николай, присаживаясь на деревянную широкую скамью и усаживая мальчика рядом с собой.

Володя посопел немного, напряжённо размышляя, но, почувствовав себя в сильных дядиных руках в безопасности, наконец, опасливо произнёс:

— А Марья не велела про это рассказывать! Ну, как она меня опять в воду кинет!

Эдакое заявление, словно обухом Николеньку по голове ударило! Вот так штука! — лихорадочно подумал он, — видно не зря Дарёнка-то не верила, что мальчик сам с моста свалился!

Твердо решив не оставлять мальчика в покое, пока тот не расскажет всё начистоту, Николенька осторожно, боясь напугать малыша начал свои расспросы.

— Послушай меня, Володя, — медленно выговорил он, тщательно подбирая слова, — ты, знаешь ли, будущий хозяин этого имения и негоже тебе своих-то крестьян бояться!

— Так то — будущий! — резонно возразил мальчик, — а пока я ещё маленький! — и добавил тихо, — и потому мне страшно…

Николенька решительно встряхнул его за худенькие хрупкие плечи.

— Зато я большой! — возразил он, — и дедушка твой — тоже большой, и в обиду мы тебя не дадим!

Он ласково провёл ладонью по мягким шелковистым кудрям мальчика.

— Не надо бояться, глупыш! Мы должны знать, что тебе угрожает, чтобы суметь защитить тебя!

Володенька коротко вздохнул, всё ещё недоверчиво поглядывая на дядю и, наконец, решившись, тихо произнёс:

— Это Марья меня с моста кинула!

— Это которая же Марья? Та, что из воды тебя вытащила? — уточнил Николай.

Мальчик кивнул.

— Она. Только она меня топить не хотела! Она рассердилась, что я запретное увидел, оттого и кинула! А потом сама и вытащила, только велела никому не рассказывать, что я видел, а не то накажет!

— Постой-ка, — недоумённо спросил Николай, да как же она тебя с моста могла скинуть, когда сама на берегу стояла?

— А рукой махнула! — простодушно ответил Володя и вскинул вперёд маленькую ручонку, показывая, как махнула Марья, — вот так!

— Вот так… — задумчиво повторил Николенька.

Случись ему услышать эдакое заявление двумя днями ранее, он бы едва придал значение детскому лепету, снеся всё за нелепые фантазии. Но за эти дни столько перемен произошло в жизни и сознании молодого человека, что он с огромным вниманием продолжал терпеливо расспрашивать Володеньку, обдумывая и анализируя каждое его слово.

— Как же ты узнал, за что она на тебя осерчала? — снова задал вопрос Николай.