Читаем без скачивания Десятое правило волшебника, или Фантом - Терри Гудкайнд

— Возможно, поначалу мальчики лишь делали то, чему их учили. Но длительная идеологическая обработка и неизменное ободрение со стороны наставников делали своё дело. Если поначалу мальчики проявляли радость только потому, что их этому научили, то со временем радость становилась искренней. Я видела, как постепенно мальчики с настоящим пылом начинали верить в преподаваемые взрослыми истины.

— Мальчиков учили обращаться с ножами, используя для этого только что убитых «предателей». Таким способом их приучали не проявлять излишней чувствительности при виде смерти. А когда мальчики начинали зарабатывать более высокие ранги, им дозволялось участвовать в казнях. Они стояли и, глядя в пустые глаза пленников, говорили об эгоизме, измене Создателю и своим собратьям. Мальчики приговаривали людей к смерти, а иногда даже сами исполняли приговор. Остальные приветствовали рвение своего товарища, его желание очистить человечество от тех, кто сопротивляется учению Ордена, кто отворачивается от Создателя и забывает о священной обязанности помогать ближнему.

— Прежде чем всё закончилось, почти каждый из тех мальчиков имел возможность попрактиковаться, убивая скотину или пленников. Их восхваляли, как «героев Ордена». Но нашлись мальчики, которые отказались участвовать в казнях. Они были объявлены изгоями. Вечером, в бараках, их обвинили в трусости, в симпатиях к старым порядкам, в эгоизме и нежелании помогать ближнему своему — в данном случае таким же мальчикам. Большинство «отщепенцев» были в ту же ночь забиты насмерть своими товарищами.

— В моих глазах эти немногие стали героями. Они погибли в одиночестве, среди бывших друзей. Среди таких же мальчишек, с которыми когда-то играли и смеялись, и которые теперь стали их врагами. Я отдала бы что угодно, чтобы обнять этих детей с благородными душами, прошептать им слова благодарности за то, что не стали такими же, как остальные. Но это было невозможно. Мальчики умерли в полном одиночестве, окружённые бывшими товарищами.

— Это было безумие. Казалось, весь мир сошёл с ума. Ничто не имело значения. Жизнь больше не имела цели, наполнившись лишь болью и страданием. В ней больше не было места ни для чего. Воспоминания о чём-то радостном стали только смутным сном, далёким от всякой реальности. Проходил день за днём, сменяли друг друга времена года. Жизнь продолжалась, но она была так тесно сплетена со смертью, что сама напоминала смерть.

— В результате, единственными живыми галеанцами остались мальчики и женщины, которые не умерли после солдатских развлечений. Теперь в насилиях участвовали и старшие мальчики — так их награждали за рвение в учении и энтузиазм при участии в казнях.

— Многим женщинам удалось покончить с собой. Каждое утро на булыжных мостовых около высоких зданий находили изломанные женские тела. Не ожидая в будущем ничего кроме страдания и унижений, они выбрасывались из окон или прямо с крыш. Уж не знаю, сколько раз мне попадались в тёмных углах женщины с изрезанными запястьями. Вместе с кровью из вен, вскрытых собственными руками, из них вытекала их жизненная сила, любовь и надежда. Не могу сказать, что я осуждала такое решение.

Ричард заложил руки за спину и, не отрываясь, смотрел на воду в фонтане. Джебра продолжала рассказывать о жизни после падения Галеи. Она добавляла всё новые и новые подробности событий, что происходили после победы храбрецов из Имперского Ордена. Бессмысленность происходящего была настолько грандиозна, что постичь её было ещё труднее, чем вынести.

Косые полосы солнечного света, проникающего через крышу, медленно ползли по мраморной скамье вокруг бассейна, по пространству пола и гранитным ступеням, сверкали, отражаясь в кроваво-красном камне колонн. А Джебра всё говорила и говорила. Старалась рассказать всё, что могла вспомнить о событиях того времени, когда была пленницей Ордена.

Всё это время Шота неподвижно стояла, сложив руки. Её изящное тело замерло в напряжённой позе, словно готовое к броску. Глаза внимательно смотрели то на Джебру, то на Ричарда, будто она желала удостовериться, что он внимательно слушает.

— В Галее было припасено довольно много продовольствия, — говорила Джебра. — но для такого количества солдат, какое сейчас находилось в городе, этого было явно недостаточно. Тем более, что армия Ордена не имела своих запасов. Войска разоряли каждый продовольственный склад, который им попадался, каждую кладовую, каждую лавку. Вся домашняя скотина на много миль вокруг города, была забита на мясо. Не осталось ни одной овцы, выращиваемой ради шерсти, ни одной коровы, которую держали бы ради молока. Вместо того, чтобы содержать кур, которые могли бы нести яйца, вся домашняя птица была убита и съедена.

— Поскольку продовольствие подходило к концу, офицеры рассылали гонцов с просьбами пополнить их запасы. Поставок не было несколько месяцев, а потом, с приходом зимы сообщение с другими армиями и вовсе прекратилось.

Прежде чем продолжить рассказ, Джебра сглотнула, и, поколебавшись, заговорила.

— Однажды, в тот день разыгралась страшная метель, солдаты Ордена доставили на кухню свежее мясо, которое нам приказали приготовить. Это были недавно убитые, обезглавленные и разделанные человеческие тела.

Ричард резко повернулся и уставился на Джебру. Она смотрела на него, как безумная, опасаясь, что её осудят за то, что она перешла все границы. Её синие глаза наполнились слезами, она словно молила о пощаде, как будто опасалась, что он сейчас убьёт её на месте за то, в чём она собиралась признаться.

— Вам доводилось когда-нибудь разделывать человеческое тело, чтобы приготовить из него еду? А нам пришлось. Мы жарили мясо, мы отделяли его от костей, чтобы приготовить жаркое. Мы вялили его на подставках, кусок за куском, чтобы накормить войска. Если другой еды нет, а солдаты голодны, значит, на кухни будут поставляться человеческие тела. Мы шли на самые невероятные ухищрения, чтобы растянуть запасы, которые у нас были, как можно дольше. Мы даже отыскивали под снегом сорняки, из которых варили суп. Но всё равно еды, чтобы накормить такое количество мужчин, не хватало.

— Я стала свидетельницей таких вещей, от которых всю оставшуюся жизнь меня будут мучить кошмары. И одна из них — открытый дверной проем, в который задувает вихри снега, и солдаты, заносящие в дверь мёртвые тела и бросающие их на полу кухни.

— Я понимаю, — кивнув, прошептал Ричард.

— Ранней весной, наконец, начали прибывать фургоны, которые везли продовольствие. Очень много продовольствия. Но, несмотря на бесконечную вереницу фургонов, я знала, что это не продлится долго.