Читаем без скачивания Янычары. «Великолепный век» продолжается! - Наталья Павлищева

Михришах Султан сделает свое черное дело, найдет кого-то, кто подольет, подсыплет или разбрызгает яд. И это лишь для того, чтобы ее сын не через пять лет, даже не через год, а завтра стал Повелителем, а она сама – валиде.

Эме было страшно думать, что мать делает это все с ведома сына. Если и Селим таков же, если он готов отравить дядю, который так о нем заботится, то… то лучше уж воды Босфора! Она не могла представить, что ее любимый мог быть таким же жестоким.

Михришах Султан сказала, что, только став матерью, она сможет понять, что ради своего ребенка, даже если тот взрослый, можно совершить что угодно, любое преступление. Нет, нельзя! Нельзя убить человека ради того, чтобы твой сын сел на трон! Это преступно, это должно караться и Аллахом тоже!

Но душа раздваивалась. Эме ловила себя на том, что… готова ради Селима совершить преступление. А ведь он не сын, даже не возлюбленный, просто человек, которого она любит и которому никогда даже не будет принадлежать. Что же говорить о матери? Что есть жертвенная любовь? Та, о которой твердила Михришах, вовсе не жертвенная. Жертвовать можно только своей, но не чужой жизнью.

Эме понимала, что смогла бы убить ради Селима, но ради него самого, а не ради власти, которая сломает любого. Вот что неправильно, что не так в словах Михришах Султан! Мать Селима поступает неверно, она пытается посадить его на трон путем предательства и даже преступления. Убить того, кто сам не убил, имея такую возможность и даже право? Того, кто заботится, помогает готовить Селима к трону…

Но каково будет после этого самому Селиму? Даже если он ничего не узнает, разве не падет на него вслед за матерью гнев Всевышнего? Разве не будет он всей своей жизнью отвечать за материнский грех? Это самое страшное – совершить грех, за который всегда будет расплачиваться твое дитя.

А если Селим догадывается о замыслах Михришах Султан или, хуже того, знает? Тогда он чудовище, от которого следует бежать и ради которого нельзя делать и шагу.

Мысли… мысли… мысли… Они были такими сумбурными или, наоборот, четкими до боли, такими страшными… Эме чувствовала себя потерянной, словно запуталась в чужом огромном доме, а вокруг темно и за каждым углом, каждой дверью ее ждет беда.

К чему Михришах Султан убивать Повелителя, ведь он назвал Селима наследником? Она боится, что, когда малыш Мустафа повзрослеет, его мать Айше Султан сможет настроить Повелителя против Селима в пользу собственного сына. Да, у Селима и Мустафы шансы равны, несмотря на то что один уже взрослый, а второй совсем крошка. Эме уже начала разбираться в перипетиях дворцовых интриг, она понимала, что те, кто стоит за спиной Мустафы и Айше, через пару лет обязательно постараются противопоставить племяннику единственного сына султана.

Единственного сына… Вот преимущество Айше, которого так боится Михришах Султан! Вот почему она так торопится, пока Мустафа мал… а султан к тому же в возрасте… и сыновей у него больше нет, зато много дочерей…

Мысль даже не успела оформиться в голове полностью, а Эме вдруг приподнялась на своем ложе:

– Далал, пост уже закончился?

– Да, голубка. Ты есть хочешь? Я сейчас прикажу, чтобы принесли.

– Нет, не нужно. Скажи Омеру, что я прошу Повелителя принять меня сегодня.

– Что? – не поверила своим ушам Далал. – Зачем?

– Далал, делай то, что сказано. Или мне самой сказать евнуху?

– Нет-нет, я все скажу. Только уже поздно…

– Повелитель спит?

– Не думаю, он обычно допоздна читает. Но просить его о встрече надо заранее.

– Я была сегодня в хамаме и пойду к Повелителю безо всякого предупреждения!

Евнух тоже изумился, но поспешил выполнить требование Накшидиль.

Абдул-Хамид сидел в своем кабинете подле спальни за книгой. Они только что закончили разговор с Махмуд-беем, решили все вопросы, спать еще не хотелось, и султан взял книгу. Но стоило открыть ее, как послышался шум в коридоре и в комнату вернулся глава охраны:

– Повелитель…

– Что, Махмуд-бей? Вы что-то забыли?

– Нет, к вам пришла Накшидиль. Она просит принять.

– Кто? Пусть войдет, – опомнился Абдул-Хамид.

Накшидиль не раз бывала в этом кабинете. Они беседовали, сидя на диване, даже играли в шахматы. Но это все было еще в начале месяца шаабан. Позже, чтобы не вводить себя в искус думать об этой девушке, он постарался не встречаться. Не думать не получалось, все равно образ синеглазой красавицы не оставлял Абдул-Хамида, и он был горд, что сумел справиться со своими греховными мыслями, сумел выдержать пост не столько физический, сколько духовный. Не есть до заката не так уж сложно, куда трудней не думать о Накшидиль.

Абдул-Хамид даже решил, что Аллах послал ему эту красавицу для искушения. Он решил отказаться от юной девушки, которая к тому же влюблена в шехзаде Селима. Абдул-Хамид намеревался на днях объявить Селима единственным наследником престола, взять с него клятву не уничтожать Мустафу, и подарить племяннику Накшидиль, поскольку та девственна.

И вдруг она пришла сама, к тому же поздно вечером. Это означало, что что-то стряслось.

– Проходи, Накшидиль.

Султан сделал знак Махмуд-бею, что тот может идти. Глава охраны исчез, словно его и не было в комнате.

Дождавшись, когда евнухи прикроют дверь, он шагнул к девушке:

– Что случилось?

– Повелитель…

Эме откинула яшмак, подняла пронзительно синие глаза и вдруг заявила:

– Я… я… я хочу родить от вас сына!

Старательно прогоняя от себя мысли о Накшидиль, Абдул-Хамид постарался забыть и то, как она красива. Совершенный овал лица, чистый лоб, синие очи с темными пушистыми ресницами, от которых тени на нежных, как персик, щеках… лебединая шея и маленькие ушки… тонкий, гибкий стан… Не найдешь изъяна, сколько бы ни искал.

Забыл, почти забыл, но вот она снова рядом, даже более совершенная (старания Далал и многих служанок не прошли даром, у Эме блестящие волосы и нежная, умопомрачительно пахнущая кожа), и все старания полетели прахом.

– Родить от меня сына?

– Да, Повелитель.

– Это Михришах Султан тебе приказала?

Она вскинула опущенные в смущении глаза:

– Нет!

Абдул-Хамид не поверил. Стало горько, даже больно. Столько сил потрачено, чтобы душа успокоилась в радости от рождения сына, чтобы забыть, не мечтать заключить в объятия вот эту девушку, но все зря. Накшидиль стояла перед ним, присланная жестокой рукой Михришах Султан, и покорно просила стать икбал…

Сначала он мечтал, что сумеет завоевать ее сердце, что Накшидиль сама придет к нему, мечтал вот об этом, но она пришла, а он не рад. Потому что не сама, а по воле матери Селима, которой от него нужно признание племянника единственным наследником.