Читаем без скачивания История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 2 - Луи Адольф Тьер

К официальным депешам, извещавшим Талейрана о решениях правительства, военному министру и министру финансов поручили добавить частные письма о прекрасном состоянии финансов и армии, чтобы Талейран мог показать их конфиденциально. Военный министр, в частности, написал, что у него скоро будет 200 тысяч, а через месяц, если понадобится, и 300 тысяч солдат в превосходном расположении духа, что вполне могло стать правдой, если бы речь зашла о внешнем враге. Король тоже написал Талейрану, излагая свои собственные чувства. Несмотря на любовь к миру, говорил Людовик, он не хочет, чтобы Франция опустилась ниже своей естественной роли и выказала неспособность поддержать правое дело. Но он недвусмысленно рекомендовал Талейрану не вовлекать его в коалицию, в которую войдут только Австрия и малые германские государства. Он желал, чтобы в коалицию была включена и Англия, – неизменно предпочитая оставаться с нею единым целым и ради пущей уверенности в исходе войны, если дойдет до такой крайности. И еще король напоминал, что его главные цели по-прежнему состоят в удалении Мюрата с неаполитанского трона и переводе узника Эльбы на Азорские острова.

В то время как из Парижа отправляли ответы на просьбы Талейрана, в Вене не стихало волнение и не прекращались дебаты между императором Александром и лордом Каслри, ибо последний не ослаблял усилий по спасению Польши посредством уступки Саксонии. Известно было, что принц-регент [Георг] вовсе не был сторонником такой уступки и даже весьма ей противился, а потому на него стали оказывать влияние, чтобы он потребовал изменить инструкции, данные лорду Каслри. Тем временем лорд Каслри следовал своему плану в надежде отделить Пруссию от России и, изолировав последнюю, вынудить ее уступить. Хотя Фридриха-Вильгельма оторвать от Александра было трудно, прусские посланники казались не столь твердыми, как их король. Некоторых из них тревожило продвижение России к центру Европы и дурное впечатление, которое могло произвести на германцев включение Саксонии в Пруссию; словом, они дорожили альянсом с русскими не так сильно, как их повелитель. Заметив это различие, лорд Каслри задумал привлечь Пруссию к Австрии и использовать обе державы, чтобы без помощи Франции заставить Россию остановиться за Вислой, продолжив, тем самым, держать французов в стороне от важных европейских дел.

Меттерних, побуждаемый германскими патриотами и австрийскими военными, был вынужден в какой-то мере примкнуть к политике лорда Каслри и вручил Пруссии депешу, датированную 22 октября, в которой выражал, наконец, намерения императора Франца и своего кабинета. Меттерних обращался к Пруссии в исключительно сердечном тоне и напоминал, что еще в начале 1813 года, до разрыва с Наполеоном, Австрия поставила себе целью полное восстановление Пруссии, сделав его условием своей политики, а потому не следует подозревать ее в застарелой ревности, некогда разделявшей кабинеты Вены и Берлина. Он умолял Пруссию подумать, не благоразумнее ли отказаться от Саксонии, не лучше ли, наказав Фридриха-Августа некоторым сокращением территории, оставить в целости ядро его королевства, освободиться от пагубных обещаний России относительно Польши и доставить удовлетворение чувствам. Изложив свое мнение в форме совета, Меттерних добавлял, что если придется всё же уступить Саксонию, он пойдет на жертву только при определенных условиях. Во-первых, Пруссия возьмет на себя обязательство в вопросе о Польше отделиться от России и примкнуть к мнению Англии и Австрии. Во-вторых, даже при воцарении в отношениях между Берлином и Веной полной сердечности, следует поддерживать некоторое равновесие и установить верные пропорции между государствами Севера и Юга. И поскольку Австрия желает, чтобы территории государств справа от Рейна разделялись по Майну, а слева – по Мозелю, Майнц не будет принадлежать государствам Севера, то есть Пруссии.

В том положении, в какое ставила его необычайная тактика лорда Каслри, Меттерних не мог выйти из затруднения искуснее, чем вышел посредством этой ноты. Позиция, занятая Австрией, чрезвычайно раздражала императора Александра, ибо всё оборачивалось против него и все усилия направлялись на отделение от него Пруссии. Пожелав опередить возможное будущее сопротивление, он задумал возвестить о бесповоротной решимости – как своей, так и Пруссии. Русские войска еще занимали Саксонию; Александр посоветовал Фридриху-Вильгельму ввести в нее прусские войска и тотчас приступать к административной и политической организации страны. Выведя из Саксонии русские войска, он направил их в Польшу, дабы сосредоточить все свои силы на Висле и явить железную преграду тем, кто попытается вырвать у него добычу. В то же время царь послал в Варшаву своего брата великого князя Константина (которому назначалось, как полагали, сделаться королем Польши), дабы он приступил к организации нового королевства. Невозможно было бросить более дерзкого вызова мнению и достоинству держав, собравшихся в Вене, ибо еще до их решения вступали во владение государствами, верховной властью в которых могли наделять только сообща.

Столь дерзкое поведение вызвало всеобщее возмущение. Обвиненный в слабости Меттерних отвечал, что надо не горевать, а радоваться, что русские уходят на север и освобождают Германию от своего присутствия. Извинение не было принято. Многие, впав в уныние, заявляли, что никогда не удастся одолеть монархов России и Пруссии, что справиться с ними можно только одним способом: отделиться от узурпаторов и созвать новый конгресс. Более решительные говорили, что не следует отступать: единственно правильное поведение состоит в сохранении верности декларации от 8 октября и созыве конгресса 1 ноября, и тогда выяснится, будут ли монархи, чья надменность перешла все границы, столь же смелы перед собравшимся конгрессом. Это чувство разделяли почти все. К тому же ноябрь был уже близко, и не нужно было долго ждать, чтобы испытать действенность предложенного средства.

Император России, любивший представительность и тем самым способствовавший увеличению расходов, на которые шел австрийский двор ради своих гостей, попросил о поездке в Офен в Венгрии, чтобы почтить память сестры[9], усопшей супруги эрцгерцога, палатина Венгрии. Он хотел появиться в Офене в венгерском костюме и пригласил туда греков из смежных провинций, мирян и духовенство, ибо в ту минуту его взоры обращались как на Запад, так и на Восток. Император Австрии и несколько принцев обещали сопровождать Александра в этой поездке. Перед отъездом он еще раз побеседовал с Меттернихом, весьма взволновав последнего и немало поспособствовав окончательному назначению всеобщего собрания на 1 ноября.

Встреча была бурной. Беседа касалась только Польши, ибо Саксония была временно уступлена. Александр долго распространялся на эту тему и вернулся к своим обычным речам о гнусности давнего раздела Польши и полезности и моральности репарации, будто восстановление Польши под властью самого опасного из трех участников раздела могло считаться репарацией. Меттерних очень просто заметил, что Австрия также обладает