Читаем без скачивания Дочь палача и черный монах - Пётч Оливер

– Господин лекарь, что с ним? – всхлипывала Агата Штайнгаденер. – Это из-за еды? Знаю, хлеб у нас не так уж хорош. Мы добавляем в него размолотые желуди, потому что муки почти не осталось. Но эти боли… Что же с ним такое?

– Как долго это продолжается? – спросил Бонифаций Фронвизер, рассматривая через линзу глаза Штайнгаденера. Зрачки расширились и остекленели, мужчина почти не соображал от боли.

– Где-то… три дня, наверное, – ответила Агата. – Вы сможете помочь ему?

Старый лекарь отступил на шаг и позволил сыну еще раз ощупать брюшную стенку больного. Она была тверже кости, и пониже пупка прощупывалась опухоль. Симон слегка надавил на нее, и мужчина снова взвыл, словно в него кол забили.

– Господи, что с ним? Ну что же с ним такое? – Агата стиснула четки в ладони. – Неужели сам дьявол вселился в него? Как в пастора Коппмейера? – Она зарыдала. – Пресвятая Дева Мария! Дьявол забирает невинные души, и нет от него спасения ни священникам, ни благочестивым мирянам! Каждые три дня мой муж ходил в церковь, а уж сколько мы с ним дома вместе молились…

– У твоего мужа опухоль в животе, – перебил ее Симон. – Дьявол тут ни при чем. Но молитва не навредит.

Он не стал говорить женщине, что молитва, вероятно, была единственным, что еще могло спасти ее мужа. Симон знал, что в некоторых университетах могли удалять подобные опухоли. Но здесь, в Шонгау, им недоставало ни знаний, ни средств, чтобы провести такую сложную операцию. Симон рылся в шкафу в поисках макового сиропа и выругался, опрокинув при этом несколько склянок. Они смогут лишь немного облегчить страдания мужчины; погрузить его в безмятежный сон – это все, на что они способны. Об остальном позаботится Господь.

Симон отыскал наконец бутылку с сиропом и краем глаза вдруг уловил движение. Отцовские пальцы сомкнулись на его запястье.

– С ума сошел? – зашипел старик ему на ухо, чтобы не услышала жена извозчика. – Ты знаешь, сколько он стоит? Агате за него нипочем не расплатиться!

– Может, тогда бросим его подыхать, как скотину? – прошептал Симон в ответ. – У него сильные боли. Мы должны ему помочь!

– Ну так отправь его к палачу, – сказал отец все так же тихо. – Пускай даст ему какое-нибудь зелье, все равно ведь покойник. Придет день, и Лехнер запретит наконец этому шарлатану заниматься лечением, пока тот не перетравил полгорода.

– Во всяком случае, другая половина у него уже побывала. Тебе о таком только мечтать! – ответил Симон уже громче.

Он вырвал бутылку из рук отца и протянул ее женщине.

– Вот, каждый день разбавляй по две ложки на стакан вина и давай мужу, – сказал он успокаивающим голосом. – Опухоли это не излечит, но, по крайней мере, поможет унять боль.

– Он выздоровеет? – нерешительно спросила женщина и оглянулась на мужа. Антон Штайнгаденер, похоже, впал в забытье от изнеможения; он мелко трясся и временами вздрагивал, но в целом был спокоен.

Симон пожал плечами:

– Это ведомо одному лишь Господу. Мы поможем тебе отнести его домой.

Бонифаций Фронвизер враждебно косился на сына, но все же помог ему дотащить тяжелого извозчика до двери и взвалить на повозку. Агата Штайнгаденер вручила им несколько монет, влезла на козлы и укатила прочь. Она не помахала на прощание – женщина, вероятно, уже раздумывала, как будет сводить концы с концами без мужа.

В этот день к ним приходили еще трое больных, и все жаловались на лихорадку. Это были состоятельные горожане, и Бонифаций Фронвизер за бешеные деньги всучил им чудодейственное средство из макового сока и корня дудника. Вряд ли оно им поможет, но от него пациенты хотя бы не отравятся. Чего Симон не сказал бы о некоторых других лекарствах отца.

Пока юный лекарь прослушивал больных, осматривал их мокроту и мочу, мыслями он то и дело возвращался к сокровищам тамплиеров. Спрятаны ли они в Вессобрунне? Или там их поджидает лишь очередная загадка? Как бы то ни было, он решил завтра же отправиться туда с Бенедиктой, хотя ему до сих пор не давали покоя слова настоятеля Боненмайра. Что уж он там сказал во время мессы?

Вы вообще задавались вопросом, кому смерть Коппмейера принесла бы больше всех выгоды?

Одно лекарь знал точно: теперь он будет внимательнее присматриваться к Бенедикте. Хотя и не мог представить жизнерадостную и смышленую торговку в роли отравительницы.

Больше всего Симону хотелось отправиться с палачом. Но Куизль присоединиться не сможет: из-за предстоящего разбирательства ему придется оставаться в городе. И вообще он был какой-то неразговорчивый, словно потерял всякий интерес к этой тайне. Когда лекарь сразу после мессы примчался к нему и рассказал о том, что выяснил, и что назавтра собирается с Бенедиктой в Вессобрунн, палач лишь покачал головой.

– Как бы ты там во что-нибудь не впутался, – проворчал он.

– Но ведь дороги безопасны! – возразил ему Симон. – Вы же изловили разбойников.

– Вот только всех ли мы изловили? – спросил Куизль и снова принялся растирать травы.

После этого от него не получилось вытянуть ни слова. Палач, окутав себя табачным дымом, резкими движениями измельчал травы в порошок. Симон пожал плечами и отправился домой, чтобы помочь отцу с работой.

Он собрался было заняться следующим больным, тощим чахоточным крестьянином из Пайтинга, как от Речных ворот донеслись крики. Судя по интонациям, случилось что-то скверное. Симон быстро накинул плащ и поспешил на улицу, посмотреть, что там стряслось.

У ворот уже собралась небольшая толпа, все уставились на повозку, громыхавшую по обледенелой мостовой. На куче соломы лежали, скорчившись, два человека. Это были молодые возчики из Шонгау, Симон часто видел их в кабаках за ратушей. Насколько он помнил, они состояли на службе у Маттиаса Хольцхофера, второго бургомистра и одного из влиятельнейших торговцев города. Голову и грудь каждого мужчины стягивали повязки, сделанные на скорую руку и пропитавшиеся кровью. Оба побледнели и, казалось, недолго еще пробудут на этом свете.

Крестьянин, палкой погонявший волов, с трудом прокладывал себе путь.

– Дорогу! – кричал он. – Еще одно ограбление! Вот, под дорогой на Хоэнфурх кровью истекали. Проклятые мародеры, дьявол их всех забери!

Затем взгляд его упал на лекаря, который бежал рядом с повозкой. Крестьянин остановился и обратился к нему.

– Сам Господь тебя послал! Давай, глянь, что там можно сделать. – Он вручил Симону поводья. – Отвези их к отцу. К палачу, конечно, лучше было бы, ну да у него теперь других забот прибавилось.

В окружении плачущих женщин, детей и дворняг Симон направил повозку к отцовскому дому. Бледные извозчики тихо постанывали, солома под ними пропиталась кровью. Лекарь взглянул на их грязные повязки и проклял себя за то, что отдал всю бутыль макового сока. Здесь, вероятно, тоже помочь сможет один лишь Господь.

Секретарь Иоганн Лехнер нетерпеливо постукивал пальцами по столу и ждал, пока стихнут разговоры. Среди советников царило беспокойство. Собрание на втором этаже городского амбара устроили в невероятной спешке, поэтому благородные вельможи не успели одеться подобающим случаю образом. Меховые шапки косо сидели на лысеющих головах, лица раскраснелись от волнения. У некоторых под тяжелыми плащами из крашеной шерсти торчали домашние сорочки. Больше всех были встревожены члены малого совета, состоявшего из четырех бургомистров. В центре их сидел Маттиас Хольцхофер, в который уже раз качая головой. Его обычно круглое и жизнерадостное лицо стало теперь бледным и обвислым, под глазами запали темные круги.

– Ценнейший мой груз! – воскликнул он и ударил кулаком по полированному столу. – На тысячу гульденов! Сукно, бумазея, серебряные приборы, а про специи я вообще молчу! Как такое могло случиться? Дьявол, я думал, палач изловил этих проклятых разбойников!

Советники зароптали, и Лехнер в попытке призвать всех к молчанию постучал кольцом-печаткой по стакану, наполненному вином.

– Господа, я созвал собрание, чтобы сообщить важные новости. Прошу тишины! – Он ударил ладонью по столу. – Да успокойтесь же, черт возьми!