Читаем без скачивания Сын Розовой Медведицы. Фантастический роман - Виталий Чернов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Дина, не пора ли нам ужинать?
Она увидела в его руках нечто подобное карте.
— Сумеете сориентироваться? — спросил Федор Борисович.
— По-моему, да. Сейчас мы находимся вот здесь.
— Правильно! Значит, мы с Николаем выдержали экзамен.
— Но надо бы, Федор Борисович, как-то назвать все эти отличительные места.
— Совершенно верно! И Николай только что сказал, что у вас богатая романтическая фантазия.
Дина невольно покраснела.
— Ну, это он зря.
— Ничего не зря, — откликнулся Скочинский, весело скаля крупные белые зубы. — Спроси ее, Федя, как бы она назвала вон тот седловидный пик?
Дина взглянула на карту, а потом перевела взгляд на голые снежные утесы, покрытые вечным снегом. Пожала плечами.
— Хм, эти пики очень напоминают верблюжьи горбы.
— Согласен, — сказал Федор Борисович. — Так и назовем. Ну, а наше место, где мы сейчас? Райским уголком?
— Лучше короче — Эдемом, — подсказала Дина.
— Ну, а вот тот утес, красный?
— Да так и назовем — Красный, — предложил Скочинский.
Дина спросила:
— А из чего он, этот утес? Из какой породы?
— Обыкновенный порфир, — ответил Федор Борисович.
— Так чего же лучше? Давайте Порфировым и назовем?…
Предложение Дины было снова принято. Получил свое название и следующий снежный пик. Его назвали Клыком Барса. Начало названиям было положено.
Когда стемнело, надвинулась гроза. В черном небе над горами разыгрались молнии. Их стрелы были отвесными и ослепительно яркими. Все гудело и сотрясалось от грома. А потом небо сразу очистилось, заблестели звезды, и вдруг все увидели невероятно красивое зрелище. На черном безлунном небе огромной цветной аркой дрожала и переливалась ночная радуга, более живописная, чем северное сияние, которое изредка приходилось наблюдать в Ленинграде.
Наутро в дневнике Дины появилась следующая запись:
«27 июля 1928 года
Вчера вечером в одиннадцатом часу нам удалось наблюдать редкостное явление — ночную радугу. Дождь прошел стороной. Только две или три капли упали на наши лица. Но какая же гроза разразилась над нами — короткая, стремительная и отчаянная! Казалось, все силы неба обрушились на Эдем. Горы гудели так, что будто разваливались. Мы были вынуждены укрыться в медвежьей берлоге — небольшой уютной пещере и оттуда с замиранием сердца следили за вспышками ярких молний. И вот неожиданно там, куда ушла гроза, в черном звездном небе куполом выгнулась радуга. Я насчитала в ней семь отчетливых красок: синюю, зеленую, красную, оранжевую, желтую, розовую и голубую — удивительное сочетание тонов на черном бархатном фоне неба. Левым концом она опускалась куда-то за снежные пики, сверху отбрасывая на них свое отражение, а правым уходила вниз, в долину, из которой мы поднялись, и этот конец ее казался таким близким, что хоть спускайся и трогай руками. Потом из-за Верблюжьих Горбов осторожно выкатилась луна, и радуга стала меркнуть, гаснуть и наконец исчезла. Каким же может быть удивительным пиротехником эта природа! Не сразу и поймешь, отчего ночью может загореться радуга. А все, оказывается, просто. Радугу вызвала луна, спрятавшаяся за горами, и, пока ее прямой свет не подавлял цветов, радуга полыхала. Я спросила Кара-Мергена, какое он находит объяснение. Он ответил с простотой и наивностью кочевника: «А, бикеш [11], это, пожалуй, Магомет пошел к аллаху конакасы кушать». Вот тебе и разгадка тайны… Потом мы еще долго не спали и всё разговаривали о некоторых удивительных тайнах природы».
14
Осторожно перебирая в пещере сухую слежавшуюся подстилку, Федор Борисович обнаружил лоскут ветхой тряпки. Он извлек его на свет и подозвал друзей.
— Ну-ка, посмотрите, что я тут откопал?
Лоскут оказался куском холщовой ткани, спрессованной и заплесневевшей. Стали расправлять — и ахнули. Это было частью детской рубашонки — кусочек ворота с перламутровой пуговицей и обрывок рукавчика. Предполагаемый размер рубашонки примерно соответствовал двухлетнему возрасту ребенка.
— Да вы понимаете, что мы держим в руках! — воскликнула Дина.
А не понимать было уже невозможно. Далеко в горах, в пещере, принадлежавшей медведице, найти лоскуток детской рубашки — значило убедиться, что похищенный мальчик был доставлен именно сюда и что именно здесь началось его «приручение» и воспитание медведицей.
Что же было дальше? Насильственное привыкание к новой обстановке, к новому образу жизни — через страх, голод, беспомощность? При всей невероятности факт оставался фактом. Мальчик выжил. Почему медведица не убила его, принесла в берлогу? И почему она его принесла? Самка зверя могла стать приемной матерью человеческому детенышу, вероятнее всего, только после утраты своего. Материнские чувства требуют восполнения. Так, пожалуй, и было в данном случае. А что произошло позже? Если бы медведица, проведя лето здесь, в горах, залегла в спячку, мальчик неминуемо погиб бы. Значит, медведица не залегла в спячку, а ушла куда-то на юг и там провела с питомцем всю зиму. Медвежатник Кара-Мерген рассказывал, что медведи в Джунгарском Алатау залегают в спячку только тогда, когда в этом есть крайняя необходимость: ожидание потомства или приход ранней зимы. Обычно же медведи уходят на юг, в теплые места, где круглый год много корма.
Так к звену вязалось звено, одна разгадка вела за собой другую. А связав все это с увиденным семь лет назад, уже не трудно было предположить, что в дальнейшей судьбе мальчика очень немаловажную роль сыграл и самец, отец очередного потомства медведицы. Зверь умеет привязываться к человеку. Сперва слепая симпатия, затем прочность союза на основе взаимной выгоды. Как иначе? Ответа другого нет. Природа всегда окружала себя тайной, это верно, она сопротивлялась проникновению в нее разума человека, но она постоянно и соблазняла его проникать в эти тайны, оставляя заманчивые лазейки неприкрытыми. Она не только сохранила в своих недрах остатки древнейших культур и цивилизации, но сберегла и еще более древние ископаемые, словно говоря ему, человеку: «Ты идешь вперед, но путь твой лежит через познание твоего прошлого. Познаешь его, познаешь и себя, а познав себя, может быть, познаешь и Вселенную». Путей познания много. Природа опять приоткрыла заманчивую лазейку, насильственно, никого не спросясь, отдав человека на воспитание зверю…
Многое было передумано в этот день, многое и записано.
После обеда Кара-Мерген засобирался в долину, к лагерю. Пожав всем руки и сказав «кош, кош аман бол!» [12], он, плотный, кряжистый, чуточку кривоногий, спустился в расселину, на тропу, и пошел по ней, уверенно ступая на камни и похрустывая щебенкой. Трое, стоя рядышком, махали руками, провожая его теперь на целую неделю.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});