Читаем без скачивания Вернейские грачи - Анна Кальма

Вот тут-то и начинается самое волнующее. Как ни пытала госпожа Кассиньоль супругу мэра, та не сказала ей ничего определенного. Твердила встревоженно, что в городе ждут приезда одной важной особы, что в связи с этим ожидаются некоторые события. Но что за особа и каких событий ждут, так и не сказала. Как вам это нравится!

А когда посетители вышли из кабинета мэра, у всех был озабоченный и совсем не веселый вид. Кюре Дюшен так нервно поправлял свой воротничок, а Леклер так шумно отфыркивался, что это чуть не свело с ума любопытную госпожу Кассиньоль. Она подбежала к Дюшену под благословение, но тот был так рассеян, что благословил не ее, а карточный столик в гостиной. Леклер тут же начал прощаться, и префект Ренар сказал ему: «Так вы там у себя, в окрестностях, понюхайте, чем пахнет, поговорите с людьми, кое-что подготовьте. Ведь вы муниципальный советник, вам должны доверять…» — «Должны-то должны, а вот доверяют ли, это еще вопрос, — ответил Леклер. — Но вы можете рассчитывать на меня, господин префект. Эти агитаторы и у меня вот где сидят». — И он показал на свою мясистую шею.

Дюшена же префект отвел в сторону и стал ему что-то оживленно шептать. Госпожа Кассиньоль, не вытерпев, подобралась поближе, пристально рассматривая вышивку на диване. Увы, ей удалось поймать только несколько отрывочных слов:

«Соответствующий текст проповеди… Бичуйте… Церковь должна внести свою долю…»

Дюшен слушал нахмурясь.

— Я попытаюсь, господин префект. Правда, я не уверен, однако… Словом, это надо обдумать… — сказал он, выслушав Ренара.

Когда Леклер и священник ушли, четверо партнеров уселись за карточный стол. Трое из них в этот вечер так невнимательно смотрели в свои карты, так явно думали о чем-то другом, что начальница пансиона, четвертый партнер, оказалась в крупном выигрыше. Но даже это не могло ее утешить. Она прямо-таки разрывалась от любопытства.

Мэр Лотрек, ее приятель, похож на пухлую желтую губку. У него в Вернее небольшая фабрика керамических изделий и постоянные недоразумения с рабочими. Рабочие требуют, чтобы он отремонтировал древнюю фабричонку, где они задыхаются в антисанитарных условиях, а Лотрек все жалеет денег. Своего избрания Лотрек добился с помощью влиятельных друзей в антикоммунистической коалиции. Но зато теперь он всего боится. Он боится окриков из Парижа, боится американцев, боится красных, боится собственной жены.

У префекта Ренара жестяной, сварливый голос. Он всегда огрызается. «Вы мне, пожалуйста, не указывайте», — и молодецки выпячивает свою толстую грудь. А господин Морвилье мягкий, бархатный и такой умильный, что ему ни в чем нельзя отказать. Госпожа Кассиньоль всегда взирает на него с восторгом. Однако вчера и Морвилье был тоже не в духе. Госпожа Кассиньоль слышала, как он потихоньку сказал Ренару:

«На вас надеются. Если не будут приняты меры…»

«Вы мне, пожалуйста, не указывайте!» — окрысился по обыкновению Ренар.

Господин Морвилье только плечами пожал, а Лотрек простонал умоляюще:

«Не надо, господа, я вас прошу, не надо об этом. Довольно политики…»

Госпожа Кассиньоль нарочно задержалась подольше в доме Лотрека. Когда префект и Морвилье ушли, она насела на мэра и выудила-таки из него, что в городе ждут самого господина Пьера Фонтенака.

«…И мы, как официальные лица, должны, так сказать, обеспечить…»

Мэр не договорил, но госпожа Кассиньоль поняла: на заводе неспокойно, это она слышала еще от мясника, который поставляет пансиону говядину. И вот, если явится господин Пьер Фонтенак, заречные могут… фантазия госпожи Кассиньоль безудержно разыгралась и нарисовала ей страшные картины. Ей виделось уже народное восстание, преследования самых именитых граждан Вернея, гильотина. Страшные бородатые люди тащили на гильотину ее и всех ее друзей. Пьера Фонтенака публично казнили. А она-то была так неосторожна, так опрометчива, что отпустила к этой подозрительной госпоже Берто, в горную школу, которая пользуется такой сомнительной репутацией, своих воспитанниц! О боже, что-то теперь будет! Немедленно надо повидаться с госпожой Фонтенак. Несмотря на преклонные годы, у старухи государственный ум. Она, конечно, скажет, чего можно ожидать в подобной политической обстановке! К тому же и сын, наверное, уже звонил ей из Парижа, и можно будет узнать самые последние новости.

И госпожа Кассиньоль отправилась к госпоже Фонтенак.

…Где-то на повороте горного шоссе темно-красный форд чуть не столкнулся с обшарпанным такси. Однако госпожа Кассиньоль была так поглощена своими переживаниями и мыслями, так углублена в управление автомобилем, что не обратила внимания на пассажира такси, хотя это был хорошо известный ей мистер Хомер.

Хомер ехал в город, чтобы повидаться со своими соотечественниками. «Лишь бы только не встретиться в гостинице с этим Удхаузом! — размышлял он. — Вот наглый малый! Смотрит в глаза и совершенно открыто издевается! Спрашивает: „Кажется, Хомер, вы таки получили работу, о которой мечтали? Довольны вы? По душе вам эта деятельность?“ — „А вы что, Удхауз, завидуете?“ — „О нет, Хомер, такому не завидуют“». Вот наглец! Ну, погоди, дай срок, Хомер с тобой рассчитается! Стоит только поговорить с Вэртом по-приятельски, и Удхауз быстро потеряет свои нашивки и свое место в Европе!

Такими мстительными мыслями Хомер старается вытеснить тревогу. Он едет в город уже не в первый раз. Едет с тоской, с томлением, с тяжелым сердцем. В ушах его ледяной, ровный голос Вэрта: «Увы, мистер Хомер, над вами нужно еще много-много работать. Я думал, вы более легко схватываете суть, мистер Хомер».

Такая фраза хуже порки. Хомер вздрагивает и мысленно перебирает, с чем он явится сегодня к капитану.

За последние дни он, правда, много потрудился. Ни на шаг не отставал от Рамо, всячески старался подружиться с ним. Он расспрашивал Рамо об испанской войне, показывал ему шрам на затылке — якобы след фашистской пули, а на самом деле след от фурункула — и тем старался вызвать учителя на воспоминания о войне и о его друзьях-партизанах. Он обошел все окрестности Гнезда, побывал даже в знаменитой Змеиной пещере, которая, по рассказам, служила здешним партизанам складом оружия. Он обнаружил еще много других пещер и может теперь утверждать с полной ответственностью, что место это чрезвычайно удобно для всяких военных целей. Хомер даже зарисовал кое-что. Но Вэрт, конечно, в первую очередь спросит о Матери Гнезда, о Марселине Берто.

Здесь Хомеру пока нечем похвалиться. Он беспокойно ерзает на сиденье. Тонкая штучка эта Берто, никак ее не раскусишь! Целый день на виду, целый день занята мастерскими, тетрадями грачей, работами на огороде и в поле. Все разговоры только о детях, об их успехах и поведении. И при этом любезна, приветлива, обходительна. Но стоило Хомеру завести речь о Комитетах Мира, о политике, о сборе подписей, как она вдруг пронзительно посмотрела на него: «А вы разве хотите войны, сэр?! разве вас не волнует то, что делается в мире? У нас, например, даже дети это понимают…»

Дети! Хомер теперь знает, что это за дети! Чего стоит, например, одна Дамьен со своими идеями! Фэйни пробовал прощупать девчонку насчет политики. Завел разговор тоже о войне, о фашистах; попросил Клэр рассказать, что за девушка изображена на фото, висящем над ее кроватью. Конечно, Дамьен сейчас же призналась, что это советская партизанка, которая боролась с фашистами, отдала свою жизнь за Родину и прочее… «Вы, наверное, мечтали бы быть такой же, как она?» — спросил этот ловкач Фэйни. «О, это для меня недосягаемая высота», — ответила девчонка. «Это госпожа Берто подарила вам фотографию? Наверное, она постоянно ставит вам эту девушку в пример?» — не отставал Фэйни. Вот тут можно было бы разоблачить Берто, установить, что она внушает детям преданность Советам. Но эта Дамьен ответила совсем не так, как бы хотелось. «Вовсе это не Мать подарила мне фотографию! — сказала она. — Мать очень не любит, когда мы заносимся и воображаем себя героями. Она хочет только, чтоб мы хорошо учились. Для нее это самое главное». Вот и добейся тут!

Но все-таки следует рассказать в городе об этой Клэр. Ведь она носит имя, как говорят, известное чуть ли не всей стране. Такие дети могут стать опасными всерьез!

Пока Хомер ехал в город и мысленно репетировал все, что скажет Вэрту и Гарденеру, майор разговаривал по телефону с управляющим завода «Рапид» господином Морвилье. То есть разговаривал, собственно говоря, один господин Морвилье, а майор Гарденер иногда бросал в трубку отрывочные реплики.

Управляющий «Рапида» позвонил, чтобы справиться о здоровье офицеров, с которыми он имел честь и удовольствие встречаться у мэра — господина Лотрека. Он интересовался также, хорошо ли их принимает в своей гостинице Кажу? Достаточно ли дисциплинирована прислуга в гостинице, а то в Вернее есть много любителей бастовать и вообще своевольничать. Вот, например, и у него на заводе сейчас тоже напряженное положение. Каждый обеденный перерыв рабочие собираются в цехах, произносят речи, подстрекающие к забастовкам, к бунту. Главный акционер завода господин Фонтенак нервничает — и для этого есть основания! Рабочие громко, не стесняясь, заявляют, что потребуют от правительства его отставки, потому что будто бы господин Фонтенак был пособником нацистов, участвовал в карательных экспедициях против партизан.