Читаем без скачивания Мечи с севера - Генри Триз

Тот ответил:

– Теперь совсем другое дело. В Зале Суда подсудимым не разрешается иметь при себе какое бы то ни было оружие.

Харальд понял, к чему все идет, и крикнул своим воинам, чтобы не сопротивлялись и сдали оружие: постараться отбиться в таких условиях значило бы попусту рисковать жизнью.

Потом он спросил у шведа:

– И что же с нами станется потом, а, белобрысый?

Гутторм Фис равнодушно пожал плечами.

– Мне этого не сказали, сын Сигурда. Мне приказали лишь заманить Медведя в ловушку, и со своей задачей я весьма успешно справился. Надеюсь, с этим даже ты не можешь поспорить. Теперь же я и мои воины отправляемся отдыхать. Если хочешь что разузнать, спроси у командира булгарской стражи. Правда, не думаю, чтобы он много тебе рассказал. Булгары – народ неразговорчивый.

Харальд сделал глубокий вдох.

– Когда я в другой раз буду в Швеции, небо там покраснеет от пожаров.

Теперь Гутторм Фис открыто смеялся над ним.

– Нашим домам ничто не грозит, сын Сигурда. У тебя не будет ни рук, чтобы высечь огонь, ни глаз, чтобы посмотреть, как он разгорится. Прощай, герой минувших дней!

Он лихо повернулся на каблуках и увел своих варягов прочь. Заступившие вместо них булгары, пинками гнали пленников коридорами к Залу Суда. Кое-кто из северян попытался дать им сдачи и получил по голове посохом с железным наконечником. Под конец варяги угомонились, но в душе поклялись отомстить булгарам за эти тычки, как только очутятся на свободе.

Зал Суда был переполнен чиновниками и нобилями, пришедшими поглядеть на необычное зрелище. Варягов согнали на предназначенную для подсудимых площадку, причем Харальда, Халльдора, Ульва и Марию поставили впереди других. Зрители расположившись на полукруглой галерее позади площадки, перед ней же на высоком подиуме возвышались два роскошных трона.

– Они что, хотят, чтобы мы им сыграли какую-нибудь пьеску? – сказал Ульв.

Стоявший подле него булгар, который понимал по-норвежски, ухмыльнулся:

– Вы сыграете спектакль, это уж точно, хотя, думаю, вы пока что не знаете слов. А пьеса, поверьте, презабавная. И текст несложный: слов мало, все больше крики.

– Тебя не спрашивают, булгар, – коротко заметил Халльдор. – Отправляйся в свою конуру глодать кости.

– Костей будет предостаточно, – не переставая ухмыляться, проговорил тот. – Только кости-то эти будут ваши. И глодать их буду не я, а стервятники.

Запели трубы, и на подиум медленно взошли двое в тяжелых одеяниях.

Один трон заняла императрица Зоя, другой – незнакомый варягам старик. Видно, в молодости он был высок и широкоплеч, но годы согнули его спину. Голову его украшала высокая императорская корона, из-под которой виднелись довольно жалкие пряди тонких седых волос. Он постоянно шмыгал длинным красным носом. Пока он шел к трону, шлейф его тяжелого одеяния из золотой парчи несли два мальчика.

– Я думал, будет две императрицы, – заметил Халльдор. – А тут одна императрица и еще какой-то старый козел в парче.

– Не всегда бывает так, как ожидаешь, – сказал булгар. – Это новый базилевс, Константин Мономах. И если ты не дурак, проявляй к нему уважение. Хоть он и стар, зрение и слух у него отменные, прямо как у леопарда. Да и когти острые. Скоро сами в этом убедитесь.

Герольд развернул длиннющий свиток и принялся зачитывать какой-то документ. Варяги ничего не могли разобрать: они понимали только разговорный греческий, а язык, на котором составляются документы, совсем не то. Они принялись вертеться, так что стражам-булгарам пришлось утихомиривать их тычками древком копья.

Наконец, Харальд не выдержал.

– Слушай, Зоя, мы устали с дороги. Пусть объяснит, в чем дело, простым человеческим языком, и мы пойдем ужинать.

Императрица раздраженно передернулась, но ничего не сказала. Зато новый базилевс, Константин Мономах, встал, опираясь на золотой посох, и молвил неожиданно зычным голосом:

– Судя по нелепому росту человека, столь непочтительно обратившемуся к императрице, это Харальд сын Сигурда. Что же, сын Сигурда, если ты желаешь, дело будет изложено простым языком. Все будет сказано столь простым языком, что ты пожалеешь о своей наглой выходке.

– Мы сюда пришли узнать в чем дело, а вовсе не за тем, чтобы слушать болтовню какого-то красноклювого попугая, – заявил Харальд.

В зале повисло тягостное молчание.

Потом новый базилевс спокойно проговорил:

– Сын Сигурда, бывший командир варяжской гвардии Византии, против тебя выдвинуто множество обвинений. Из соображений личной мести ты самолично затеял усобицу с одним из наших величайших полководцев, Георгием Маниаком, а это равносильно мятежу. С этой целью ты увел из Константинополя наше войско и флот, что также равносильно мятежу. Ты сражался с нашими союзниками, нормандцами, и заключил союз с нашим заклятым врагом, сарацинами. Кроме этого, ты захватил Крит и распоряжался им как своей вотчиной, жег деревни, притеснял византийских чиновников, присвоил себе императорскую казну и послал ее в свою страну. Наконец, ты правил в Святой Земле так, как если бы сам был императором, распоряжаясь постройкой церкви, последователем которой ты недостоин называться. И сверх того, ты похитил царевну Марию Анастасию Аргиру, лишив калифа Каира ее общества и поставив тем самым под угрозу наш с ним договор. Что ты можешь сказать на это в присутствие суда?

Харальд почесал в затылке, улыбнулся и промолвил:

– Что бы я ни сказал, ты все обернешь по-своему, старый ты козел. Я не вижу нужды говорить что-либо.

Стоявшая подле него Мария Анастасия заплакала в голос, и Ульв обнял ее, чтобы хоть как-то утешить. Страж-булгар тут же ударил его древком копья.

– Спасибо, – промолвил Ульв. – Я сегодня же доставлю тебе такую же радость, и посмотрим тогда, будешь ли ты также доволен собой, как сейчас, обезьяна ты эдакая.

Константин Мономах все видел, но ничего не сказал. Помолчав, он проговорил:

– Обстоятельства дела ясны. Если мы сейчас не проявим твердость, Византия скоро окажется во власти охочих до грабежа варваров. Вынес ли суд приговор по этому делу?

Он полуобернулся к сидевшим на длинной скамье двадцати белобородым старцам в темных одеждах. Один из них встал и ответствовал так:

– Да, базилевс. Сначала, как и положено у всех цивилизованных народов, о женщине. Госпожа Мария Анастасия Аргира приговаривается к ста ударам кнутом. Экзекуция будет произведена завтра публично, на Ипподроме. Затем преступница будет в цепях отправлена в Египет с тем, чтобы условия известного договора были выполнены. Что до викингов, то мы считаем, нельзя наказывать простых воинов за дела их командиров, сколь бы безумны эти деяния ни были. Поэтому мы решили, что после месячного ареста в казарме, они смогут продолжить службу под водительством нового командира Варяжской гвардии. Что же касается их прежних командиров, то они должны быть примерно наказаны, поскольку иначе в христианском мире могут возникнуть сомнения в справедливости византийского суда. Наиболее ответственные посты в нашей Варяжской гвардии занимали Харальд сын Сигурда, Ульв сын Оспака и Халльдор сын Снорре, они и ответят за все. Первым делом, они должны быть отведены в застенок, где проведут ночь без пищи и воды, чтобы у них было время, вознеся молитвы, помириться с Богом. На рассвете же они будут доставлены на Ипподром, где и будет должным образом произведена экзекуция. Будучи командиром и поэтому неся основную тяжесть вины, Харальд сын Сигурда лишится глаз, языка и обеих рук, тогда как два других преступника только глаз и рук. Затем они будут доставлены обратно в застенок, где и проведут остаток жизни, сколь бы долог или краток он ни был. Таков, государь, наш приговор.