Читаем без скачивания Талисман отчаянных - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но почему Безансон?
– На эту загадку у меня нет пока ответа. Что у вас?
– Мы получили отпечатанное на машинке письмо без подписи, которое я вам сейчас зачитаю.
Закончив чтение и не услышав в ответ ни слова, Альдо забеспокоился:
– Вы меня слышите? Вы на проводе?
– Да, конечно. Но история чем дальше, тем подлее!
– Нам бы хотелось навестить замок Гранльё. Мы уверены, там откроется немало интересного.
– Мне тоже так кажется. Но на каком основании? У нас нет никаких улик против барона Хагенталя. Понятно, что руководит он, но исполняют его приказы другие. До тех пор, пока он или его исполнитель не будут схвачены за руку или не совершат роковую ошибку, мы ничего не можем сделать. Вам остается только следить за проклятым замком. Звоните, если будет что-то новое. Да! Еще! Передайте полученное письмо Дюрталю или Лекоку и держите его в конверте.
– Вы хотите снять с него отпечатки пальцев?
– Именно, вы правильно догадались. А сейчас, простите, меня зовут к другому телефону. Передайте привет дамам и вашему хозяину.
– Спасибо, непременно.
Альдо повесил трубку, огорчив этим тетушку Амели.
– Что? Уже? – спросила она.
– Да. А вы хотели ему что-то сказать?
Клотильда поспешила с объяснением.
– Утром, пока вас с Адальбером еще не было, у нас тоже произошли кое-какие события. Но, возможно, их лучше обсудить сначала здесь, между собой, а уж потом сообщать начальнику полиции. Юная Мари де Режий, счастливая избранница Карла-Августа, укрылась у нас в доме, симулируя несчастный случай. Точнее, она врезалась на велосипеде в придорожный столб у наших ворот, заработав синяки и царапины.
– Что еще за глупости? – осведомился Адальбер.
– Она не хочет выходить замуж за нового сеньора замка Гранльё. Утверждает, что смертельно его боится.
– Ну надо же! Значит, она не такая дурочка, как нам казалось.
– Может, и не такая, но все-таки дурочка. Страх – уловка, предлог, причина в том, что она влюблена в другого.
– Ах, вот оно что! Ну так пусть заявит об этом прямо, и дело с концом! Тем более что все знают о ее любви к Гуго, – сказал Альдо.
– Так было раньше, – подала голос тетя Амели, с трудом удерживаясь от смеха, несмотря на всю серьезность ситуации.
– Раньше чего? И почему вы смеетесь?
– Раньше ее встречи с Адальбером.
– Что?! – изумился Видаль-Пеликорн и тут же добавил: – Мне очень жаль, милые дамы, но мадемуазель просто пошутила. Она меня в глаза не видела. Даже на балу, потому что Лотарь не пустил их в зал.
– Она видела вас в городе, и не раз. Находит необыкновенным и выдающимся. Не забывайте, вы же знаменитость, так что она от вас без ума. Вы человек скромный, Адальбер, вам трудно себе представить, кем вы можете показаться юной провинциалке восемнадцати лет.
– Воплощением великосветской парижской жизни, я полагаю? Так надо ей все объяснить! Пусть выкинет раз и навсегда из своих куриных мозгов дурацкие иллюзии!
Появление на пороге библиотеки смущенного Гатьена положило конец дискуссии: пришел господин де Режий. Он пришел забрать свою дочь.
Достойный мажордом не имел возможности продолжить свою речь, возмущенный отец сам появился следом со шляпой в одной руке и тростью в другой. Кивнув головой дамам, он повернулся к Лотарю, который, оперевшись руками о стол, спокойно ждал атаки.
– Что тебе понадобилось?
– А то ты не знаешь! Я пришел за дочкой. Мне сказали, она упала с велосипеда, поранилась, ушиблась, но делать ей у вас нечего! За ней и дома поухаживают как надо! Повторяю: я пришел за Мари и примите, конечно, мою благодарность.
– Вы могли бы спросить, как она себя чувствует, – сказала Клотильда.
– Что она, в первый раз падает с велосипеда?! Не думаю, что с ней что-то серьезное!
Небрежная снисходительность господина де Режия не была искренней. Он словно бы повторял выученный урок. И Клотильда сразу это почувствовала.
– Падение падению рознь. Одно дело просто упасть с велосипеда, а другое – врезаться в столб. Мари предписан постельный режим, и доктор Моруа…
– И что доктор Моруа? Он живет в двух шагах от меня, ему ходить будет ближе!
– Посоветовал ей оставаться пока здесь, ей нельзя двигаться. Ей нужно оправиться от шока и прийти в себя, – твердо ответила Клотильда. – Заодно и у вас появится время подумать.
– О чем это мне думать?
– О том, что Мари ваша единственная дочь, и ее счастье – главная забота отца, если он достоин своего отцовства, – отрезала Клотильда, явно решив не церемониться и высказать все, что она думает, этому бесчувственному чурбану.
– О каком еще счастье вы мне толкуете? – проворчал де Режий. – Ей повезло! Ее полюбил мужчина, от которого все женщины без ума!
– Это ваше персональное мнение, – подал голос Лотарь. – И неплохо было бы узнать о женихе побольше.
– Да спроси хоть кого! Стоит ему посмотреть на женщину…
– Как она удаляется скорым шагом, – сурово отозвалась Клотильда. – Так, во всяком случае, поступают знакомые нам женщины. Мари призналась нам, что боится своего жениха.
– Боится? Что за глупость! В день помолвки она светилась от счастья, это я вам точно говорю! Стоит только посмотреть, как она любуется колечком, смотрит, как оно играет на солнце!
– Колечко – дело другое. Какой девушке не нравится кольцо, подаренное на помолвку? Для нее это первый драгоценный камень. Но случается, что перестает нравиться жених, и не без причины.
– Чего же она боится, черт побери?
– Ее пугает судьба предыдущих «невест». Во всяком случае, тех из них, с которыми мы знакомы: Изолайн де Гранльё и Агаты Тиммерманс.
– Два несчастных случая. У одной плохое сердце, другая попала под машину. Есть из-за чего беспокоиться!
Глумливый смех де Режия вывел Лотаря из себя.
– Желательно было бы выяснить, насколько случайны эти смертельные случаи! Но не будем об этом. Поговорим о другом. Совершенно ясно, что твоя дочь не хочет выходить замуж и что с ней тоже произошел несчастный случай. Не смертельный, не спорю, но травмы очевидны. Травмы, из-за которых Моруа предпочитает оставить ее поправляться у нас в доме, где женщины окружат ее заботой, а не у тебя, где она будет целый день одна. Посмотри, ты и хватился ее не с утра, а только лишь к вечеру.
– Она моя дочь, – набычился де Режий. – Как захочу, так с ней и поступаю.
– С какой стати? Она живой человек, а не стул и не табуретка.
– Она несовершеннолетняя, а значит, отец – всему голова. И если я сам не увезу ее, то за ней придут жандармы.
– Договорился! Изволь втемяшить в свою упрямую голову, что Мари останется у нас до тех пор, пока это считает необходимым Моруа. И никакой жандарм сюда не придет. В особенности Раймон Вердо, милый и славный человек.
