Читаем без скачивания Грани русского раскола - Александр Пыжиков

Восхождение на престол Александра III ознаменовалось проведением в Москве торгово-промышленного съезда, послужившего трибуной для декларации программных намерений московского клана. На сей раз никаких затруднений с разрешением подобного мероприятия не возникло; более того, с приветствием к съезду выступил родной брат императора великий князь Владимир Александрович. Заклеймив европейские теории как непригодные для России, купечество повело речь на излюбленную тему; об охранительных пошлинах (а лучше вообще о запретительных). Известный ученый Д.И. Менделеев, хорошо знакомый и ценимый московской буржуазией, вернулся к идее создания отдельного учреждения (министерства) по защите интересов русской промышленности[559]. О пользе повышения таможенных тарифов говорили видные представители делового мира Москвы: Г.А. Крестовников, Т.С. Морозов, Н.И. Прохоров, С.И. Кузнецов и др. Они уверяли, что охранительная таможенная политика – единственно возможное средство для выхода богатырских капиталов из русской земли[560]. Съезд настолько проникся этим духом, что даже проигнорировал призывы Министра финансов Н.X. Бунге не рассматривать увеличение ставок в качестве панацеи от всех бед; его предостережения тонули в хоре голосов большинства[561].

После торгово-промышленного форума, задавшего вектор развития российской экономики, купеческая элита перешла к практическим действиям по ограждению внутреннего рынка от иностранной продукции. Первый удар в этом направлении пришелся на так называемый закавказский транзит: путь, по которому при Александре II был разрешен беспошлинный провоз зарубежных товаров для дальнейшего следования в азиатские страны. Но этим удобством пользовались многие торговцы: транзит Тифлис-Баку-Джульфа не редко использовался для беспошлинного проникновения экспорта в Россию. Московская буржуазия, обеспокоенная наличием серьезной таможенной дыры, давно выступала за прекращение этого безобразия, требуя прекратить подрыв русской промышленности[562]. В 70-е годы XIX столетия борьбу за закрытие транзита возглавляли М.Н. Катков и Н.А. Шавров, который даже публиковал научные труды по данному вопросу. Но с началом 80-х хлопоты купечества стали гораздо более успешнее. Теперь на его стороне выступило Общество для содействия русской промышленности и торговли[563]. Как выяснилось в ходе, прошедших там, дебатов, в подобной практике оказался заинтересован ряд крупных столичных предпринимателей. Они требовали сохранения транзита, а натиск купечества встречали аргументом, что «нельзя все интересы такого обширного государства как Россия сосредоточить около одной Москвы»; ведь российская империя существует для блага всех своих областей[564]. Предлагалось компромиссное решение: оставить закавказский путь, но установить умеренные пошлины для товарных потоков. Именно за такой вариант выступал Министр финансов Н.X. Бунге. Но Московский биржевой комитет держался непоколебимо и отмел предложенный компромисс, добившись подчинения транзита действующим таможенным правилам. Причем Александр III при рассмотрении вопроса высказал пожелание не передавать его в Государственный совет, чтобы избежать там нежелательных дискуссий. Как говорили в верхах, в этом проявилось «торжество московской агитации и петербургской интриги против Бунге»[565].

Но настоящая схватка купечества и русской партии непосредственно с Министром финансов произошла в 1884 году при рассмотрении вопроса об утверждении устава русско-американской компании. Это предприятие бралось построить по стране сеть элеваторов, чтобы существенно снизить затраты на транспортировку зерна, идущего на экспорт. Представитель и акционер компании П.П. Дурново не скрывал, что, прежде всего, преследует интересы землевладельцев-дворян. Данную коммерческую инициативу всячески продвигал Н.X. Бунге, который со своей стороны не мог не приветствовать такие крупные инвестиционные вложения. В этом деле он решил заручиться поддержкой Государственного совета[566]. Однако против учреждения русско-американской компании резко выступили «представители народной политики» в лице Московского биржевого комитета и его политических союзников. «Московские ведомости» в пух и прах разносили проект, напрочь отвергая предоставленные экономические расчеты. Вместо игры в цифры издание предлагало сосредоточиться на том, кому в полное распоряжение достанется хлебная торговля. И делало вывод, что этот исконно русский бизнес отдается в жертву иностранцам, а местное купечество должно будет довольствоваться крохами, которые русско-американская компания пожелает им выделить из своей выгоды. Происходившие слушания в Госсовете передовая газеты окрестила «торгом со своей совестью»[567]. А на аргумент сторонников проекта о присутствии в правлении компании русских подданных, М.Н. Катков многозначительно замечал, что «между русскими подданными есть всякие»[568].

Тем не менее, общее собрание Государственного совета стараниями Н.X. Бунге и П.П. Дурново большинством проголосовало за создание русско-американской компании (за – 33 члена, против – только 8). Но тут к ее противникам присоединился сам государь император. Александр III выразил недоумение по поводу того, что это дело дошло до Госсовета и вообще там оказалось, недвусмысленно назвав представление Министра финансов по данному поводу «очень легкомысленным»[569]. В результате он утвердил мнение меньшинства, выступившего против учреждения компании, отметив в своей резолюции, что подобная коммерческая инициатива опасна для России. При этом очень интересно, что император вспоминал известный тендер 1868 года о продаже Николаевской железной дороги, когда один из проигравших участников – американская фирма – предъявил претензии российской стороне, и та потом долго и мучительно развязывалась с ним. Эпизод с русско-американской компанией стал крупной лоббистской победой купеческой буржуазии, а также и первой серьезной трещиной в отношениях Александра III и его Министра финансов. Лишь благодаря усилиям Государственного секретаря А.А. Половцева высочайшую резолюцию решили не обнародовать, чтобы не бросать явную тень на Бунге[570].

Следующее дело москвичей в экономической сфере оказалось еще более масштабным. Купечество настроилось нейтрализовать промышленный потенциал Польши; конкуренция с этим западным районом империи уже давно раздражала русских фабрикантов. Детальное изучение этого вопроса поручалось верному последователю М.Н. Каткова и И.С. Аксакова публицисту С.Ф. Шарапову[571]. В 1885 году он побывал в регионе, после чего представил доклад о перспективах конкурентной борьбы с Польшей. Сразу отметим, что данная проблема подавалась не только в сугубо хозяйственном ключе: она приобрела и политическую подоплеку. Как известно, значительная часть польской промышленности находилась в руках у немцев, облюбовавших командные высоты экономики. Это стало возможным, благодаря тому покровительству, которое неизменно оказывалось им в Петербурге. По наблюдению Шарапова, даже российская железнодорожная сеть являлась простым продолжением германских торговых путей внутрь нашей страны[572]. При такой поддержке российских властей развитие польской промышленности шло быстрыми темпами; выдерживать конкуренцию с ней становилось все труднее. В результате коренные русские фабрики и мануфактуры находились под угрозой, «чувствуя, как шаг за шагом почва уходит из-под ног»[573]. Теперь пришло время изменить положение, когда немецкий капитал процветает за счет русского купечества. Для этого предлагалось повысить налогообложение польских предприятий, ввести повышенные железнодорожные тарифы на импортные грузовые потоки от границ России к Центру. Вновь звучало напоминание о необходимости создать специальный орган, призванный оберегать именно русскую экономику[574]. Не дожидаясь этого, Московский биржевой комитет уже демонстрировал, как нужно стоять на страже ее коренных интересов, ходатайствуя о восстановлении таможенной границы между польскими губерниями и Россией. На это требование шокированный Министр финансов Н.X. Бунге согласиться уже никак не мог[575]. Тем не менее, фабриканты Лодзи сполна ощутили возросший лоббистский потенциал купечества Первопрестольной. Жалобы теперь стали раздаваться уже с их стороны: они указывали на уменьшение прибылей, что стало прямым следствием ухудшения общих условий хозяйствования.

Пользуясь политической поддержкой, лидеры московской буржуазии начали постепенно осваиваться в стенах Министерства финансов; ныне главное экономическое ведомство вынуждено было идти им навстречу. Если прежде обращения фабрикантов власти называли «домогательствами», то теперь начинания этих подлинно русских людей становились ориентирами для практических шагов в экономике. Характерен пример переписки Минфина и Московского биржевого комитета. В конце 1883 года 24 крупных промышленника Центрального региона обратились в правительство с просьбой плотнее привлекать сведущих и заинтересованных лиц для трудов в комиссию по пересмотру общего таможенного тарифа[576]. Согласие со стороны Минфина последовало незамедлительно. Но особенно обращают внимание такие слова: