Читаем без скачивания Операция «Остров Крым» - Ольга Чигиринская

Удерживать скорость удалось недолго. Сначала они притормозили, объезжая скопления машин и советской боевой техники, брошенной без капли топлива, потом несколько раз останавливались по требованиям патрулей, потом начали кружить, а потом и вовсе заблудились.

А ведь сам виноват. Соображать надо было, кого на пост ставить. Одному Ныммисте могло прийти в голову развязать настоящее сражение из-за этого недоумка. Один Ныммисте понимал приказы так буквально. Вот и погиб ни за понюх, чудь белоглазая. Русский парень уже давно въехал бы, что к чему…

Пока суд да дело, атмосферный фронт добрался до Симфи. Брезентовой плотности тучи обложили столицу Крыма по всем правилам, замкнули кольцо, а потом разверзлись хляби, и начался совершенно тропический дождь.

Варламов чертыхнулся, в очередной раз обнаружив рукотворный тупик на одной из надземных развязок. В аэропорт им нужно успеть как можно раньше. Потому что самолеты не резиновые, а когда десант и мотострелки поймут, что их просто здесь бросили, ГРУшные корочки начнут производить совсем не то впечатление, которого хотелось бы.

– Не нравится мне этот «фольксваген» – пробормотал майор.

В зеркале заднего обзора действительно появился «фольксваген» черного цвета. Они натыкались на него слишком часто, чтобы эти встречи были случайными.

Черный «пассат» развернулся поперек эстакады, загородив им выезд. С другой стороны его загораживал белый трейлер-«форд».

– Охотники за машинами, – предположил Резун.

Эта методика была уже отработана, как он заметил: один офицер угонял машину, товарищи садились в нее, колесили по городу и присматривали транспорт для остальных. Иногда забирали со стоянок и паркингов, иногда преследовали аборигенов и, если тачка нравилась, перегораживали ей путь и под дулами автоматов выгоняли всех из машины. Сегодня, правда, преследовать было некого: аборигены попрятались. Но вот ведь – нашлись флибустьеры на черном «фольксе»…

Легко и просто. Но не на этот раз. На этот раз у них здорово вытянутся рожи, когда Варламов предъявит им свою офицерскую книжку.

Он с опозданием пожалел, что взялся вести сам. Конечно, не майорское это дело – вести машину и разбираться с угонщиками. Но сидеть ухо в ухо с человеком, у которого еще не засохла на бинтах своя и чужая кровь – это еще более не майорское дело.

Он подрулил к «фольксвагену» не спеша, давая понять, кто здесь хозяин. Приготовил «корочку», чтобы показать ее в окно. Стекло опустилось, майор поморщился, когда на руку ему упала ледяная капля. Рука мгновенно покрылась гусиной кожей. Майор увидел, как открываются дверцы и появляются ребятки в форме ВДВ. Да, таких наглых рях он еще не видел в жизни, хотя перед его глазами за годы службы в ГРУ прошла отменная коллекция подонков. На одном голубой берет сидел как-то странно…

– Освободите проезд, – приказал он.

Тот угонщик, что сидел на водительском месте, уже вышел из тачки и стоял, лениво облокотившись на крышу машины – черную и блестящую, как новая галоша. Словно и не лупасил по мосту ливень, а ярко пригревало солнышко. Второй так же расслабленно сидел боком на переднем кресле.

– Нам кое-что нужно, – сказал стоящий.

– Обойдетесь, козлы, – отрезал Варламов. Из кармана он извлек офицерскую книжку и предъявил ее в развернутом виде. – Читать умеете? Так что читайте и пиздуйте отсюда. Я из ГРУ.

– Иди ты! – притворно удивился сидящий. – А я из МОССАДа.

Майор понял, что это не шутка только тогда, когда заметил ствол пистолета с глушителем.

То есть слишком поздно.

Верещагин видел, как майор запрокинул голову и мозги специального назначения брызнули во все стороны. Резун чертыхнулся и рванул застежку кобуры.

Сейчас, подумал Верещагин, надо попробовать двинуть ГРУшника в висок и отобрать шпалер.

Надо попробовать.

Он знал, что не получится. И все же попробовал. И не особо удивился, когда Резун перехватил его руку и почти небрежно двинул ему локтем под ребра.

Воздух обрел консистенцию и вкус силикатного клея. В голову уперлось железное, твердое и холодное.

– Твою мать, – сказал ГРУшник, – твою мать, твою мать… Что же делать… Ану, вылезай!

Резун выволок пленника из машины и, прикрываясь его телом, сделал шаг назад. Налетчики обходили машину с двух сторон. Резун отступал, пока не уперся спиной в трейлер.

– Отпусти его, – сказал один из них, со странно сидящим беретом. Берет сидел так из-за длинных волос, схваченных в пони-тейл на затылке. – Оставь его нам, садись в машину и уматывай.

– Иди на хер, – ответил Резун. Единственной гарантией его жизни был заложник.

– А если он сам нам не нужен? – как-то вкрадчиво спросил волосатый. Другой, стриженный так коротко, что можно было назвать его и бритым, осторожно лавируя между машинами, обходил сбоку. – А вдруг нам просто надо, чтобы он не попал в Москву? Положим вас обоих, и все.

ГРУшник усмехнулся. Такими обещаниями не бросаются, их сразу выполняют.

– Валяйте, – бросил Резун. – А я посмотрю.

Это не КГБ. Люди из КГБ действительно изрешетили бы их обоих здесь. Но если не КГБ – то кто?

Беляк не пробовал вырваться или напасть, он отступал, закрывая Резуна собой, так как, похоже, сообразил, что теперь они в одной лодке.

– Мужик, мы не хотим крови. Отпусти его – и мы уйдем. Попробуешь упрямиться – получишь пулю.

Хороший русский язык, но интонации не наши. ОСВАГ? Вряд ли, похоже на питерский акцент. Тогда кто?

– Ты вообще поосторожнее со своей пушкой, – продолжал волосатый. – Вот, смотрю, весь люфт на спуске выбрал – разве это дело? Ты же можешь нечаянно выстрелить человеку в голову. А если ты нечаянно выстрелишь человеку в голову, я обижусь. А когда я обижаюсь, я начинаю палить куда ни попадя.

Так, хорошо. Парни блефуют, и убивать его пленника никто из них не собирается – ни волосатый говорун, отвлекающий внимание, ни молчаливый бритый убийца. Резун на всякий случай отпустил немного спусковой крючок. Если крымец нужен им живым, его смерти не простят.

И не допустят.

…Что это за типы – Артема не интересовало. Но он не хотел попадать к ним в руки. Он вообще не хотел попадать ни к кому в руки.

Он был все еще слишком пьян, чтобы разобраться в ситуации. Но от людей в советской форме он не видел за последнее время ничего хорошего и испытывал к ним сильную неприязнь. Конечно, в Москву его везли не на пряники, но и нападающие казались тем самым хреном, который не слаще редьки.

Холодные струи дождя делали свое дело: он трезвел достаточно быстро, чтобы начали слушаться руки и ноги.

Ему стало весело. Отвратительное веселье человека, который понимает, что вряд ли положение сможет ухудшиться – хуже вроде некуда. Веселье висельника.

– Ты, стой на месте! – крикнул Резун бритому. – Или я стреляю!

– Валяй, – так же равнодушно ответил волосатый. – А мы посмотрим.

Патовая ситуация.

Резун посмотрел в глаза волосатому. Окинул мгновенным взглядом бритоголового. Тот тщательно выцеливал его голову, но не стрелял – боялся попасть в заложника.

Однако рано или поздно патлатый отвлечет его внимание и бритый выстрелит. Капитан ГРУ Виктор Резун ужасно не хотел умирать, пройдя земную жизнь только до половины. Этот мир забит подонками, которым отлично подошла бы квартирка площадью в два квадрата, почему же он, отличный парень Володя Резун, должен занять их место? Сознание вселенской несправедливости пронзительно визжало в мозгу, мешая соображать. Еб, должен же быть какой-то выход!

И тут крымский офицер совсем сдал. Повис на Владимире мертвым грузом, обоих сразу же повело в сторону. Мужчина весом в семьдесят пять килограммов не кажется крупным, пока его не нужно удерживать одной рукой. Резуну пришлось опуститься на колено, чтобы не потерять «живой щит».

Ах ты, черт! Будь трижды проклят тот час, когда Володю осенила гениальная догадка насчет телевышки. Будь проклят тот день, когда он попал в этот Крым! Будь проклят этот человек!

– Я убью его, – безнадежно сказал Владимир. – Один шаг, и я стреляю! Бросайте оружие!

Корниловец, заваливаясь набок, выскальзывал из захвата.

– Верещагин! Верещагин, сволочь, очнись! Не смей терять сознание! Очнись, падла, застрелю!

Капли вбивали в землю. Перспектива была задернута плотным хрустящим целлофаном. Белой трещиной прошла молния – никак Господь снимал батальные сцены с фотовспышкой. Шандарахнуло… Люблю, блядь, грозу в начале мая… В конце апреля… Нет уж, ну ее – весной…

Ах, гадство!

Привычной тяжести ножа на левом бедре не было. Боковым зрением Владимир уловил блеск клинка: Верещагин отводил руку для удара, который нельзя было парировать, от которого некуда было уклониться.

Резун поднял «макар» и пальнул в бритоголового. Длинноволосый выстрелил одновременно с ним, бритый упал, перекатился, снова прицелился – из-за машины. Одновременно Верещагин ударил ножом туда, где, по его расчетам, должна быть голова Резуна. Слишком слабый и медленный удар, чтобы достичь цели. Достаточно опасный, чтобы заставить Владимира отклониться и едва не попасть под вторую пулю. Корпус фургона украсился дыркой, капитан ГРУ временно оглох на одно ухо.