Читаем без скачивания Джинн в плену Эхнатона - Филипп Керр

— Конечно! Еще бы! — сказали близнецы, думая ровно наоборот и абсолютно убежденные в том, что Хуссаут лжет. Кстати, быстрое исцеление его сына Бакшиша тоже не вселяло доверия и казалось неким образом связанным с исчезновением Нимрода. Мальчик смотрел на них опасливо, и глаза его бегали виновато и как-то… механически. Точно у робота.

— Да, еще один вопрос, — произнес вдруг Джон, когда они уже собрались выйти из магазина. Он видел подобный ход по телевизору: умные и хитрые следователи делают вид, будто вопросов у них больше нет, а потом совершенно неожиданно задают последний, самый главный, чтобы застать подозреваемого врасплох. — Вы не думаете, что он мог поехать туда один? В пустыню, в то место, куда вы должны были ехать вместе?

Хусейн Хуссаут сделал вид, что задумался:

— Нет. Не думаю. Я не дал ему никаких ориентиров, только самое общее описание.

— А кстати, где это?

— В Мединет-эль-Фаюме, — ответил Хуссаут и задумчиво покачал головой. — Но вы его там не найдете. Это невозможно. Он не поехал бы туда без меня. Какой смысл? Только я знаю, где он… — Тут он осекся и поспешно поправился: — То есть где это место. Не в самом Мединет-эль-Фаюме, а неподалеку. Только я мог отвезти его туда. Так что искать его там совершенно бесполезно.

— Мы будем ждать вашего звонка, — сказал Джалобин.

— Да-да, конечно. Договорились.

Вернувшись в машину, Джалобин криво усмехнулся:

— Тот еще клиент! Помяните мое слово.

— Если вы имеете в виду, что ему нельзя доверять, — сказала Филиппа, — то я с вами абсолютно согласна.

— Мне показалось или он правда занервничал, когда понял, что мы готовы ехать на поиски в этот, как его… Мединет-эль-Фаюм? — спросил Джон.

— Точно занервничал, — отозвалась Филиппа. — Я тоже заметила. А ты слышал, как он сказал: «Только я знаю, где он»? Потом он, конечно, поправился. Но такие оговорки неспроста. Есть даже такой термин… когда хочешь сказать одно, а говоришь другое…

— А-а, как же! Оговорка по Фрейду! — подсказал Джалобин. — Суть в том, что существует подсознательная причина для такой оговорки, и иногда эту причину можно вычислить.

— Я думаю, следует сделать именно то, чего он так не хочет, — сказал Джон.

— Что же? — спросила Филиппа.

— Съездить в Мединет-эль-Фаюм. Может, кто-нибудь видел «кадиллак». Машина-то приметная. Не каждый житель Египта разъезжает на старом белом «кадиллаке-эльдорадо».

Джалобин тихонько постучал по пузатой лампе.

— Вы нас слышите, господин Ракшас? — громко спросил он. — Мы собираемся поехать в Мединет искать Нимрода.

В ответ донесся далекий, глухой голос, словно джинн сидел в глубоком-преглубоком колодце:

— Ничего лучшего я бы и сам не придумал. У мальчика замечательная идея.

— Что ж, тогда решено. — Джалобин застегнул автомобильный ремень и ткнул пальцем в ветровое стекло. — Масли, вперед! Мы едем в Мединет-эль-Фаюм. И не жалей лошадиных сил!

Спустя два часа розовый «феррари» остановился на рыночной площади в Мединет-эль-Фаюме, довольно крупном городе на западном берегу Большого Нила. Необычная машина тут же собрала вокруг себя толпу зевак. Масли гордо извлек из кармана фотографии белоснежного «кадиллака-эльдорадо» и принялся расспрашивать местных жителей, не видел ли кто-нибудь накануне вечером такой автомобиль. Так прошел час, но особого толка эти расспросы не дали, и спасатели несколько приуныли.

— Может, лучше просто поездить по окрестностям? — предложила Филиппа. — Вдруг мы сами увидим машину?

Джалобин ткнул пальцем куда-то вдаль, на другой берег оросительного канала, соединявшего город с Нилом.

— Видишь, что там? — спросил он. И сам же ответил: — Там Западная пустыня. Несколько тысяч квадратных миль одних песков.

Потом он ткнул пальцем в противоположном направлении.

— А там что? А там Восточная пустыня. Ничуть не меньших размеров. Ты предлагаешь там поездить? Я не думаю, что это здравая идея.

— Мистер Джалобин прав, — грустно сказал Джон. — Все равно что искать иголку в стогу сена…

— А давай превратимся в орлов или коршунов, — не унималась Филиппа. — Посмотрим на пустыню сверху.

— Не советую, — послышался глухой голос из лампы. — Во-первых, чтобы превращаться в живых существ, требуется немалый опыт. А во-вторых, вы еще не учились летать.

— Значит, отпадает, — вздохнул Джон и в сердцах ударил ногой по камню, как по футбольному мячу.

Солнце тем временем начало клониться к закату. Видно, придется возвращаться в Каир без Нимрода. Близнецов охватила настоящая тревога. Наконец, когда Масли уже готов был завести мотор и двинуться в обратный путь, к ним подошел погонщик верблюдов, который прослышал о том что люди, приехавшие на розовом «феррари», разыскивают белый «кадиллак-эльдорадо». Он заговорил с Масли по-арабски, а в конце долгого диалога явно указал направление и, видимо, даже более точные координаты.

— «Кадиллак», — сказал Масли и, поблагодарив погонщика, завел машину. — Он видеть.

Господин Ракшас, слышавший из лампы весь разговор, перевел своим спутникам, что американскую машину видели в деревне Бияхму, в нескольких минутах езды по проселку от перекрестка с главной дорогой, возле каких-то древних руин и скал.

Они быстро вернулись на шоссе, а потом съехали по стрелке на грунтовую дорогу, что вела в Сен-нурис и Бияхму. После нескольких миль езды по колдобинам и ямам, сопровождаемой скрипом, лязганьем и вибрацией разных частей машины, Джалобин заметил:

— Даже хорошо, что колеса у нас от внедорожника. Родные от «феррари» никогда бы такой тряски не выдержали.

В конце концов они добрались до нагромождения скал, рядом с которыми высились колоссальных размеров каменные ступни и каменное лицо какого-то позабытого фараона. Масли затормозил, и все вышли из машины.

— Наверно, это и есть развалины, — предположил Джон.

— Нет, это нечто другое, — произнес Джалобин. И добавил: — Это сама поэзия.

— Какая поэзия? — удивилась Филиппа. Стихи она любила, но ход мыслей Джалобина пока не понимала.

А он вместо ответа принялся декламировать одно из самых известных стихотворений в английской литературе:

— Я встретил путника; он шел из стран далекихИ мне сказал: вдали, где вечность сторожитПустыни тишину, среди песков глубокихОбломок статуи распавшейся лежит.Из полустертых черт сквозит надменный пламень —Желанье заставлять весь мир себе служить;Ваятель опытный вложил в бездушный каменьТе страсти, что могли столетья пережить.И сохранил слова обломок изваянья:«Я — Озимандия, я — мощный царь царей!Взгляните на мои великие деянья,Владыки всех времен, всех стран и всех морей!»Кругом нет ничего… Глубокое молчанье…Пустыня мертвая… И небеса над ней. [2]

Договорив, Джалобин многозначительно за молчал, слово давал своим юным слушателям время осознать, о чем, собственно, идет речь.