Читаем без скачивания Экстра: Новый Кабалион - Илья Новак

— Ма-ать... — выдохнул Толик.

Теперь из-за трещин видно было хуже, но все же они различили, как старик и Арсений исчезли в дверях ВЦ. Стало тихо, охранник на капоте не шевелился. В жилом доме позади не светилось ни одного окна; на улице и за бетонной оградой с колючей проволокой тоже царила тишина. Заднюю стену ВЦ и ограду разделяло всего несколько метров.

— Петр Ильич... — начал водитель.

— Да, — тихо сказал Васянин. — Поехали. Только, Толя... тело же надо убрать.

— Ага... Конечно, я сейчас... — Толик заторопился, распахнул дверцу, и тут салон озарили фары въехавшего во дворик автомобиля. Это было так неожиданно, что Васянин охнул, повернулся на сидении, а водитель застыл, согнувшись, уже выставив одну ногу наружу и придерживая дверцу локтем.

— Это шеф! — понял он наконец.

Васянин тоже узнал машину Кваса. Передние дверцы раскрылись, и появились супруги Квас-Неицкие. Илона встала возле багажника, зябко обхватив себя за плечи и разглядывая здание вычислительного центра; Володя раскрыл заднюю дверцу, достал из салона что-то продолговатое, огляделся и направился к ‘тайоте’.

— Кто это? — тихо спросил он, кивнув на тело охранника.

— Сторож... — начал Толик, и тут вылезший из машины Васянин взволнованно заговорил:

— Володя, я не понимаю, что происходит! Кто этот человек? Что он сделал с Арсением? И зачем он пошел в лабораторию со взрывчаткой?

— Трудно объяснить...

— И зачем тебе ружье?! — воскликнул Васянин, увидев наконец, что в руках Кваса оружие с коротким стволом и цилиндрическим магазином возле приклада.

— Это дробовик, — поправил шеф. — Толик, там на заднем сидении сменные магазины в коробке, возьми пару штук.

Когда водитель направился ко второй машине, Володя спросил:

— Петя, этот человек и Арсений уже внутри?

— Да.

— Давно?

— Нет, только что вошли.

— Значит, идем за ними. Их надо остановить.

— Остановить?! — ужаснулся Васянин, перед внутренним взором которого пронеслась картина лихой перестрелки в темных коридорах ВЦ, грохот, взрывающаяся штукатурка, предсмертные хрипы, и его, Петра Ильича, тело, с остекленевшими глазами сползающее на залитый кровью пол.

— Как это — остановить?!

— Пока не знаю. Припугнуть, ударить...

— Для этого у тебя дробовик, Володя? Чтобы ударить?

— Он для устрашения. Петя, я тебе сейчас всего не объясню. Просто не смогу. Но этот старик... В общем, мы не можем позволить ему взорвать лабораторию. Мы все потеряем, понимаешь? Я потеряю — и ты вместе со мной. Достань оружие.

— Что? Какое оружие? У меня нет...

— Пистолет... — Володя кивнул на тело охранника. — Видишь, у него на ремне кобура, открой ее.

Пока Васянин на ватных ногах обходил капот, вернулся Толик, карманы которого оттопыривали два магазина. Илона тоже подошла ближе. Васянин потянулся к ремню, перепоясывающему комбинезон мертвеца, но отдернул руку.

— Не могу! — сказал он. — Это все ужасно!

— Толик... — позвал Квас.

Водитель раскрыл кобуру охранника — та оказалась пуста, но зато в чехле обнаружился баллончик с газом.

— ‘Черемуха’ здесь, Владимир Элиарович, — сказал Толик.

— Хорошо, бери ее. У тебя в багажнике есть какой-нибудь разводной ключ, или что-то такое, чтоб как дубинку?.. Ага, годится, дай его Петру Ильичу. Все, теперь идем быстрее, пока они не... Илона, ты?.. — Квас повернулся к жене.

— Я здесь останусь, — сказала она. — Это мужское дело.

— Да-да, конечно. Я это и хотел...

— А милиция? — шептал Васянин, когда они подходили к дверям. — Володя, зачем мы сами? Надо милицию...

— Не поможет тут милиция, — возразил Квас, стволом дробовика приоткрывая дверь.

Выставив перед собой баллончик, Толик на полусогнутых ногах первым нырнул внутрь. Он преобразился, глаза блестели, лицо посуровело, и двигаться водитель стал иначе — пружинисто, резко. Васянин вспомнил: Толик ведь служил пограничником. Не спецназовец какой-нибудь, но все-таки... Ну а Володя Элиарович, полноватый и вовсе не производящий впечатление физически крепкого, каждый день ездил на велосипеде, а раз в месяц отправлялся на тренировки по пейнболлу, проводившиеся на большой платной площадке за городом. Возил его туда Толик и, вполне возможно, тоже участвовал...

Когда по темному коридору они добрались до лестницы на второй этаж, Петра Ильича уже тошнило от страха. Сердце колотилось, ладонь, сжимающая тяжелый разводной ключ, была мокрой от пота. Они стали подниматься, и Васянин прошептал:

— Володя... но ты же не будешь стрелять?

— Нет конечно, — ответил Квас. — Что ты, припугну просто. Теперь молчи.

На втором этаже они увидели застланный ковровой дорожкой длинный коридор с рядами дверей. В конце его было широкое окно, сквозь которое виднелась колючая проволока на бетонной ограде и железные крыши позади нее. Лишь одна дверь, ближняя слева, была раскрыта. Оттуда доносился приглушенный шум.

— Как на тренировке... — прошептал Квас Толику, и тот улыбнулся.

Володя кивком показал, чтобы Петр Ильич стал рядом. Они замерли сбоку от двери, слыша бормотание и скрип. Водитель глянул на Кваса, шеф, помедлив, вновь кивнул.

Васянин замешкался, а Володя и Толик, выставив перед собой оружие, одновременно шагнули в дверной проем.

Ковчег завалился на правый борт, и Егор распластался на полу.

— Что там? — выкрикнула стоящая возле пульта Троечка. Модуль выпрямился, Адама побежал к иллюминатору.

Вьюга файлов осталась позади, ковчег летел под кроваво-красными небесами. В земле была огромная воронка, пологие склоны ее медленно вращались — будто водоворот, но вместо воды — черная маслянистая земля.

— Не могу управлять им! — крикнула Ли.

Теперь модуль летел по кругу, в том же направлении, куда двигалась земля. Прижавшись лбом к иллюминатору, Адама скосил глаза... Нет, пока он не мог разглядеть, что находится в центре. Зато он видел небо: оно тоже вращалось по часовой стрелке, скручивалось густо-красными полосами, пульсируя и содрогаясь.

— Под нами воронка, — сказал Егор. — Она засасывает в себя локацию... Ну и нас тоже. Ты можешь как-то притормозить? Остановиться, полететь назад?

Склонившаяся над пультом Ли покачала головой.

— Нет. Он теперь совсем не слушается. Хотя... зачем сопротивляться? Летим дальше.

Подумав, Адама кивнул.

— Да. Из иллюминатора не видно, что там в центре. Давай поглядим с палубы? Раз уж ты все равно не можешь управлять...

— Давай, — согласилась она. — Но только осторожно.

Трезубец лежал возле лестницы, Адама поднял его, и они взобрались наверх.

Горячий ветер чуть не опрокинул их, пришлось ухватиться друг за друга. Ветер дул ровно и сильно, с громким шипением. Они добрели до борта, глянули вниз и отпрянули. Ковчег скользил в нескольких метрах над черной поверхностью, двигаясь быстро сужающимися кругами, к центру — и в центре этом, в самой нижней точке воронки, зияла огромная беззубая пасть, окаймленная бледно-синими губами, вытянутыми дудочкой: великанская труба, засасывающая небо, землю и все, что между ними. Казалось, в толще земли, задрав голову, сидит исполин и втягивает в себя воздух вместе с пространством.

Ковчег накренился носом вниз. Адама с Троечкой, бросившиеся было к люку, опрокинулись навзничь, держась за руки, заскользили по палубе.

— Что это? — выкрикнул Егор, переворачиваясь на живот. Не выпуская запястья Ли, он попытался встать на колени и вонзить в палубу трезубец.

— Вельзевул! — откликнулась Троечка.

Палуба стала вертикальной, и ковчег провалился. Вращающиеся стены колодца состояли из черной земли и ревущих красных взвихрений. Адама упал на бортик, рука Троечки выскользнула из его пальцев.

— Ли! — завопил он, но сквозь рев не услышал своего голоса. Его закружило, перед глазами мелькнул ковчег, фигура в трепещущей белой простыне...

Адама ощутил себя шариком внутри лототрона. Это длилось несколько долгих мгновений, а потом стало тихо. Он завис посреди чернильной мглы — пространство исчезло, пропали границы и расстояния, лишь клубящаяся муть вокруг. В стороне, едва различимый в клубах ирреального марева, висел днищем кверху ковчег, но Троечки видно не было. Адама, все еще сжимая в руках трезубец, перевернулся и увидел парящую внизу черную пирамиду.

Ни одного отверстия, ни окон, ни дверей. Главный Аргумент стремительно засасывал Егора в себя. Тот увидел прямо перед глазами черную поверхность — он погрузился уже по шею, — затем ушел в нее с головой.

Океан мрака, густого и вязкого. Течение повернуло его, поволокло куда-то и отпустило. Адама встал на ноги.

ТЕБЯ ПРИСЛАЛ ОТЕЦ?

— Что?

Три стены под прямым углом смыкались где-то в невообразимой дали над головой. У колен Егора клубами вязкого дыма плескалась чернота.